Почему мы любим кино про маньяков? Просто потому, что нас интригует зло, или потому, что где-то там, в глубине, в искривленном зеркале мы видим собственное отражение? Это главный, наверное, вопрос «Охотника за разумом». Дэвид Финчер задает его не впервые: фильм «Семь» (а в какой-то степени и «Зодиак») был ровно про то, как бездна подмигивает герою — а значит, и зрителю — в ответ. Но там был Брэд Питт, оператор Хонджи, сенсационный сюжет, убийство макаронами и так далее. В новом телесериале ничего этого нет даже близко. И он еще более настырно, включив диктофон и заглядывая в глаза, интересуется: почему ты меня смотришь?
Как известно, «Охотник» поставлен по одноименной документальной книге Джона Дугласа и Марка Олшейкера о работе Дугласа в ФБР — тот был звездой криминальной психологии, начал интервьюировать серийных убийц и прочих злодеев, чтобы составить систему психологических портретов, и в конце концов возглавил в бюро специальный отдел, который, вооруженный дугласовскими ноу-хау, помогал полиции расследовать особо жестокие преступления. Дуглас здравствует и поныне, написал еще полтора десятка книг, пару лет назад они с Олшейкером даже пытались вести блог, но, кажется, не втянулись.
Если полюбопытствовать и залезть в саму книгу, предсказуемо обнаружится, что она имеет довольно мало общего с сериалом. Практически весь сезон основан на одной главе (а их два десятка). И все, что сценаристы во главе с британским драматургом Джо Пинхоллом оттуда взяли, — это истории реальных убийц, Эда Кемпера, Джерри Брудоса, Ричарда Спека. Плюс они использовали отдельные колоритные детали (скажем, эпизод с несчастной птичкой, хотя она погибла при других обстоятельствах) и пару-тройку фраз (Дуглас действительно обсудил со Спеком «восемь pussies», хотя последствий это не имело).
Но почти все прочее в сериале — фантазия. Агент Билл Тенч (в реальности Роберт Ресслер) у Дугласа просто коллега без особых характеристик. Про доктора Карр (в реальности Энн Берджесс; Дуглас также упоминает ее мужа) в книге два абзаца. Те же два абзаца, например, про директора — любителя щекотки. А главное, сам Дуглас даже отдаленно не напоминает экранного Холдена Форда. Дело не только в том, что в конце 70-х, когда происходит действие, он давно был счастливым мужем и отцом, а в его собственном психологическом портрете, который проступает через текст: это спокойный, здравый мужчина, хороший товарищ, спортсмен, упивается звуком собственного голоса, без намека на внутренний конфликт. Ах да, однажды он чуть не умер от вирусного энцефалита; возможно, в финале поэтически обыгрывается именно этот эпизод.
Так как сериал основан на документальной книге о допросах, большую часть сюжета составляют запойные диалоги в закрытом пространстве. Интервью с психопатами занимают львиную долю экранного времени, поэтому иногда это вполне может напомнить часовые видеоблоги с каверзными вопросами.
Главный девайс героев сериала, который двусмысленно объективизируется в открывающей заставке. Форд и Тенч записывают на него все интервью, но иногда идут на ухищрения с кассетами. В начале используется допотопный образец, но потом герои обзаводятся более компактным магнитофоном.
Для титров, обозначающих места действия в сериале, используется огромный шрифт на весь экран. Подобный вычурный ход уже использовался в сериале «Проповедник» и «Первом мстителе-3». Есть мнение, что этим стилем титров сериал о 1970-х нагоняет ретрофлера.
В сюжете фигурируют маньяки тех лет: здоровяк-некрофил Эдмунд Кемпер, обувной фетишист Джерри Брудос, убийца восьми медсестер Ричард Спек (но Спек убил птичку не на допросе, а гораздо позже). Упоминаются Эд Гейн, Чарлз Мэнсон и Дэвид Берковиц.
Усатый герой в очках из открывающих сцен, который никак не раскрывается в первом сезоне — но по тому, как он вяжет морские узлы и сжигает рисунки, понятно, что именно он убил Аду Джеффрис (эпизоды 1 и 7). Прототипом героя стал душитель из Канзаса Деннис Рейдер, которого ФБР поймает в 90-х.
Так как маньячная теория упирается в то, что все безумие начинается из дома, у главных героев тоже есть свои домашние триггеры: у Холдена это подружка Дебби, у Тенча — сын-аутист, у доктора Карр — кошка в подвале как метафора ее скрытой лесбийской жизни.
