Сторонники сомнительной теории, согласно которой сериалы скоро заменят кино, должны ликовать. Если не важнейшим событием самого старого и респектабельного фестиваля в мире, то одним из таковых стал именно сериал. Причем для ажиотажа хватило двух серий из десяти; недешевые билеты на все премьерные показы разлетелись моментально. Неудивительно. «Молодой Папа» — новая работа Паоло Соррентино, после «Оскара» ставшего самым успешным из современных итальянских режиссеров и впервые работавшего по заказу гигантов Sky и HBO. Именно Венеция когда-то открыла талант Соррентино, показав и наградив его дебют «Лишний человек», но с тех пор все его картины ездили исключительно в Канны. Теперь он вернулся с «Молодым Папой», а заодно — с Джудом Лоу, сыгравшим заглавную роль.
Первое, о чем надо знать: папы Пия XIII, самого молодого за всю историю Ватикана и первого американца на престоле, никогда не существовало. Соррентино его выдумал. Реальных событий за сюжетом сериала не скрывается. Хотя знающие люди утверждают, что теперешний папа римский Франциск, первый понтифик из Америки (хоть и не США) и отчаянный либерал, — главная причина, по которой такой сериал вообще мог появиться на свет. Те же эксперты твердят, что впервые повседневная жизнь Ватикана показана на экране настолько точно, вплоть до малейших инсайдерских деталей.
Поверить, конечно, непросто. Во всех смыслах. «Молодой Папа» начинается с совершенно сюрреалистической череды стремительных эпизодов — подготовки к первой проповеди только что избранного понтифика, в которой тот скажет все, о чем говорить запрещается: легализует сходу аборты, гей-браки и мастурбацию. Тут же выяснится, что это лишь дурной сон. Пий XIII просыпается в холодном поту и идет завтракать, требуя доставить ему раритетную вишневую диет-колу. Но у зрителя ощущение сна так и не развеивается, так богата и причудлива фактура этого невероятного зрелища. Когда дело дойдет-таки до дебютной проповеди, папа скажет народу нечто диаметрально противоположное, но столь же возмутительное. Ох, вот и первый спойлер. Хотя спойлер ли? Из зала в Венеции зрители выходили в возбуждении и недоумении: наверное, в таком же состоянии паства покидала площадь Святого Петра.
Соррентино снял сериал, но своей эксцентрической манере не изменил ни в чем и навстречу мейнстриму не пошел. Жонглирование двусмысленными образами, китчевый саундтрек, великая красота в объективе камеры бессменного Луки Бигацци: не спутать ни с каким другим режиссером. Мир вторичной переработки образов, иронически сниженных и возвышенных вновь. Блестящие, но абсолютно искусственные диалоги. Как и вся эта неприлично живописная, до боли в глазах, и пластмассовая, до отвращения, вселенная. Однако есть подозрения, что Ватикан действительно таков. Вот уж где форма идеально сошлась с содержанием, а автор — с материалом.
Соррентино по-прежнему то ли не умеет, то ли не желает рассказывать последовательные, внятные истории (как его с таким кредо вообще допустили до сериала, бог весть). А также очень специфически относится к понятию «актерская игра». Ему не нужно, чтобы артист показал какой-то неведомый мастер-класс; ему необходимо, чтобы родился персонаж, цельный в своей противоречивости, и чтобы глаз от него отвести было нельзя. Папа Пий XIII именно таков. Непроницаемый и странный, будто робот, сыгранный тем же Лоу в спилберговском «Искусственном разуме», он то ли интриган, то ли святой. Гомофоб и демократ, скромный в еде, но заядлый курильщик, одержимый манией величия, при этом скромник. Крепкий орешек: за эти две серии его не удается раскусить ни опытному ватиканскому госсекретарю (звезда итальянского кино Сильвио Орландо), ни его собственной воспитательнице сестре Марии (Дайана Китон в представлениях не нуждается).
Между прочим, в сериале есть и другие незабываемые персонажи — настоятель собора Святого Петра (любимец Альмодовара Хавьер Камара), циничная маркетолог Ватикана (Сесиль Де Франс) или учитель Пия XIII, кардинал-мизантроп (Джеймс Кромвелл). Плюс, как водится у Соррентино, пара десятков второстепенных и мало кому известных артистов, чьи лица и тела вы долго будете помнить, как запомнили безымянных постояльцев отеля из «Молодости».
Если очень кратко резюмировать, о чем этот сериал (что категорически неправильно делать, его не досмотрев), от суетности и бюрократии комического Ватикана придется перейти к вопросам веры и религии. Автора они занимают не на шутку. Его герой сомневается в существовании Бога и не стесняется в этом признаться окружающим. Существует ли путь к преодолению кризиса веры? Есть ли место идеализму и прекраснодушию в высших эшелонах власти? Для чего нужна религия и что такое святость в XXI веке? Ни у кого нет гарантии, что Соррентино даст удовлетворительные ответы, но вопросы он задает на удивление отчетливо. Всерьез, но с юмором. Спасибо и на том. Потому что сделай шаг влево или вправо, насмотришься на всякое. Сегодня вопросы веры и религии волнуют, увы, каждого.
