Федеральному маршалу (Мишель Докери из «Аббатства Даунтон») нужно доставить с Аляски в Нью-Йорк очень разговорчивого бухгалтера (Тофер Грейс в самой кринжовой своей роли со времен «Человека-паука-3»), который готовится дать показания против главы преступной организации. Все идет не так, когда пилотом американского кукурузника, предназначенного для опасного рейса, оказывается мужчина с дурацкой ухмылкой, жующий жвачку и скрывающий зловещую лысину под кепкой (Марк Уолберг, истинный хедлайнер фильма). Он так по-идиотски шутит («Знаешь, сколько пассажиров тут оставили свой ланч? Я мог бы открыть закусочную») и так настойчиво заставляет слушать в наушниках песню «Blue Monday», что можно заподозрить, будто герои оказались на каком‑то пранк-шоу. Правда, увы, куда прозаичнее: герой Уолберга — нанятый мафией убийца, незадолго до взлета расправившийся с настоящим пилотом, выколов ему глаза, выбив зубы и отрезав пальцы.
«Особо опасный пассажир» — абсолютно среднестатистический триллер категории «Б» в замкнутом пространстве, не плохой и не хороший, крепости сборки которого хватает ровно на то, чтобы не развалиться посреди полета. Сюжет картины, представляющий собой более-менее усеченную версию «Воздушной тюрьмы», невозможно анализировать и пространно описывать. Это тот случай, когда автор фильма гораздо примечательнее, чем сам фильм. Первые четыре работы Мела Гибсона — эпические исторические полотна «Храброе сердце», «Страсти Христовы», «Апокалипсис» и «По соображениям совести» — получили в сумме 22 оскаровские номинации (сам Гибсон выиграл режиссерский «Оскар» в первой из них). Однако новый его фильм демонстрирует прямо-таки шокирующе поскромневшие амбиции и результаты.
Что же происходит с карьерой актера и режиссера, меньше десяти лет назад делавшего проекты класса «А»? В какой момент она ушла в крутое пике? Первая версия: его все еще преследуют давние скандалы, связанные с пьяным вождением, пьяным насилием против бывшей, пьяными расистскими и антисемитскими высказываниями, но ведь «По соображениям совести», казалось бы, полностью реабилитировал его имидж. Более того, совсем недавно президент США Дональд Трамп лично назначил Гибсона наряду с другими актерами-консерваторами Сильвестром Сталлоне и Джоном Войтом своими спецпосланниками в Голливуде (чем конкретно будут заниматься артисты на этой таинственной должности, пока не сообщалось). Глядя на предшествовавшее назначению вирусное видео, где Гибсон с широченной расслабленной улыбкой утверждает, что у Камалы Харрис «ай-кью как у бревна», и после его долгих размышлений о нелегитимности папы римского в подкасте Джо Рогана, становится ясно, что причина художественного даунгрейда не в стрессе из‑за проблемной репутации. Все ровно наоборот: Мел Гибсон расслабился.
Когда политический и культурный истеблишмент в Америке олицетворяли демократы, Гибсону было что им доказывать — камбэк с пацифистским боевиком «По соображениям совести» был поистине идеально продуманным. Теперь Гибсон сам стал частью истеблишмента и может просто получать удовольствие от съемки кино категории «Б» (да, «Особо опасный пассажир» снимался на исходе президентства Байдена, но на видео, упомянутом выше, Гибсон явно ни на грамм не сомневался в переизбрании своего кандидата). Для киноискусства это, конечно, печальное развитие обстоятельств. Мейнстримную голливудскую продукцию консерваторы часто ругают за пропаганду неуместных либеральных месседжей. Но такое консервативное развлечение, как свежая «бэха» Гибсона, выглядит еще хуже: никакого острого высказывания здесь нет и в помине, только расплывчатый и самоочевидный антикоррупционный нарратив (спойлерВ какой‑то момент подозрение героини падает на собственного высокопоставленного федерального начальника.). В остальном это полностью аполитичное кино.
Было бы ошибкой считать, что Мел Гибсон выступил просто режиссером по найму, экранизируя для студии Lionsgate сценарий из «Черного списка». Все последние годы у него было множество проектов в разработке (Гибсон грозится снять сиквелы «Страстей Христовых» и «Смертельного оружия»), он сам выбирает, что ему снимать. Да и режиссерский стиль здесь далеко не такой анонимный, как писали некоторые рецензенты, заплевавшие картину на родине: какой бы средней она ни была, сложно не заподозрить их в политической мотивации. Немного нездоровый упор на натуралистичные подробности (не будем спойлерить, что происходит с ладонью психопатического героя Уолберга) присутствовал и в так называемых престижных фильмах Гибсона «Апокалипсис» и «Страсти Христовы», а сочетание неловкого простодушного юмора с брутальной жестокостью было ярко выраженным методом «По соображениям совести».
Кейс с забившим на искусство автором в связи со сменой политического курса не уникален. Фактически после избрания Трампа на второй срок Гибсон оказался в той же точке, что и музыкант Йе (ранее известный как Канье Уэст). В один момент их неполиткорректные взгляды и эксцентричные манеры стали мейнстримом общественной жизни, после чего у них явно пропал стимул доказывать всему миру его неправоту. На той же неделе, когда снятый спустя рукава фильм Гибсона вышел в российский прокат, Йе опубликовал в соцсетях свой самый недоделанный альбом — нейросетевой призрак былого величия. Да, былой Гибсон никогда бы не пропустил взрывающийся «Роллтон» и позорного компьютерного лося в финальный монтаж, а Канье не стал бы так халтурить с собственным вокалом (он сам признался, что половину из него сгенерировал с помощью ИИ), но определенное удовольствие от работ обоих мастеров, бесспорно, все еще возможно получить. Вывод один: американская демократия очень сильно влияет на американских художников, и при Камале Харрис некоторые из них чувствовали бы себя гораздо более стесненными в высказываниях, а их творчество при этом, можно быть уверенными, парадоксальным образом бы выиграло.
Никиты Лаврецкого