Дебби ездит на «Фольксвагене-жуке» желтого цвета — отсылка к знаменитой машине, на которой перемещался маньяк Тед Банди.
Нам показывают прямо в кадре, как главные герои придумали термин «серийный убийца», который ранее никогда не использовался.
Отдел бихевиоризма (что важно — в подвале) олицетворяет классическое фрейдистское трио: Холден — порывистое эго, Тенч — законопослушный авторитет, доктор Карр — суперэго.
Сравнение с первоисточником помогает нам понять, чего же действительно хотели авторы сериала, поскольку они сочинили, естественно, таких героев, какие им были удобны. И это герои, которые позволяют по-разному — через погружение, через отрицание, через научную дистанцию — рассмотреть ответ на тот самый главный вопрос: зачем они этим занимаются на самом деле? Настоящий Дуглас отвечает скучно: чтобы служить обществу, победить преступность. Но и настоящий Марк Цукерберг скажет, что придумал фейсбук, чтобы объединить мир (а не потому, что его бросила девушка, как нам объяснили Финчер с Соркиным).
Это замечательное трио. Холден Форд, агент ФБР, манерами напоминающий героя Уита Стиллмана, да еще с сэлинджеровским именем. Билл Тенч, собравший, наоборот, все стереотипы потрепанного жизнью законника. И доктор Карр с глазами Кейт Бланшетт, скелетом в шкафу и котенком в подвале. Каждый из них приносит, что называется, работу домой — и наоборот. Каждый искренне хочет бороться со злом, но не сразу понимает цену, которую за это придется платить. У Карр на кону карьера, личная жизнь и хоть что-то, чем можно разбавить вино по вечерам. У Тенча — семья, приемный сын, у которого, вероятно, форма аутизма. Подробнее всего, конечно, рассматривается случай Форда, чей пионерский идеализм постепенно уступает место любимой финчеровской разрушительной обсессии.
Окунувшись в мир серийных убийц, они начинают лучше понимать не только их, но и себя, и этот процесс болезненного самопознания, собственно, то, что держит нас у экранов. Больше особенно и нечему: конечно, в «Охотнике» есть элементы детектива, но сериал обходится с этими сюжетами не по-сериальному легкомысленно, что-то обрывая на полуслове, где-то откровенно дразня зрителя (второй сезон, к слову, будет посвящен вовсе не канзасскому маньяку, который мелькает в начале нескольких серий, а убийствам афроамериканских детей в Атланте). В клинической картине, которая складывается из интервью, — суровая мать, отсутствующий отец, проблемы с девушками, вынужденная самодисциплина, невинный поначалу фетишизм, зависимость от ритуалов — так мало остается иррационального, так много можно примерить на себя. И по-прежнему так много вопросов без ответов: в какой момент щелкает раздражитель, где кончается норма, может ли директор щекотать учеников (мы точно знаем, что нет, но толком объяснить это, в сущности, довольно трудно).
В некотором смысле это анти «Молчание ягнят» (где Скотт Гленн играл того же Джона Дугласа; тот пишет, что либерал Гленн, пообщавшись с ним, стал сторонником смертной казни): серийный убийца — это не харизматик с зашкаливающим IQ и изысканными вкусами в области искусства и кулинарии, а скучный очкарик из пригорода, вполне возможно женатый, никаким боком не демонический. Собеседник в баре. Такой, как мы. Характерно, что авторы вынесли за скобки маньяков-суперзвезд — Чарли Мэнсона, Теда Банди, «сына Сэма» Берковица, хотя Дуглас на самом деле с ними встречался: их случаи и их личности перевесили бы все остальное. Эдмунд Кемпер с его негромким обаянием — необходимо и достаточно.
Попутно еще раз выяснилось, что Финчер просто создан для телевидения. Его, если угодно, гениальность — в его пальцах, в том, как он препарирует чужую драматургию, превращая ее в свою и заставляя работать наилучшим, одному ему понятным образом, — и на маленьком экране это даже заметнее, чем на большом. Финчеровские приемы, его неподвижную камеру, его выцветшую палитру — все либо желтоватое, либо синеватое (чаще второе) — давно тиражируют все кому не лень, и особенно занятно наблюдать это в пространстве одного сериала, поскольку шесть серий из десяти поставили другие люди — и при этом всякий раз, когда командует Финчер, сама картинка начинает дышать по-другому.
Это шоу о тьме, но в нем никогда не бывает ни по-настоящему темно, ни по-настоящему светло, Финчер — решительный враг контрастов. Он исходит из того, что наши глаза уже привыкли к темноте, а значит, мы можем что-то рассмотреть, а значит, видимо, должны.