Будущее городов России глазами молодых архитекторов

Города с их компактностью и плотностью — наиболее экономичный и экологичный тип проживания людей, но не когда они разрастаются до колоссальных размеров и превращаются в несомасштабные человеку мегаполисы. Статус города-миллионника не должен быть тем, к чему непременно надо стремиться. Намного здоровее было бы развивать малые и средние города с местным самоуправлением, компактной транспортной системой и близостью к природе. Жизнь в таких городах более комфортна. Она лучше с точки зрения экологии, дает возможность для здорового развития всей страны и уменьшает неравенство между провинцией и столицами.

Архитекторы и планировщики не должны забывать, что наша индустрия — строительство — ответственна почти за половину вреда окружающей среде. Мы постоянно строим все больше и больше квадратных метров. В это же время есть огромное количество заброшенных зданий, пространств и городов, в которые можно вдохнуть жизнь.

Несмотря на давление политиков, девелопмента и заказчиков, мы должны постоянно задавать себе вопрос: насколько действительно необходимо строить что‑то новое? Возможно, у нас уже есть многое, что нам нужно, и нам стоит просто заново это осмыслить? И вместо сноса старого здания мы можем реконструировать существующее. Или вместо строительства нового спального микрорайона на окраине мегаполиса можно восстановить убывающий малый город с помощью культурной, туристической или бизнес-программы.

Прямо сейчас мы работаем над проектом города будущего, его рабочее название — Protopolis. Размышляя над ним в течение нескольких лет, мы пришли к выводу, что при разговоре о реальном физическом городе нужно учитывать весь опыт строительства прошлого, условия настоящего. Также надо внимательно изучать прогнозы и социальные, технологические и экологические тенденции будущего.

Именно оторвавшись от визуального аспекта городов, мы сможем использовать сильную сторону нашей профессии — глубинный подход к проектированию. Это позволит нам говорить, например, о саморазвитии города за счет генерации сообщества и о стремлении к автономности, которое даст понятные границы развития города и его естественные ограничения. В таком случае первоочередная цель проектирования — изменяемость и приспособляемость городов.

Одна из главных проблем современных российских миллионников — отсутствие современных генеральных планов развития. Из‑за этого города сильно расползаются. Это, в свою очередь, сильно осложняет работу и синхронизацию всех сфер городского развития и обслуживания, будь то благоустройство, транспорт или торговля. В результате люди, которые живут на окраинах, не могут пользоваться теми же сервисами и удобствами, что и жители центра.

Если бы на вопрос «Что можно улучшить в российских городах через пятьдесят лет?» отвечали писатели-фантасты, они бы сказали, что мы будем летать на ховербордах и все будет роботизировано, как в фильме «Назад в будущее». С точки зрения человека, который занимается городским планированием, ответ был бы следующим.

И, пожалуй, это город, где жители научились заботиться не только о своем домашнем уюте, но и о городской среде. Потому что, если в мегаполисе всего 5000 муниципальных работников, ни к чему хорошему это не приведет.

В первую очередь при работе с тканью мегаполиса важно развивать культуру диалога и принцип междисциплинарности, будь то масштаб отдельного квартала или проекта развития города. Урбанизированная среда крупного города — сложная многоуровневая структура. В ней переплетаются запросы разных групп пользователей. Силами одних архитекторов и проектировщиков не разработать действительно комплексный проект.

При этом архитекторы, которые в прошлом были «творцами», в будущем — скорее менеджеры проекта в огромной песочнице из пользователей городской среды, проектировщиков и специалистов разных областей — от экономистов и социологов до программистов и биологов. Такой диалог позволяет увидеть запрос, выходящий за рамки исключительно архитектурной или градостроительной практики.

Мне кажется, сейчас почти все российские города (крупные или малые) сталкиваются с одним вызовом — поиском собственной идентичности. Смена политического и идеологического контекстов и быстрое развитие технологий заставило «населенные пункты», будь то город-миллионник или историческое поселение, заново придумывать причины собственной необходимости, особенности и ценности для горожанина. В контексте борьбы за человеческий капитал эти процессы значительно ускорились. Понимание себя и объяснение всем, кто ты и зачем, — ключевая проблема в социальной модели города как пространства коллективного сосуществования.