Тут же, в Венеции, причем в конкурсе, — невыносимо банальный вестерн с библейским названием «Преисподняя» (хотя более корректный перевод — «Жупел»), снятый по-английски голландским режиссером Мартином Колховеном. Лишившаяся языка хорошенькая героиня Дакоты Фэннинг всю жизнь сражается со своим идейным и физическим противником — священником, насильником и педофилом, карикатурным дьяволом во плоти, призванным изобразить на экране всю чудовищность церковной власти над неокрепшими душами (эту роль с явным удовольствием взял на себя Гай Пирс).
А с другой стороны — дебют чилийца Кристофера Мюррея «Слепой Христос». В этой скупой, бедной и примитивной ленте актеры-непрофессионалы старательно разыгрывают мистерию из жизни невменяемого юноши-праведника — он возомнил себя мессией и отправился через пустыню к другу детства, чтобы излечить его больную ногу. Стоит в фильме появиться религиозной тематике, как он заражается духом морализаторства и догматизма. Этому вирусу умеют сопротивляться очень немногие, Соррентино в том числе.
Наконец, Мел Гибсон вне конкурса показал впечатляющий авторский блокбастер — иначе не скажешь — «По соображениям совести», свою первую режиссерскую работу за десять лет. Гибсон, как известно, больше всего на свете любит насилие, кровь, справедливость и Бога. В большинстве картин ему удавалось совмещать эти пристрастия, но нигде еще он не делал этого так убедительно, как здесь.
Снайперски выбранный герой — Десмонд Досс, американский герой Второй мировой и, по сути, святой. Адвентист, воспитанный жестоким алкоголиком-отцом, он записался в армию добровольцем после Перл-Харбора, но отказывался брать в руки ружье: Десмонд был медиком. В одной из самых жестоких битв он вынес с поля боя 75 раненых и чудом практически не пострадал — как считал он сам, благодаря вере и Библии, с которой он не расставался (по версии Гибсона, в священную книгу была еще вложена фотография возлюбленной Досса). Гибсон предпочитает жирные мазки и проверенные эффекты, визуальные и драматургические, но, как ни критикуй его любовь к кинематографическим клише, даже бесчувственный камень прослезится на его фильме. А сыгравшему главную роль Эндрю Гарфилду, конечно, не избежать оскаровской номинации. Да и вообще, эта картина, скорее всего, вернет Гибсона из статуса персоны нон грата в голливудский мейнстрим.
Однако никому не переплюнуть авторов фильма «Иисус VR» (аббревиатура означает «виртуальную реальность»). Это первая полнометражная картина, которую надо смотреть в специальной каске и наушниках, — в Венеции, к счастью, показывали только фрагменты. Отбоя от желающих принять участие в эксперименте не было. Зрителей на каждом сеансе добросовестно встречали продюсеры, объясняя, что заставило их выбрать именно такой сюжет: нет истории важнее! Имена режиссера и актеров не только не назывались, но, что характерно, никого не интересовали. Зато всех сажали на специальные крутящиеся стулья, чтобы публика могла оценить объемный 360-градусный киномир вокруг них.
Поначалу не замечаешь убожества декораций и условностей актерской игры. Исполнители скучно зачитывают чуть адаптированный текст Евангелия, не более того; зато забавно, что можно отвернуться от пастухов, толкающих речь над вифлеемской колыбелью Иисуса, и вместо них разглядывать стоящих неподалеку корову и осла. Или вдруг осознать, что на тайной вечере апостолы сидят вокруг костра, а ты, зритель, вроде как над этим костром завис и, невидимый, наблюдаешь за развитием с детства знакомого триллера. Но вот когда предлагается взглянуть на рыдающих учеников и ржущих римских солдат глазами Иисуса с креста, уже становится не по себе. Какими бы чистыми ни были намерения создателей фильма, на выходе у них получился пошлый и плоский — да и скучный — аттракцион. А все потому, что ни искусство, ни претензия на искусство здесь не ночевали. Хочется то ли срочно выбежать из зала, то ли громко запеть «Always Look on the Bright Side of Life» (все равно остальные в наушниках, никто не услышит). К черту такую интерактивность — лучше уж старые добрые вертепы на ярмарках или пасхальные действа, до сих пор разыгрываемые крестьянами в деревнях.
Прогресс, впрочем, не остановишь, а истово верующим адептам новых технологий ничего не объяснишь. Ведь и Мел Гибсон объявил, что планирует сиквел «Страстей Христовых» — «Воскрешение». Поневоле трепещешь. Утешаться остается тем, что «Молодого Папу» в конце октября смогут увидеть все, у кого есть компьютер и интернет, а поклонникам виртуальной реальности для очной ставки с Иисусом придется потратиться на дорогостоящее оборудование. А значит, искусство пока что одерживает победу над забавой, а сомнение — над догмой.