Документальное кино

«Родные» Виталия Манского: а кому мать родна

1 декабря 2016 в 15:20
1 декабря в Москве, Петербурге и Екатеринбурге начинается фестиваль документального кино «Артдокфест». На нем президент фестиваля, Виталий Манский, покажет свой самый личный фильм «Родные». Антон Долин — об этом самом откровенном документальном кино года, посвященном «украинскому вопросу».

Это вторая за год картина Виталия Манского, ключевой фигуры современной отечественной документалистики. После серии побед на фестивалях мира до российских экранов не без приключений добралась северокорейская эпопея «В лучах солнца», и почти тут же на курируемом Манским «Артдокфесте» показывают его «Родных». На прокат надежд мало, одна лишь украинская тема фильма вкупе с фрондерской репутацией автора достаточная причина для безрадостного прогноза. Хотя формально ничего революционного, запретного или неслыханного в «Родных» нет. Манский просто рассказывает о своей семье, которая живет в разных городах и регионах расколотой Украины — от Киева до Донбасса, от Одессы до Севастополя. Через родной для режиссера Львов, где начинается действие фильма в мае 2014-го, накануне выборов президента, — чтобы закончиться ровно через год.

Связь с нашумевшим «В лучах солнца» здесь глубже, чем может показаться. Оба фильма сняты вне пределов России, но говорят о ней. Именно потому оба очень личные для Манского, безусловно российского режиссера, пусть родом он с Украины, а живет сейчас в Латвии. «В лучах солнца» — о конструировании искусственной реальности и попытках документального кино пробиться сквозь ее заслон (насколько успешны эти попытки — уже второй вопрос). «Родные» — о подлинной подоплеке тех однобоких картин мира, которые транслируют кто как умеет участники виртуальной войны «патриотов» и «либералов». И тот и другой фильм — о частной жизни, попавшей в силки общественной.

Манский — режиссер провокативных фильмов. Не случайно его любят обвинять в манипуляциях и даже спекуляциях, эти понятия в умах моралистов от кинематографа часто путаются. «Родные» сделаны с такой интимной, домашней интонацией, затрагивают судьбы невидимых для истории маленьких людей, что упреки послышатся вновь — к гадалке не ходи. Но как быть с тем, что материал в данном случае — семья режиссера, его близкие и он сам (обезоруживающий монолог в финале даже слишком откровенен, невольно поежишься)? Здесь слова о «братьях/не братьях», которыми так злоупотребляют и с украинской, и с российской стороны, обретают свой исконный смысл. Речь в буквальном смысле об одной огромной семье, живущей по разные стороны баррикад. И на самих баррикадах, и почти на поле боя.

Ну да, логично: если английские, французские или американские семейные саги охватывают десятилетия частной истории, то в нашей традиции два главных монументальных произведения о семье и роде — «Война и мир» и «Тихий Дон» — разворачиваются во время войны. «Родные» выдержаны в том же национальном жанре.

Поэтому семейный портрет в интерьере соседствует с изменчивым городским пейзажем, а социально-политический контекст задает вездесущий, всегда включенный фоном телевизор (то по-русски, то по-украински). И у экрана в фильме Манского уголки скруглены, как в старом телевизоре. Военная хроника, новости, предвыборные ролики, парад на Девятое мая, новогодние поздравления — сперва от Путина, потом от Порошенко. И «Семнадцать мгновений весны», главный советский фильм о своем среди чужих: ностальгическая таривердиевская тема оттуда иногда вдруг начинает звучать за кадром — то ли издевательски, то ли всерьез. Телевизор — двадцать пятый кадр «Родных», их коллективное окно Овертона. А контрапункт к нему — черно-белые семейные фотографии, по которым тихо и как бы невзначай скользит камера Александры Ивановой, прекрасного оператора, снимавшей для Манского «Трубу» и «В лучах солнца».

Как в настоящей семейной саге, в полифоничных и ничуть не нравоучительных «Родных» много внутренних сюжетов, очень различных интонационно. Вот мать режиссера в судьбоносный день выборов во Львове перепутала избирательные участки и решила махнуть рукой, не голосовать: она, конечно, хочет, чтобы в стране был порядок, но кто его наведет и в чем он будет заключаться? «Чтобы не было убийств», — говорит она неуверенно. А вот Одесса. Яхта бороздит волны, ну чистый «Белеет парус одинокий», и оптимистичные кузены с кузинами заверяют автора: «Одессу бомбить не будут. Зачем воевать? Лучше договариваться!» «Я за целостную Украину, но в армию сто процентов не пойду», — добавляет со смехом племянник, а его отец дает гарантию: до первых холодов (дело происходит в середине 2014-го) война на Донбассе закончится.

Тетка Наташа в Севастополе со слезами счастья на глазах любуется новогодним салютом под российскими флагами, а потом пытается докричаться до сестры через скайп: «Если ты хочешь со мной разговаривать, то только про родственников. Закрыли тему! Стоп! Я не о политике хочу говорить, а с тобой». Тетка Люда в Львове жалуется — вдруг — на своего кумира Никиту Михалкова: «На стене всегда Михалков висел. Такой красивый! С Москвы приперла. А теперь свернула — и на макулатуру…». После чего, совсем уже неожиданно, извлекает портрет Никиты Сергеевича из шкафа и разворачивает. Оказывается, не хватило сил расстаться: «Насобираю пять килограмм — сдам».

Другая тетка заехала в Одессу из Донецка, но беженкой себя называть запрещает. Она собирается вернуться: «Я террорист, садист, диверсант… Мы в шоке!» Старейший член семьи, дедушка Миша, так на Донбассе и остался с того самого 1948-го, когда родина послала его туда поднимать промышленность. Для него война с «бандерами» не прекращалась, и как удивляться? По улицам ходят танки, на столбах плакаты с усатым генералиссимусом. Одессит Игорь меж тем поехал на экскурсию в киевскую резиденцию Януковича: никакого возмущения у него тамошняя роскошь не вызывает — только уважение к беглому президенту. А во Львове траурная процессия с очередным гробом медленно шествует мимо красивой витрины кафе, где судачат о насущном ничего не замечающие девушки.

Увидеть в чужих своих, не аннексируя их, не приписывая им свою логику, не навязывая свой взгляд. Наверное, такая толерантность сегодня возможна только в отношении самых близких людей, общность с которыми важнее политической позиции. Поэтому такая вроде бы очевидная и такая человечная идея Манского настолько эффективно работает. По меньшей мере для зрителей. Само существование подобного фильма дает уверенность в том, что война все-таки однажды закончится. А малая вероятность проката «Родных» в России заставляет уточнить: «…но не скоро».

Расскажите друзьям
Читайте также