Расхожая мысль о том, что футбол в ХХI веке наконец стал отраслью шоу-бизнеса, причем очень большой и динамичной, разбивается в пыль о Лионеля Месси. В Месси, которого несколько сот миллионов людей признают лучшим игроком в истории футбола, — ноль от шоу-бизнеса.
Начнем хотя бы с внешности, чтобы потом на этом не останавливаться. Лицо Месси — самое общее место белого мира. Человек с такой суммой черт мог бы ходить с бутылкой «Балтики № 9» по улицам Перми, сидеть в пабе Ньюкасла или дайнере Оклахома-Сити. Месси появился на свет в Росарио — крупном аргентинском городе, знаменитом сегодня ровно двумя обстоятельствами. Помимо Месси здесь родился один из самых мощных героев ХХ века — Эрнесто Че Гевара.
Сегодня в каком‑нибудь игровом клубе хоть Перми, хоть того же Ньюкасла, вы легко обнаружите тинейджера в майке с изображением Че, а рядом с ним его товарища в майке «Барселоны» с надписью «Messi» на спине. Но это единственное возможное сближение Че и Месси. Среди идолов, которым неистово поклонялось человечество последние по крайней мере сто лет, вы не найдете ни одной фигуры, сколько‑нибудь похожей на Месси. Человек с лицом парня из соседнего подъезда в этой компании поистине избранный. Месси возможно описать не через уподобление, а только через отрицание.
Да-да, в ХХI веке уже вполне можно очутиться в компании людей, назовем их постиндустриальным поколением, среди которых работа на заводе почитается разновидностью мифологического героизма, чем‑то сродни отрубанию голов дракона двуручным мечом или отбыванию срока тюремного заключения при людоедском режиме. Припишем подобные представления инфантилизму и недостатку жизненного любопытства. Даже в сегодняшнем мире число тех, кто работает на заводе, сильно превосходит сумму пользователей iPhone. Тем более не была чем‑то исключительно трагичным работа на заводе в конце ХХ века, когда в Росарио, в семье с итальянскими корнями, появился мальчик по имени Лео.
Единственной драмой жизни Месси можно было бы считать его физиологическую проблему. Он очень плохо рос. В 11 лет, когда Лео самозабвенно возился с мячом на тренировках юношеской команды «Ньюэллс Олд Бойз», обнаружилась причина этой проблемы — нехватка в организме гормона роста, соматотропина. Месси требовались инъекции этого вещества. Бюджет лечения Месси оценивался в $900 в месяц. У семьи, разумеется, не было денег, а менеджеры знаменитого аргентинского клуба «Ривер Плейт», просмотрев несколько игр с участием Лео, сочли такую инвестицию неразумной.
Мне неизвестна судьба тех глаз, которые наблюдали за крохотным Лео. Возможно, с этими глазами что‑то потом случилось, ну или с головным мозгом. В любом случае цена слепоты или слабоумия наблюдателей «Ривер Плейта» известна. В сегодняшнем контракте Месси есть пункт, где указаны отступные — сумма, за которую можно выкупить у «Барселоны» ее сокровище до истечения срока контракта. 250 миллионов евро. Но мало иметь эти 250 миллионов и мечту потратить их на Месси. Нужно еще желание самого Месси — расстаться с «Барселоной». Полагаю, таковое может возникнуть только в одной ситуации: если перестанет существовать сам город вместе с его великой футбольной командой.
Нет ничего более точного, закономерного в том, что именно «Барселона», самая чуткая в оценке таланта футбольная система мира, стала лечить маленького Месси. Семья кое-как наскребла денег на трансатлантический перелет. Месси и его отец, бросивший плавить сталь, две недели сидели в городе, считая каждую копейку, прежде чем попали на смотрины к спортивному директору «Барсы». После просмотра директор как ошпаренный бросился звонить боссам. Отец Месси переехал вместе с сыном в Барселону, клуб стал лечить Лео соматотропином. Он вырос до 169 сантиметров. Это немного. Но этого достаточно, чтобы играть в футбол так, как играет Месси. Диего Марадоне — его соотечественнику и главному, теперь уже понятно, сопернику в вечности — хватало и 165.
Своевременно использованный шприц с гормоном роста — вот и вся перипетия жизни Лионеля Месси. Дальше — вертикальная прямая, устремленная вверх. О чем еще тут говорить?
