Внимание: в разговоре есть небольшие спойлеры ко второй половине фильма.
— Мистер дель Торо, я журналист из России, у нас в стране «Аллея кошмаров» вот только выходит, в то же время фильм с треском провалился в американском прокате. Каково вам как творцу, особенно после триумфа «Формы воды» (четыре «Оскара», «Золотой лев» Венецианского кинофестиваля, 200 миллионов долларов сборов по миру. — Прим. ред.), видеть, как ваш фильм не находит отклика у зрителей?
— Это данность в мире, который столкнулся с пандемией. Во-первых, люди просто стали реже ходить в кинотеатры. Во-вторых, взрослые фильмы сейчас не в чести. Вы могли это заметить: такого кино становится все меньше, потому что людям сейчас хочется, чтобы их развлекали. И я принимаю это как данность. А вообще вы сказали про триумф «Формы воды»…
А когда я работал над «Багровым пиком», думал, что в него влюбятся зрители, но его приняли довольно прохладно. Поэтому я не берусь предсказывать, что будет с моими фильмами после их выхода. Я просто люблю делать кино. Я занимаюсь этим уже тридцать лет и привык как к провалам, так и к победам.
— Почему вы не выпустили этот фильм на Netflix, Amazon Prime или Apple TV+? Ведь, как вы сказали, «взрослое» кино выходит сейчас преимущественно в стриминге.
— Когда я делал «Аллею кошмаров», коронавируса еще не было и студия не знала о том, что кинотеатры начнут уступать стриминговым сервисам. Свой следующий проект — мультфильм «Пиноккио» — я делаю уже для Netflix.
— Тогда давайте начнем говорить про «Аллею». Это ваш первый фильм без монстров. Почему?
— Потому что монстры давно стали куда менее страшными, чем люди. Вы видите монстров в баре, монстры живут по соседству, переходят с вами улицу.
Главный герой «Аллеи кошмаров» (речь про персонажа Брэдли Купера. — Прим. ред.) — монстр. Он очаровательный и соблазнительный на поверхности, но пустой и жестокий внутри. И я заметил, что за последние несколько лет такие люди стали ведущими политиками, религиозными лидерами и вообще инфлюэнсерами. Эти люди гонятся за голосами избирателей, подписчиками и кликами. Поэтому «Аллея кошмаров» во многом моя рефлексия на окружающую действительность.
— Вы сами подняли эту тему. Но я заметил такую штуку: во второй половине фильма, когда герой становится известным иллюзионистом, вы неоднократно намекаете на Гитлера. Значит ли это, если судить по вышесказанному, что человечеством вновь управляют психопаты?
— Ну, во-первых, действие фильма происходит в 1939 году. И глупо игнорировать исторические факты, например, вторжение в Польшу или атаку на Перл-Харбор. Но в целом вы правы. Герой добивается успеха, потому что ему удается передать личное безумие обществу и заразить его им.
При этом я не согласен, что нами управляют психопаты. Просто жить стало довольно страшно. Я каждый день боюсь! Боюсь, что мы можем вновь потерять привычное нам общество за две минуты. Поэтому и фильм получился обреченным, что ли.
— Очень понравился ход с обманом зрительских ожиданий, когда хеппи-энд якобы случается в середине действа, а дальше все становится очень плохо. Как вы придумали эту структуру?
— Я взял ее из оригинального романа. Мне понравилась идея, она идеально легла на мое видение фильма. Повторюсь, «Аллея кошмаров» — история про меланхолию и крушение. Но, чтобы показать эти чувства, и зрителям, и персонажам сперва надо было дать ощущение того, что их мечты сбываются.
— Знаете, после абсолютно сказочной «Формы воды» это просто грустно слышать.
— Мне кажется, что некая разочарованность есть во всех моих фильмах. Потому что я уверен в том, что суть жизни — возможность ее потерять. Просто сейчас жизнь стала темнее, а я всего лишь пытаюсь передать свое мироощущение как рассказчик. Иногда у меня есть надежда на будущее, иногда ее нет. Вот так я и выбираю себе проекты.
Да, между «Аллеей кошмаров» и «Формой воды» большая разница. Но то же самое было и с «Лабиринтом Фавна», после которого я сделал «Тихоокеанский рубеж». Я иду туда, куда чувствую. И всем советую слушать их внутренний компас.
