Классическая шутка-обманка: великовозрастный раздолбай (Джейсон Сигел из «Как я встретил вашу маму») проводит ночь в компании секс-работниц и таблеток; утром с похмелья комично крутит педали велосипеда (бензобак оказался на нуле) и, тяжело дыша, влетает в кабинет психолога. Сидящий в кресле мужчина спрашивает, все ли нормально, на что герой отвечает: «Да. Извините за опоздание. Скажите, чем бы вы хотели поделиться сегодня?» Раздолбай — это и есть психолог!
В этот судьбоносный день главный герой принимает решение не терпеливо выслушивать пациентов, а высказать им все накипевшее. Жене, страдающей в абьюзивных отношениях с мужем, прямым текстом указывает его бросить и переехать к сестре. Мужчине, не контролирующему вспышки гнева, — выйти на ринг. Ворчуну — улыбаться. Все советы оказываются рабочими, жизни пациентов моментально становятся лучше, звучит духоподъемная поп-музыка.
Сериал «Терапия» воспевает волшебство нарушения границ между людьми. Герой Сигела — мастер обаятельной улыбки, превращающей соседку по улице в родительскую фигуру для его дочери (мать погибла какое‑то время назад, и он слишком занят тем, что скорбит), а начальника — в отцовскую фигуру для самого себя. Начальника играет Харрисон Форд в фирменной манере «я бы хотел сейчас находиться где угодно, только не здесь» и поначалу ворчливо критикует горе-психолога за неэтичную терапию, дуется и даже отказывается с ним разговаривать какое‑то время. Но заканчивается это дело все равно неожиданными объятиями, ворчун раскрывается с душевной стороны, все герои танцуют на свадьбе, и снова (в миллионный раз за серию) на фоне играет духоподъемная поп-музыка (вполне возможно, что на Arcade Fire, Фиби Бриджерс, Vampire Weekend, The 1975, Суфьяна Стивенса и Дэвида Боуи в сумме у корпорации Apple ушло даже больше средств, чем на Форда).
Создатель «Клиники» и «Теда Лассо» Билл Лоренс собаку съел на таких «душевных» сюжетах, где люди оказываются добрее, чем мы могли себе представить, и сближаются сильнее, чем обычно позволяют обстоятельства. В «Терапии» соавторами вместе с ним значатся Бретт Голдстайн (очередной пруф, что звезда «Тед Лассо» не голограмма) и сам Сигел, но фирменный метод Лоренса налицо. Несмотря на формально профессиональный сеттинг каждого из его проектов (клиника, футбольная команда, центр когнитивно-поведенческой терапии), по сути это старые добрые семейные ситкомы, где герои быстро становятся родными не только друг другу, но и зрителям. Недаром в «Терапии» в какой‑то момент вообще все персонажи (коллеги, пациенты, соседи) начинают тесно дружить, встречаться, отмечать вместе торжества, запускать малый бизнес и только что все скопом не съезжаются жить в один дом (хотя врём, один пациент в гостевую комнату психолога все-таки бессрочно въезжает).
Зрелище, которое так отчаянно стремится согреть сердце зрителю, так настойчиво обаятельно рисует незнакомцев, говорит на таком приторно милом языке, при малейшем неудачном смещении акцентов превращается из доброй комедии в тошнотворный хоррор. Помещение в центр сюжета проблематики ментального здоровья и терапии — как раз такое смещение акцента. Если задуматься, то эта забавная и неортодоксальная (читайте: неэтичная и инвазивная) практика прямой помощи пациентам не просто несбыточная утопия, а гнилая издевка над теми, кто действительно пытается справиться с проблемами в голове рабочими методами.
Если задуматься глубже, то вся манера героев общаться между собой, лежащая в основе ситкомов Билла Лоренса, — это кошмарный клубок из завуалированной агрессии и неуместных грубостей. Судите сами: стандартные модели местных шуток — это «герой в последнюю секунду делает что‑то, социально недопустимое, чтобы добиться своего» (лучший друг врывается с разборками в офис героя Сигела посреди рабочего дня), «с уст героя срывается неожиданная похабщина или фамильярность» (Сигел ругается матом на пациентку) и, наконец, абсурдно частый сетап «герой устраивает караоке за рулем и заставляет пассажиров и прохожих слушать, как ему классно» (это ли не самый шокирующий хоррор в мире?).
Неожиданный окончательный панчлайн: в финале сезона случается непоправимая жестокость (обойдемся без лишних спойлеров). При этом создатели все еще делают вид, что шутят, а проницательные зрители на этом месте точно должны сообразить, что только что посмотрели нечто по-серьезному чудовищное.
Никиты Лаврецкого
Начало 80-х, вудиалленовский Нью-Йорк: осенние пальто, дымящийся стритфуд, кабинет психотерапевта. Главный герой по имени Марти Марковиц (Уилл Феррелл) — забитый наследник мануфактуры по производству штор, в свои без пяти минут 40 обладающий эмоциональным интеллектом ребенка. К терапевту его отправляет любящая, резкая на язык сестра после того, как Марти переживает паническую атаку из‑за визита бывшей, которая настойчиво требует путевку в Мексику (он обещал ее свозить на отдых до разрыва и, по версии девушки, все еще обязан выполнить обещание). Ближайшим мозгоправом оказывается некий доктор Айк Хершкопф (Пол Радд) — манерный мужчина с бородкой и жилеткой, много улыбающийся и разговаривающий руками. Вместо первой сессии доктор Айк предлагает сыграть в баскетбол; в качестве домашнего задания заставляет заменить празднование 40-летия в кругу семьи повторной бар-мицвой в чужой синагоге — это якобы поможет преодолеть травму детства, когда Марти провел всю оригинальную бар-мицву в туалете. Сестра Марти оказывается недовольна этими нетрадиционными методами терапии, однако в ответ на критику доктор Айк просто объявляет сестру токсичным человеком, которую бедолаге Марти пора исключить из своей жизни. Увидев воочию завидную недвижимость и бизнес пациента, доктор идет дальше и говорит, что тому нужно перестать впускать в свою жизнь всех потенциальных эксплуататоров. В следующие годы чудо-психиатр бьет рекорды по нарушению личных границ между доктором и пациентом: становится для Марти партнером по бизнесу, постоянным гостем на даче и просто лучшим другом. Вот только почему‑то этот броманс длиною в 30 лет оказывается не разговорной комедией, в которых обычно снимаются Радд и Феррелл, а хоррором про созависимые отношения и газлайтинг.
