От первого райдера в СССР до New Star Camp в Сочи: как развивался сноубординг в России

Я познакомился со сноубордингом в 14 лет, когда жил с родителями в Киеве. Тогда, в 1997 году, я немного увлекался агрессивными роликами и горными лыжами, но после того как мой друг показал мне сноуборд и дал на нем прокатиться, мои интересы навсегда изменились. Первые пару лет у меня не было доски, и дополнительным развлечением было ее конструирование из подручных материалов: форму чаще всего выпиливали из фанеры, а ее края загибали под прессом.

Настоящий сноуборд появился у меня только в 1999-м. Тогда же я впервые поехал в горы, в Прикарпатье, и сразу стал кататься по диким местам, а не по трассам. Нравилось ощущение свободы и приближенные к серфингу условия.

В нулевых я поступил в университет и переехал в Москву, где уже существовало сноубордическое движение, проводились какие‑то соревнования. Существенным шагом к развитию сноубординга было появление подмосковных курортов. В свободное время я стал ездить на склоны в Новопеределкино и на курорт «Лоза», где были трамплины и фигуры, которые я успешно осваивал. Количество сноубордистов тогда с каждым годом увеличивалось в геометрической прогрессии.

Я бы назвал то время золотым для сноубординга в России: тогда открывались бордшопы, развивалась инфраструктура, существовала серьезная поддержка райдеров со стороны брендов. В конце концов, кататься на сноуборде было модно. Затем интерес к этому виду спорта и досуга постепенно стал падать, во многом из‑за экономической ситуации в стране. Возможно, каких‑то двух-трех лет не хватило сноубордингу, чтобы стать по-настоящему массовым культурным и спортивным явлением.

Какая‑то культура сноубординга в России появилась после экстремального шоу «Ballantine’s Urban High» на Манежной площади, которое сопровождалось концертом The Prodigy. Возможно, именно статус суперпопулярной в то время группы помог сноубордингу выйти из тени и перейти в разряд массовых культурных явлений.

Одним из популяризаторов этого вида спорта тогда был и наш лагерь на Домбае, возникший вокруг небольшой группы людей, которые регулярно приезжали туда кататься. Со временем в наш кемп стали приезжать не только спортсмены и организаторы, а нам удалось привлечь спонсоров и разнообразить программу вечеринками. В последние годы, в конце 2000-х, лагерь собирал порядка 1500 человек и был одним из главных сноубордических событий сезона.

Со сноубордингом я впервые познакомился в конце 1980-х, но кататься начал только в 1993 году, когда уже занимался продажей досок и оборудования. В то время количество сноубордистов было такое, что я знал всех в лицо. В 1995-м мы привезли в Россию 15 досок Burton, и за сезон продали всего пять штук: спрос был небольшим, катались только настоящие фанаты. Но после «Urban High» и концерта The Prodigy все резко поменялось: практически сразу в сноубординге стали появляться люди, которых я не знал, и их число постоянно росло. Домбайские лагеря стали следствием возросшей популярности, а уже в нулевых это был настоящий бизнес, на котором можно было заработать неплохие деньги.

Я связан с российским сноубордингом больше десяти лет и успел застать, на мой взгляд, его лучшие годы, когда бренды серьезно вкладывались в развитие культуры, а райдеры в первую очередь катались за идею и не думали, как бы раскрутить свой инстаграм и найти спонсора.

Первая доска появилась у меня в 2000 году, а по-настоящему я полюбил сноубординг после того, как увидел соревнования по хафпайпуСоревнования проводятся на специальном снежном рельефе, который представляет собой в разрезе половину трубы.на Олимпиаде в Солт-Лейк-Сити. Еще были видеокассеты с фильмами, которые засматривались до дыр, а все саундтреки мы знали наизусть. В то время развитию сноубординга активно способствовал российский MTV, да и в целом существовал тренд на экстремальные виды спорта, который активно транслировался на молодежную аудиторию. Информации, конечно, было не так много, как сейчас, но ее качество и значимость были намного выше.

Я пришла в сноуборд в 2005 году довольно странным образом: купила доску, ни разу не попробовав прокатиться до этого. К тому времени я уже каталась на скейте, поэтому сноуборд казался логичным продолжением. Еще мне казалось, что сноуборд плотно связан с панк-роком (оказалось, совсем не), и очень нравилось, как выглядят сноубордисты.

В нулевых сноубординг в России был невероятно трендовым явлением, при этом совершенно непопулярным в массах, чем вызывал еще большую симпатию. Тогда принадлежность к нему идентифицировала тебя в обществе: это была своего рода субкультура, ощущалась связь с другими культурными моментами — музыкой, модой. Было ощущение, что ты не просто катаешься на доске, а принадлежишь к какой‑то особенной социальной группе.

Раньше было много профессиональных сноубордистов, а сейчас зарабатывать на жизнь, катаясь на доске, стало сложнее. При этом новых заметных фигур в отечественном сноубординге, вокруг которых объединялись бы другие райдеры, практически не появляется. Да, скорее всего, виновата экономическая ситуация в стране, но факт остается фактом: людей, которые идут в сноубординг с серьезными намерениями, сейчас катастрофически мало. При этом общее число людей, катающихся на доске, становится больше, но вопрос, кто из них всерьез свяжет свою жизнь с этим видом спорта, а кто через год продаст доску.

С другой стороны, сама культура сноубординга в стране серьезно изменилась в лучшую сторону: вряд ли 10–15 лет назад кто‑то, кроме настоящих фанатов доски, мог предположить, что у нас будет проходить кемп мирового масштаба на олимпийском курорте с приглашенными звездами и аудиторией в несколько тысяч человек.

