Торговцы из Европы отправляются в Китай за черным порохом, но находят верную смерть. Экспедиция уничтожена, а двое выживших (Мэтт Деймон и Педро Паскаль из сериала “Игра престолов”) оказываются в плену на Великой Китайской стене. Впрочем, до европейцев никому нет дела: гарнизон бастиона длиной в десять тысяч ли готовится к отражению крупной атаки. Только вот нападать будут не кочевники-хунну, а компьютерные монстры. И происходит это каждые шестьдесят лет, а началось еще до нашей эры. Среди защитников стены выделяется группа быстрого реагирования “Журавли” — красивые девушки-камикадзе, прыгающие на тросах в гущу сражения. Ими командует генерал Линь Мэй (Тянь Цзин, которая скоро украсит другие фильмы Legendary Pictures — “Тихоокеанский рубеж-2” и “Конг: Остров черепа”). Познакомившись с генералом, герой Мэтта Деймона забывает про порох, сбривает бороду и вступает в коммунистическую партию Китая.
Все прошлое лето деликатный западный мир сокрушался, что китайский кинематограф пал жертвой «отбеливания», — мол, есть что-то унизительное в том, чтобы брать на главную роль в самом большом национальном блокбастере рядового Райана из США. В политкорректном сочувствии ощущалось высокомерие, и мудрые китайцы еще на стадии сценария сочинили достойный ответ. Мэтт Деймон в “Великой стене” играет никакого не супергероя-мессию. Как и в "Интерстелларе", и в “Марсианине”, спасают здесь только его — и не от монстров, а от зараз западного мира; поэтому-то речь в фильме и идет о барьере. По сути, актеру досталась роль катавшейся в СССР школьницы Саманты Смит — маленького народного дипломата и очарованного странника. А грандиозная стена превратилась в идеологическую витрину.
Герои-европейцы в фильме все время норовят сбежать, предать, обмануть и незаконно обогатиться; комичнее (и потому трагичнее) всех сыграть это получается у Уиллема Дефо. Герои-азиаты, напротив, подчиняют свои жизни (и посвящают свои смерти) служению общему делу, а единственным трусом в их рядах окажется император. Да что там, в коммунистической стране даже монстры своих не бросают. “Великая стена”, кажется, первый в мире фэнтезийный фильм, где оператор дважды акцентирует внимание зрителя на том, как совершенно рядовые чудовища утаскивают раненых товарищей с поля боя.
Поскольку роман Голливуда с Китаем обещает быть долгим (Поднебесная уже догнала США по количеству киноэкранов и неизбежно догонит и по сборам), американские СМИ бьют тревогу. Одни признают, что без азиатских партнеров все труднее снимать блокбастеры — слишком высоки финансовые риски. Других пугает восточная цензура, которой то и дело подчиняется корыстный Голливуд.
Кстати, китайская корпорация Wanda, в которую входит американская кинокомпания Legendary Pictures (создатели “Великой стены” и “Варкрафта”), очень дружна с компартией и не стесняется использовать административный ресурс. В декабре прошлого года местные сайты Douban и Maoyan (аналоги Metacritic и Rotten Tomatoes) собрали для “Великой стены” низкие оценки и пользователей, и критиков — что-то около 5/10. Спустя неделю оба сайта получили выговор в официальной газете компартии Peopleʼs Daily: мол, нельзя наносить такой ущерб национальной киноиндустрии. И это будет посильнее петиций против Rotten Tomatoes из-за рейтингов “Отряда самоубийц”.
Впрочем, главное правило эффективной пропаганды — незаметность. Поэтому “Великая стена” притворяется простым и зрелищным боевиком — и делает это так хорошо, что про ее подоплеку легко забыть. Режиссер Чжан Имоу часто ездил за пределы Великой Китайской стены, чтобы менять свой черный порох на экзотических животных и завидные сувениры — золотого льва из Венеции, золотого и серебряного медведей из Берлина, награды в Каннах и призы от BAFTA. Тончайшие работы, порой идущие вразрез с идеологией страны (например, “Под ветвями боярышника”), в его фильмографии уживаются с размашистыми патриотическими эпосами: скажем, “Цветы войны” с Кристианом Бейлом — тот еще “Сталинград”.
Но “Великая стена” из всех постановок Имоу больше всего похожа на церемонии открытия и закрытия Олимпийских игр в Пекине. Это не столько фильм, сколько последовательность сложнейших номеров, демонстрирующих могущество принимающей стороны. Тысячи статистов предусмотрительно наряжены в доспехи разных цветов — и это реверанс не только поклонникам киберспорта, но и военным и профсоюзам. Каждая следующая атака монстров — грандиознее предыдущей. Композитор Рамин Джавади (“Варкрафт”, “Игра престолов”) управляет барабанщиками, как военным оркестром. В момент, когда зрителя нужно остудить, включается красивая и печальная песня на китайском. Сам язык звучит в фильме наравне с английским и заметно превосходит его в своей решительности, собранности и энергичности. Хореография батальных сцен подчеркивает, что любым чудищам, которые покусятся на Китай, будет противостоять миллиардный монолит. А обязательные номера с фейерверками и воздушными фонарями успокаивают: давайте жить дружно.
Самое поразительное в этой красивой, дорогой и благородной истории — то, что монстры в ней нарисованы немногим лучше, чем в компьютерных играх девяностых. То ли им так отказывают в праве быть частью этого великого шоу на 150 миллионов долларов, то ли в старомодном дизайне чудовищ был какой-то коммерческий план. Впрочем, если он и был, то не осуществился. В китайском прокате фильм провалился, собрав в первые выходные гораздо меньше, чем местное фэнтези “Моцзинь: Забытая легенда”, а на второй неделе рухнул ниже комедий. А в Америке, по прогнозам Variety, “Великую стену” разрушат и бульдозер “Лего Фильм: Бэтмен”, и аксессуары “На 50 оттенков темнее”, и комедия с Айс Кьюбом.
А теперь — самое главное: всю эту геополитику лучше выбросить из головы. “Великая стена” — честное и эффектное боевое фэнтези. И обвинить его можно разве что в том, что сложности “Игры престолов” оно предпочитает простоватую удаль “13-го воина”, “Последних рыцарей”, “Орла Девятого легиона” и “300 спартанцев”. Но в мире, где сложности стало слишком много, а авантюрных романов о смелых, надежных и веселых героях — слишком мало, никакой это не грех.