Когда Месси стал собирать, как одуванчики, все кубки мира, несколько бодрых газет направили своих папарацци охотиться на Лео. Результаты оказались ошеломляющими. Охотники понапрасну проедали суточные, упивались вином, не вылезали от проституток, некоторые из которых были знаменитыми барселонскими транссексуалами. Единственным трофеем этой охоты можно считать изображение Месси в шортах с его подругой Антонеллой Роккуццо в бикини у моря. Нет-нет, вы посмотрите на эту Антонеллу!
Вообще, историографы Месси фиксируют только две смены дам (учитывая интерес к предмету, цифра выглядит вполне достоверной). Совсем юным Лео попался в сети аргентинской порнозвезды. Затем была девушка поинтереснее — в формате «Каникулы в Мексике». И вот — Антонелла. Как она мила! Правда, ведь мы где‑то ее видели. Возможно, это было на улицах Перми. Возможно, в Starbucks Оклахома-Сити. За одно можно поручиться — это точно было не в Ньюкасле. Там такие красотки по улицам не ходят.
Ничто так исчерпывающе не говорит о душевном строе нашего героя, как его любовные, с позволения сказать, истории. От частного — к общему. От пергидрольной порнодивы с изумительным выменем — к girl next door. Это не фигуральное, между прочим, выражение. Он знает Антонеллу с детства. Они в Росарио чуть ли не на одной улице росли.
Совсем все по-другому происходит у коллег Месси, таких же, как он, повелителей мяча. Они растут от школьных подружек — к порнозвездам. Просто звездам. От общего — к частному, исключительному. Ибо дух времени повелевает им, молодым богам, скрещиваться с себе подобными — юными богинями. Что бы в каждом частном случае под этим словом ни подразумевалось.
Зато он вполне мог бы стать второстепенным персонажем в байопике про Дани эль-Рохо. Это совершенно выдающийся персонаж города Барселона. Эль-Рохо утверждает, что грабил банки больше 500 раз в жизни, и если это бесстыдное вранье, то масштаб этого вранья вполне соразмерен эпическим размерам этой фигуры — 195 сантиметров и 120 килограмм. Награбленное эль-Рохо спускал на кокаин, спортивные машины и шикарных женщин. В тюрьме у эль-Рохо обнаружился СПИД, и он решил завязать со своим романтическим ремеслом. После отсидки его удивительно легко приняли на работу в «Барселону», которая всегда с большим тщанием относилась к чистоте своих рядов. В его обязанности входило присматривать за игроками «Барсы» в ночных клубах, доставлять их в целости и сохранности по домам.
Эль-Рохо столь блестяще справлялся со своими обязанностями, что ему, бывшему налетчику, доверили самую почетную миссию на его новом поприще — охранять от идиотов главное мировое футбольное сокровище, Лионеля Месси. Жизнь рядом с Месси стала самым безмятежным периодом жизни эль-Рохо. Лео не очень интересовался ночными клубами Барселоны. Эль-Рохо даже более категоричен: «До недавнего времени в его жизни не было вообще ничего, кроме тренировок. Даже девчонок. Честно сказать, я не встречал парня скромнее».
Справедливости ради следует сказать, что в жизни Месси помимо тренировок были еще интересные истории от Дани. Он рассказывал Месси свою жизнь всюду, где они были вместе.
Непонятно, что в этой истории о гангстере и футболисте больше изумляет, обстоятельства жизни Дани эль-Рохо или то, что рассказы эль-Рохо не изменили внутренний мир Лео Месси. Вообще никак. Выражение его лица не меняет ни свет софитов, ни многомиллионные рекламные контракты, ни смокинги, в которые он вынужден втискиваться по поводу особо торжественных церемоний, ни зависть, ни обожание. Вал этого обожания докатился даже до Штатов — страны, которая всегда скорее с недоумением наблюдала за самой популярной спортивной игрой за ее пределами. Впервые в истории журнал Time поместил на обложку героя соккера — Месси.
Статья, сопровождавшая обложку, заслуживает внимания. Ее автор с самого начала настаивает на том, что у Месси не нужно брать интервью. В качестве подтверждения своей мысли он сообщает о том, что прочитал полсотни интервью героя Time и не обнаружил там ничего достойного цитирования. Журналист говорит об этом с энтузиазмом — как о факте, неопровержимо свидетельствующем о человеческом величии Месси.
