В отличие от «Фрагментов женщины», где у Ванессы Кирби рождался мертвый ребенок, в самом начале «Сына» у ее новой героини, Элизабет, роды проходят успешно. На свет появляется мальчик, которого называют Тео. Для Элизабет это первый ребенок, а вот для ее мужа Питера (Хью Джекман) — второй. У него уже есть взрослый сын Николас (Зен МакГрат) от предыдущего брака с Кейт (Лора Дерн). Но с Николасом, как и с Кевином из шедевра Линн Рамзи, что‑то не так. Он занимается селфхармомНаправленная на себя агрессия, выражающаяся в разных формах причинения вреда. и, кажется, страдает от клинической депрессии. Когда выясняется, что Николас давно не был в школе и близок к самоубийству, Питер соглашается взять его от матери к себе. Однако время идет, а ситуация становится все хуже, и хуже, и хуже.
Во время просмотра «Сына» складывается впечатление, что в европейской драматургии кризис, раз ее новой звездой стал французский писатель Флориан Зеллер — автор, отличающийся не глубиной, а претенциозностью. Это чуть сложнее было понять по его дебютной картине «Отец», потому что там был захватывающий и одновременно запрещенный прием (страдающий деменцией ненадежный рассказчик — старик, с которым был вынужден ассоциировать себя ошеломленный зритель), но невооруженным глазом видно в «Сыне», где нет формалистского приема, за который можно было бы спрятаться.
Ключ к пониманию «Сына» лежит во фразе, неслучайно брошенной героем Хопкинса (которого, как и в «Отце», тут тоже зовут Энтони) своему сыну Питеру: «Никто уже не хочет рисковать, поэтому Запад долго не протянет. Если ищешь энергию, смелость, предприимчивость — жаль это признавать, но нужно ехать в Азию». Закат западной цивилизации — риторика, достойная российской телепропаганды. Тем удивительнее, что ее на вооружение берет европейский драматург, чтобы показать, как современная атомизация общества ведет к распаду семейных уз.
Отец — это не просто отец, а Отец. То же самое касается и Сына, на запястьях которого появляются стигматы — кровоточащие раны. «Отец, для чего ты меня оставил?» — фраза, которая рефреном звучит в зеркалящих друг друга отношениях Энтони и Питера, Питера и Николаса. Николас — неприкаянный юноша, который чувствует себя чужим среди родных и людей (или он только так говорит?). Питер — взрослый мужчина, в теле которого заперт инфантильный подросток, неспособный взять на себя ответственность. Он хочет быть лучше своего отца, но на круг оказывается такой же скотиной, как Энтони, который не преминет сказать об этом Питеру. По Зеллеру сыновья оказываются обречены повторять ошибки своих отцов.
Отдельная песня — это говорящие имена. Маленького сына Питера неспроста зовут Тео«Теос» — в переводе с греческого «Бог».. А сам Питер уподобится тезке, апостолу Петру, когда трижды отречется от старшего отпрыска. Потом он, разумеется, раскается, но будет уже поздно. Своего апогея этот нестерпимый христианский символизм достигнет в финале, в аллюзии
на известный иконографически сюжет «Пьета», когда супруга Питера Элизабет«Елизавета» — в переводе с иврита «Бог мой — клятва»., примерит на себя роль Богоматери, а Питер — Христа. Однако, сколько бы Зеллер ни накручивал на палец весь этот христианский символизм, его кино сводится к ошарашивающе простому высказыванию, достойному народных мудростей из пабликов во «ВКонтакте»: будьте внимательны к детям!
Стоило ли ради такого очевидного месседжа писать пьесу, ставить спектакль и снимать фильм — вопрос открытый. Но тут надо понимать, что лирический герой Зеллера в этой истории не Питер, а, кажется, Николас — ловкий манипулятор, мечтающий стать писателем; будущий автор книги (прости господи!) «Смерть подождет». Кажется, пошлость — второе имя Зеллера, а «Сын» потому оставляет в состоянии такого тупого равнодушия, что за режиссерскими манипуляциями ничего в итоге не стоит. Это кино можно смотреть, только потому что в распоряжение Зеллера есть хорошие актеры. С плохими артистами и некомпетентной режиссурой зеллеровская драматургия превращается в чудовищный фарс. Не верите? Просто сходите на челябинскую постановку «Матери» и убедитесь в этом сами.
Евгения Ткачева
