«Камон Камон» — четвертый фильм Майка Миллса. В «Начинающих» и «Женщинах ХХ века» режиссер рассказал историю своих родителей, а теперь, на излете пандемии, будто отменившей настоящее на два года, пришло время говорить о будущем — значит, о детях. Главный герой — девятилетний мальчик Джесси — списан с сына Миллса и гениально воплощен Вуди Норманом. Это редчайший случай в кино, когда дети своим «наигрышем», скопированным у взрослых, не вызывают у зрителя ощущения максимальной неловкости. Вообще «Камон Камон» — кино во многом уникальное и даже штучное. То есть буквально. Такое впечатление, что Миллс снимал его настолько осторожно и деликатно, будто задувал свечи на торте или крался на цыпочках вдоль кровати наконец-то уснувшего ребенка.
В интервью Миллс часто повторяет, что черно-белое изображение — его любимый формат, так как напоминает ему лучшие фильмы прошлого. Но ч/б нужно Миллсу не только затем, чтобы отдать дань великим, помянуть неореализм с новой волной или Вима Вендерса, чей романтический травелог «Алиса в городах», конечно, стал для «Камон Камон» главным референсом и агентом влияния. Черный и белый — два искомых цвета, когда жизнь превращается в бесконечный ребус, другие цвета исчезают. И вместе с тем ребус сводит с ума, сбивает ориентир, путает карты, обнуляет мораль. Поэтому хочется, чтобы черное стало черным, а белое белым. Чтобы сомнения отступили, чтобы дышалось уверенно и полной грудью, как будто точно знаешь, куда двигаться дальше.
Джонни (Хоакин Феникс), подобно Филиппу Винтеру из шедевра Вендерса, хочет составить контурную карту будущего, проинтервьюировав детей и подростков современной Америки. Америка сегодня — это драма или все-таки есть надежда на хеппи-энд? В Америке стоит жить или можно выживать, не более? Американская мечта — пустой звук или понятие, не лишенное смысла? На все эти абсолютно взрослые и даже отчасти вечные вопросы отвечает новое поколение в Детройте и Сан-Франциско, Бостоне и Новом Орлеане. Устами младенцев глаголет горькая истина. Даже им жить тревожно, а быть особенно тяжело.
Документальные вставки интервью, в которых дети, судя по глазам, признают Феникса исключительно как Джокера и потому сгущают краски, чередуются с лирикой фикшена. Вернее автофикшена, как называется этот жанр во Франции. И не зря. У Миллса тоже много Франции, причем Франции из семидесятых, когда пелена майских иллюзий спала и зарядил серый проливной дождь.
Под похожим дождем разворачивается кульминационная сцена фильма, когда Джесси дает понять Джонни, что он не просто предмет заботы, обуза на передержке, один из респондентов роуд-муви, а отдельная личность, пусть и несовершеннолетняя. Джонни, согласившийся взять на несколько дней племянника из чувства вины перед старшей сестрой Вив, воспитывающей сына без мужа, ведь тот страдает психическим расстройством, сперва воспринимает эту обязанность как квест. Отношения с Джесси выстраивает по принципу «я тоже странный большой ребенок», а кто в этом бушующем мире кидалтов действительно взрослый и кто не странен тоже?
Не исключено, что именно по этой причине первый час фильма слишком напоминает апогей мамблкора «Брачную историю» — у каждого душа с особенностями развития, и каждое движение этой особенной души заслуживает подробного проговаривания. Судьба человека как путь от материнской утробы до кушетки психотерапевта. Прямой путь, нынче с него никуда не сворачивают.
Но ближе к финалу Джонни и Джесси меняются местами. Джесси перестает стесняться эмоций — это к нему обращена фраза, вынесенная в название фильма, — а Джонни, наоборот, становится чуть более сдержанным, а значит, не таким эгоистом.
Есть ли у нас у всех в феврале 2022 года, якобы на пороге новой войны, хоть какое‑то будущее, не то чтобы светлое, а просто завтрашний день? Ни науке, ни кинематографу это неизвестно. Жизнь продолжается, пока ее не остановит смерть. И в сравнении со смертью ни одно мнение не может быть объективным, ни одно поражение окончательным, ни одна ситуация безнадежной.
«Камон Камон» повествует о невыносимой легкости подобного непостоянства. О трепете, который обязательно сменится покоем, о солнце, что выйдет после дождя из‑за туч, о весне, что поспешит за зимой. Все пройдет — и печаль и радость, и детство, и юность, и Америка, и целая жизнь. А пока не прошло, давай, камон-камон, будь смелее, будь честнее и тогда не будешь один.
Зинаиды Пронченко