Ну в самом деле, послушайте. Вот его слова после матча, в котором Жозе Моуринью, Наполеон мирового футбола, предводитель «Реала» — главного конкурента «Барсы», с отвращением зажимает нос, когда вблизи него проходит Месси: «Жозе — хороший тренер. Он играет в свою игру. Пусть он делает то, что делает. У нас, „Барселоны“, своя игра, и мы будем играть только в нее».
Каждое его публичное высказывание — застенчивое бормотание, заканчивающееся земным поклоном Барселоне: «Всем, что у меня есть, я обязан этому городу и этой команде».
Обычно в этом споре неизбежно возникают три фигуры: помимо Месси это Пеле и Марадона. Я бы не задумываясь упростил этот ряд, исключив Пеле. Бразилец Пеле, на мой взгляд, является воплощением не столько даже мечты, а нужды человечества в Первоигроке. Некоторые из его подвигов зафиксированы на пленку, большей частью очень мутную. Но, как и любое первобожество или первогерой, Зевс или Геракл, Пеле соткан из чистых мифов. Он придуман поэтической фантазией бразильцев.
Марадона — герой уже другой, более точной в наблюдениях эпохи, когда развитие телевидения позволяло следить за ним чаще, чем раз в четыре года на чемпионатах мира. Он совершенно воплощает в себе представление современной цивилизации о гении, герое и поп-идоле. Он соединяет в себе эти ипостаси, так что они становятся совершенно неразделимыми. Я был мальчиком, когда впервые увидел его по телевизору в майке сборной Аргентины. Помню только его выход на поле. Этот триумфальный разворот плеч, надменную посадку головы, обрамленной густыми кудрями, капризный изгиб пухлых губ — сущий Вакх, порочный и соблазнительный, с полотна Караваджо, другого великого грешника. Ему было 22 года, и он все о себе знал, о своем даре и том, как следует прожить жизнь в футболе. Спустя четыре года, опять на чемпионате мира, Марадона совершит самое знаменитое деяние в истории футбола — невидимым для судьи касанием руки отправит мяч в ворота Англии, а спустя пять минут забьет гол, который признают самым большим чудом в 80-летней истории проведения чемпионатов мира: на пути к воротам он обведет четырех защитников и вратаря.
После матча Марадона произнесет, без сомнения, самые знаменитые слова, когда‑либо произнесенные атлетом по поводу или без. Ни один из афоризмов Али не звучал так оглушительно. Прижатый после матча к стене праведным гневом английских репортеров, Марадона так ответил на вопрос, забил ли он первый гол рукой: «Если это была рука, то это была рука Бога».
Спустя год он выиграет первый чемпионский титул с командой Неаполя — самого живого, безумного и порочного города современной Европы. Первый в его истории. Спустя три года еще один. Итальянская лига возвышалась тогда над миром выше, чем английская — сегодня. Футбол был грубее. А правила позволяли защитникам охотиться за теми, кто творит игру, не стесняясь.
В этом и заключается весомое превосходство Марадоны над Месси в их вневременном состязании. В этом и заключается проблема Лео, о которой говорят все те, кто не желает поклоняться искусству застенчивого мальчика. Величие Месси никак не отделимо от величия сегодняшней «Барселоны». С Аргентиной Месси не выиграл ничего. Облачаясь в ее цвета, он становится всего лишь очень хорошим игроком. Марадона же в 1990-м втащил серую, цвета асфальта сборную Аргентины в финал чемпионата мира. 83 минуты того финала совершенная команда Германии ничего не могла сделать с отрядом Марадоны, пока наконец мексиканский судья не назначил из любви к высшей истине пенальти в ворота аргентинцев. Спорный, сомнительный, в конечном счете — стыдный. После матча слезы красиво текли по лицу Марадоны, бликуя в свете прожекторов. Он, разумеется, не прятал, не смахивал их.
