Теледокументалистка Кэтрин Рейвенскрофт (Кейт Бланшетт) в перерывах между престижными наградами проживает умеренно привилегированную, несколько притворную интеллигентскую жизнь. За домашним ужином под роскошным стеклянным потолком подмечает закадровым голосом, что всю жизнь притворялась перед мужем-бизнесменом (Саша Барон Коэн), будто умеет отличить вкус красного от белого вина. Комфорт нарушает таинственная почтовая посылка: в ней — книжка-самиздат неизвестного автора. Прочитав ее, Кэтрин в ужасе обнаруживает, что главная героиня, за исключением имени, списана с нее, а сама книжка в деталях описывает самый чудовищный в ее жизни отпуск на море.
Чуть позже мужу-истерику приходит таинственная посылка с набором эротических фотографий, на которых, несмотря на почти анонимное кадрирование, он узнает жену в молодости. В то же время работающий в обувном гаденький сын документалистки и бизнесмена (Коди Смит-Макфи) получает не менее таинственный запрос на переписку от ровесника. К этому моменту зрители уже в курсе, что за сталкерством семьи стоит мстительный вдовец-пенсионер (Кевин Клайн), все еще оплакивающий давнюю гибель собственного сына. Общая канва сюжета складывается уже в конце первой серий, но впереди зрителей ждут еще шесть мыльных эпизодов, состоящих из флешбэков, скандалов, покушений и несчастных случаев, призванных расставить моральные ориентиры и выявить истинных жертв и злодеев.
Нужно сказу оговориться, что в мыльности как таковой нет ничего плохого. Мелодрама с преувеличенной интенсивностью переживаний и нереалистичной концентрированностью шокирующих поворотов — старый и уважаемый телевизионный жанр. В конечном итоге чудесный сериал «Моя гениальная подруга» — тоже телемыло, только в нем динамичного сюжета и убедительных героев сильно больше, а артхаусных претензий и выкрутасов, наоборот, меньше, чем во «Все совпадения неслучайны» (даром, что премьера первого сезона «Моей гениальной подруги», как и нового сериала Альфонсо Куарона, состоялась на Венецианском кинофестивале). В «Подруге» (на днях у нее стартовал финальный сезон!) история рассказывается строго линейно, драматические диалоги сняты тэвэшными восьмеркамиНа профессиональном жаргоне — попеременная съемка артистов в сцене диалога, когда камера между кадрами разворачивается в пределах 180 градусов., а драматургические причины и следствия сообщаются зрителям без пространства для интерпретаций. В «Совпадениях» действие скачет через годы и актрис, играющих одну и ту же героиню, по несколько раз за серию (неиронично и бесконечно использующийся монтажный переход «зрачок»
быстро начинает подбешивать), а операторская работа — намеренно вычурная (много длинных планов, ручной камеры, попадается таймлапс).
Еще проза Рени Найт, которую экранизировал Куарон, явно не чета романам Элены Ферранте. Найт, как и ее героиня, начинала документалисткой Би-би-си в 1990-е (обидно, что область, в которой авторка точно разбирается, в сюжете остается абстрактным фоном), а в 2010-е окончила писательские курсы и выпустила дебютный роман «Disclaimer». В 2018 году (еще до анонса сериала от Apple TV+) он был издан на русском издательством «АСТ» под названием «Все совпадения случайны». Едва ли книгу можно назвать оглушительно успешной: у нее нет ни видных наград, ни статуса бестселлера, да и рядовым поклонникам детективов («АСТ» выпустил книгу в серии, кхм, «Детектив: новый уровень») она не особо зашла. И на Livelib, и на Goodreads у нее одна и та же средняя оценка 3,6 (из 5), в рецензиях читатели жалуются на жиденькую интригу и невпечатляющую (к тому же видимую за километр) концовку. К сериалу, название которого Apple перевели несколько иначе«Все совпадения неслучайны» — тот самый нетипичный дисклеймер, который герой Кевина Клайна намеренно помещает на первую страницу своего самиздата., это все тоже имеет отношение.
Спрашивается, с какого перепуга пятикратный оскаровский лауреат Альфонсо Куарон, специализирующийся на эффектной формалистской фантастике («Гравитация», «Дитя человеческое») и реалистичных драмах про родную Мексику («И твою маму тоже», «Рома»), взялся за рядовую беллетристику? В этом (а не в противоречии между русскими переводами названия, которому, в сущности, посвящен финал) кроется главная загадка сериала. Куарон лично поставил и написал все семь серий — в интервью он называет сериал семичасовым фильмом, хотя по факту 45-минутные эпизоды в сумме составляют всего 5,5 часа.
«Большая маленькая ложь», «Отыграть назад», «Девять совсем незнакомых людей», «Экспаты», «Идеальная пара» — вот это все. Забавно, что книжка, которую героиня Бланшетт получает по почте, называется «Идеальный незнакомец» — банальное до боли название в духе этого ряда.
Великому режиссеру (а Куарон безо всяких оговорок такой) положено преодолевать слабость материала-первоисточника в процессе постановки. Увы, нельзя сказать, что Куарон хотя бы пытался. Пошлые до скрежета зубов монологи он копипастит из книжки часто и без сокращений, а ритмические провисания не сглаживает, а еще сильнее подчеркивает. Готовьтесь к тому, что каждый поворот или вывод, возникающий в сюжете, вам сначала просто сообщат, а в следующей серии разжуют флешбэком на полчаса. Раньше в Голливуде никому бы не пришло в голову растягивать 300-страничную беллетристику больше чем на два часа (а сколько двухчасовых шедевров при этом были сняты по непримечательным книжкам в мягкой обложке?). Повальная сериализация романов — однозначно худший тренд современных литературных адаптаций.
Наконец, есть и чисто технические режиссерские огрехи. Актеры в лучшем случае работают на автопилоте (Бланшетт не выходит из привычного амплуа Снежной королевы, строго по таймеру отрабатывая предсказуемую эмоциональную уязвимость в кульминации), в худшем творят какую‑то дичь (Кевин Клайн доводит свой бубнеж до гротеска Модеста, Саша Барон Коэн в надрывных сценах откровенно позорится). За операторскую работу в сериале отвечали сами по себе великие люди — Брюно Дельбоннель («Амели», «Внутри Льюина Дэвиса», «Фауст») и Эммануэль Любецки (лауреат «Оскара» за «Бердмэна», «Гравитацию» и «Выжившего»), но и это быстро перестает радовать.
Поначалу кажется, что в чередовании закатной съемки на трясущийся ширик (позвольте так утрировать стиль нашего любимца Любецки) и восьмерок-крупняков в холодном интерьерном полумраке (Дельбоннель после «Амели» снимает все готичнее и готичнее) есть какая‑то логика. Скажем, флешбэки из злополучного отпуска поначалу снимает исключительно Любецки (мы, если что, определяли это на глаз, но стиль у операторов реально узнаваемый). Но чем дальше, тем более хаотично чередуются стили съемки, и становится очевидно, что два оператора нужны были скорее из логистических соображений: не каждый выдержит восемь месяцев непрерывной работы. А что если и во все остальные художественные решения Куарон не вкладывал никакого большого видения, а просто работал за зарплату, которую Apple, очевидно, совсем не жалеет? Ошибка стриминга в том, что он не понимает: внимание зрителей не купишь ни за какие деньги. Неприятная правда эры онлайн-платформ заключается в том, что для хитов нужны не карт-бланши выдающимся (но кормящим семью) художникам, а, напротив, строгий редакторский контроль.
Никиты Лаврецкого
Смотреть на