Исходя из этого, идеальный российский город через пятьдесят лет — это не столько какая‑то невероятная архитектура, сверхтехнологичная инфраструктура или экологичность. Скорее, это социально устойчивое, культурно самобытное, экономически самодостаточное пространство. Оно будет наполнено понятными и взвешенными смыслами. И из‑за них человек решит жить именно в этом месте.

Человек вышел из природы, и жить в природной среде для него максимально уютно и естественно.

Мы должны уйти от многоквартирных домов в частный сектор, увеличить площадь городов и выбрать малоэтажную застройку, чтобы у каждой семьи был свой небольшой участок и необходимая инфраструктура. При таком способе зонирования люди находятся среди зелени и в тишине, а в центре города сосредоточены только офисы и торговые центры. Естественно, этот способ развития подразумевает рост экономики, общий уровень достатка населения должен быть высоким, у всех должны быть автомобили.

Наше время ставит перед нами вызовы, соизмеримые по своей сложности и значимости с проблемами начала XX века. То время породило масштабный феномен, который мы привыкли называть современной архитектурой. Баухаус, функционализм, авангард — это результат мысли и талантов архитекторов и дизайнеров того времени. Они старались сгладить противоречия нового времени, перенастроить всю архитектурную дисциплину под нужды общества с мыслью о лучшем будущем.

Сейчас мы стоим на пороге или даже уже одной ногой ступили в эпоху глобальных кризисов: климатического, национальных государств и других. Мир меняется, перед архитекторами целая россыпь глобальных проблем. Каждая из них требует локального и контекстуального решения.

Индустриальная эпоха предлагала единое решение глобальных проблем — отсюда скука и нелепость размазанных по всему миру единообразных панельных домов. Новый мир и новая экономика требуют от нас мыслить глокальноГлокализация — это процесс развития, при котором на фоне глобализации вместо ожидаемого исчезновения региональных отличий происходит их сохранение и усиление.. Проблемы и вызовы у человечества едины, но одна и та же проблематика (к примеру, климатическая) требует локальных решений, узкой экспертности, заточенной под контекст. Ценность региональных архитектурных практик — в глубоком и тонком понимании специфики конкретного места.

Российским архитекторам пора перестать страдать ерундой и заниматься эскапистской интеллектуальной игрой по устаревшим книжным лекалам.

Мы будем говорить о городе, который любим и знаем лучше всего. В Петербурге существует три сферы, которые больше других нуждаются в новых идеях. Первая — это вода. Центр тяжести, главное место силы Петербурга вовсе не Дворцовая площадь, а акватория Большой Невы. То, как сегодня используется этот ресурс, вызывает как минимум недоумение.

Новые каналы, раскрытые существующие реки и протоки придадут особое качество городской среде, сформируют локальные биотопыЧто это?Это однородный по условиям жизни для определенных видов растений или животных участок территории. и позволят нам увидеть Петербург заново. И это мы не упоминаем об очевидных преимуществах водной логистики. Если смотреть на эту проблему шире, Нева и Финский залив могли бы объединять не только разные районы города, но формировать прибрежную агломерацию, в теории не ограниченную территорией Российской Федерации.

Вторая часть — расширение. Придумывание роста города, в том числе в сторону моря, — мощный вызов. У нас нет ответа на этот вопрос. Сейчас даже самые ответственные точки роста превращаются в злокачественную структуру многоэтажного неполноценного жилья. Этот поток нужно не остановить, но перенаправить. Третья часть — это наследие. Городу нужны идеи сохранения ценностей и их постоянная ревизия.

Мы уверены, что направлять эти изменения должны архитекторы. Сегодня мы в лучшем случае решаем тактические задачи на уровне конкретного надела. Мы бы хотели включиться в процесс придумывания и проектирования города, стремимся к содержательному разговору о его будущем.