Никогда еще в истории футбола, как в этот вечер на олимпийском стадионе Рима, отдельный игрок не представал таким большим и значительным, затмевающим собой весь мир. После этого матча Марадона практически закончил с футболом. Но все, что он делал потом за пределами поля, только умножало его славу. Марадона не вылезал из кокаиновых притонов, курируемых неаполитанской мафией — каморрой. Он стал проводить времени на допросах в полицейских участках больше, чем на футбольном поле. Чудовищно растолстел. При попытке вернуться в футбол был пойман на допинге. Уехал на Кубу лечиться от наркозависимости, где между процедурами вел диалоги о судьбах мира с Фиделем. В какой‑то момент сумятица в его мыслях и чувствованиях достигла такого накала, что с именем и лозунгами Че на устах он отправился с агитпоездом по Южной Америке, проповедуя крестовый поход против Джорджа Буша-младшего. Агитпоезд сопровождала съемочная бригада, руководимая человеком, который с некоторых пор называет себя Диего Марадоной в кино — Эмиром Кустурицей. Ни один новый титул или деяние Лионеля Месси не могло бы, разумеется, подвигнуть Кустурицу ни на что подобное.
У меня есть несколько аргументов в пользу Месси. Но в этом бесконечном взвешивании нет нужды. Месси не проигрывает Марадоне спор. Месси вообще ни с кем никогда не спорит. Он, между прочим, безропотно признает первенство Марадоны. Сам Марадона, кстати, в своей жизни сделал тысячу уколов Пеле, но слово плохого не сказал о Месси, испытывая к нему что‑то вроде отеческой любви. И кажется, это единственное чувство в жизни Марадоны, которое он не разыгрывает. Этих двух аргентинцев невозможно рассудить, как черное и белое, как две планеты, как две идеи. И не случайно грекам в древности звезды представлялись идеями, а идеи — звездами.
Марадона воплощает в себе идею Нового Мира и героя в Новом Мире. Эта идея не так уж нова. Ей примерно 600 лет. Новый мир стал финалом Итальянского Возрождения. Герой нового мира выходит на арену жизни с желанием этот мир усовершенствовать, переустроить. Он живет напряжением всех своих сил и действует по ту сторону Добра и Зла, поэтому его невозможно судить людским судом. Он призывает нас, его зрителей, к действию, к мечте о жизни необыкновенной, полной неземных страстей. Но еще больше приковывает нас к нашей обыденности — такой надежной, такой безопасной. Все эти шесть веков западная культура на всех уровнях — от великого до ничтожного — занимается воспроизводством этого типа героя.
У меня есть очень много слов про Марадону, но до недавнего времени я совсем не знал, что сказать про Месси. Только что: «Смотрите, смотрите, что он творит!» Сомнительно, что вы читали бы эти заметки, если бы совсем недавно я не обнаружил на ресурсе sports.ru рецензию на творчество Месси, полную эстетического отвращения. Наблюдатель провозглашал Месси оскорблением всех евроцентристских канонов красоты: его поступь мелкой, заячьей, движения — суетными, не говоря уже о пропорциях тела. Только прочитав это, я понял, что думаю про Месси — какую идею воплощает он.
Он воплощает идею святости. Он похож на статую на каком‑нибудь тысячелетнем соборном фасаде. И в самом деле такую нелепую, такую жалкую в сравнении с образами греков и их наследников в Новом времени. В футболе, этой, в сущности, богопротивной забаве, не было человека, который бы так просто, так ясно, так легко напоминал о ценностях Священного Писания: скромности, смирении, безропотном приятии мира как дара Божьего.
Марадона умел гениально раскалывать мир напополам — его ненавидели домохозяйки и святоши, на него недобро смотрел прямодушный север, считая его в первую очередь мошенником, а потом уж гением. Месси обожают домохозяйки, дети, китайцы и фарерцы. Он заставляет улыбаться уголовников и мурлыкать котят. На него не умеют злиться даже его самые свирепые и упрямые соперники. Марадона был язвительно насмешлив на поле. И за это гораздо чаще, чем Месси, получал по ногам.
Я даже соглашусь с одной из самых глубоких претензий к Месси, которая, на первый взгляд, выглядит сущим вздором. Он — примитивен. Его искусство все время об одном и том же — пляска канатоходца, чудо балансировки. Криштиану Роналду и Златан Ибрагимович много разнообразнее его.
Месси примитивен, как итальянский художник Джотто. Никакого напряжения зрения, ни одной мятежной мысли. Ты стоишь перед Джотто и улыбаешься, в общем, даже не понимая чему. Конечно, он блаженный. Конечно, он не понимает, кто он. Не ведает, что творит.
Возможно, в чем‑то и неплохо, что сегодняшняя церковь так безучастна к мирским делам. Но если бы мы жили с Месси 500 лет назад, футбол, несомненно, был бы признан богоугодным делом, а Месси объявлен святым футбола. И это было бы правильно.