Сегодня сноубординг стал более массовым и популярным: что‑то вроде похода на каток с семьей на выходных. Дальше от субкультуры, ближе к способу проведения досуга для всех. Индустрия уже не замыкается сама на себе, и это здорово.

Чувствуются отличия в аудитории: если раньше в сноубординг приходили убежденные экстремалы, которые, несмотря ни на что, находили возможности для катания, получения новой информации и обучения трюкам, то сегодня диапазон точек соприкосновения с культурой стал намного шире. Сегодня сноубординг — это и способ держать себя в хорошей физической форме, и мотивация для путешествий, и источник неповторимых эмоций. Но и сам по себе сноубординг серьезно изменился: для победы на соревнованиях раньше было достаточно закрутить 720 или 900, но сейчас такими вращениями ты уже никого не удивишь — элементы стали на порядок сложнее и техничнее, а уровень райдеров серьезно вырос. Все это повышает зрелищность и интерес к этому виду спорта, приводит зрителей и мотивирует им заниматься.

Мне кажется, что следующий серьезный шаг — появление круглогодичного парка с государственной поддержкой, где могли бы тренироваться спортсмены разных возрастов. До сих пор в России не удается совместить спортивный и коммерческий сноубординг, и создание такого парка помогло бы в этом.

Что касается культуры и погружения аудитории в сноубординг, то здесь мы существенно уступаем остальному миру в количестве людей, которые в принципе катаются. У нас очень мало курортов, а средний возраст тех, кто приходит в горнолыжные виды спорта, все равно достаточно высок — 15–17 лет. Программы для детей отсутствуют. При этом границы между лыжниками и сноубордистами постепенно стерлись: многие сноубордисты осваивают лыжи и наоборот, уже нет такой неприязни друг к другу у лыжников и сноубордистов, какая была раньше.

Возможно, главная отличительная черта российского сноубординга — культура горнолыжных кемпов. В свое время их случалось сразу несколько за сезон, а уровень каждого был очень высоким. Когда же мировые звезды приезжают на New Star Camp, то они говорят, что попали лет на десять назад. И это звучит как комплимент, потому что кемпов такого масштаба в мире почти не осталось. В круглогодичном парке аудитория растягивается по сезону, но в России, где таких парков нет, двухнедельные кемпы всегда были и остаются объединяющим фактором для всех, кто хоть как‑то связан со сноубордингом.

Кемпы присутствуют в сознании российских сноубордистов еще с середины 1990-х, когда проводились первые домбайские лагеря. Часто было ощущение, что у многих ребят из тусовки жизнь проходила от кемпа до кемпа. Как мне кажется, сейчас на подобных мероприятиях сам сноубординг отошел на второй план, уступив место музыкальной и социальной составляющей. Возможно, это связано еще и с тем, что из года в год не происходит каких‑то серьезных изменений в сноубордической программе: фигуры и схема парка кардинально не меняются, отсутствует изюминка. Но сделать это не так просто, как кажется, и нужно отдать должное тем, кто каждый год проделывает огромную работу и организует мероприятие такого масштаба.

Весенние лагеря — это вообще одна из любимых вещей в сноубординге. Так круто, когда все вместе! Встречи с другими райдерами, некоторыми людьми из тусовки, которых ты не видел целый год, совместные съемки, фановые соревнования.

Мне доводилось бывать в американских и канадских кемпах, но атмосфера там показалась менее душевной, более разрозненной, каждый сам по себе. В России ты действительно ощущаешь свою принадлежность к сноубордическому комьюнити, потому что в лагере собираются все, кто хоть как‑то связан с этой индустрией. Весь сезон все катаются отдельно — на разных курортах и соревнованиях, — а лагерь собирает всех вместе. И от этого появляется очень крутое ощущение праздника.

Движение кемпов в сторону музыки — это очень крутой и правильный шаг, потому что мне, например, сложно представить сноубординг без музыки. Я вообще не могу кататься без плеера. Это очень крутая тенденция, которая распространяется также и на серф-, и скейт-лагеря, очень гармонично сочетая в себе музыку и катание.

Мне всегда нравилось не только кататься на сноуборде, но и организовывать мероприятия. На создание первого New Star Camp меня вдохновила серия сноубордических турниров Ticket to Ride, куда приезжали лучшие райдеры и в свободном формате показывали все, на что они способны. Шел 2008 год, я работал на горнолыжном курорте под Петербургом и довольно быстро договорился с руководством о проведении первого ивента.

Первые шесть лет мы работали в формате однодневного мероприятия с обширной сноубордической и лыжной программой, но после Олимпиады мы поняли, что «Роза Хутор» идеально подходит для проведения полноценного кемпа. Первые три года в «Розе» New Star Camp длился целых три недели, но программа последних наших кемпов сократилась до девяти дней. Так нам удалось максимально насытить каждый день и спортивной программой в парке, и образовательными и культурными мероприятиями, и вечерней музыкальной частью. Теперь New Star Camp — это не просто мероприятие для любителей сноубординга, а скорее большой культурный выездной фестиваль, который интересен даже тем, кто не умеет кататься на сноуборде или лыжах.

При этом основные события New Star Camp все равно происходят в парке. Эффектные выступления профессиональных райдеров во многом мотивируют зрителей вставать на сноуборд и учиться кататься. Все обладатели карт участника фестиваля имеют неограниченный доступ не только на культурные и музыкальные мероприятия, но и на тренировки, которые мы организуем для сноубордистов разного уровня. А те ребята, которые уже хорошо катаются, каждый год получают возможность насладиться уникальным парком и почувствовать себя реальными профи.