Флегматичный седеющий мужчина с тяжелым взглядом, представляющийся Уилльямом Теллом (Оскар Айзек), долго сидел в тюрьме и научился виртуозно считать карты. Теперь он колесит по Америке от одного казино к другому: если не выигрывать слишком много, тебя не трогают. По ночам ему снятся тюремные кошмары, но в них он не заключенный, а надзиратель: Уилльям служил в «Абу-Грейб», что и привело его самого на нары. На одной из остановок своего бесконечного путешествия неприкаянный герой встречает бывшего командира (Уиллем Дефо), вышедшего сухим из воды, юношу (Тай Шеридан), одержимого жаждой мести, и женщину (Тиффани Хэддиш), которая, возможно, способна его спасти.
После ошеломительной «Первой реформатской церкви», одного из самых важных, чем дальше, тем больше понятно, фильмов последнего десятилетия, 75-летний Пол Шрейдер немножко снизил градус (повышать уже было некуда) и снял картину не менее яростную и политическую, но чуть менее, кажется, личную — впрочем, в стопроцентно узнаваемой манере.
Если «Церковь» была вариацией на тему «Дневника сельского священника» Робера Брессона, то «Расчет» — очередной вольный ремейк другой работы того же французского классика, «Карманника». «Карманника» Шрейдер, как известно, переписывает всю свою карьеру, начиная с «Таксиста», фильмы из этой серии легко узнать по однотипным названиям («Расчет» в оригинале называется «The Card Counter» — «Считающий карты»). В частности, финал «Карманника» нравится Шрейдеру настолько, что он сперва почти буквально перенес его в «Американского жиголо», потом в «Чуткий сон», а теперь и сюда.
Одновременно Шрейдер перемигивается с почтенным голливудским поджанром горьких фильмов про игроков — «Цинциннати Кид», «Король бильярда» (эти два даже всплывают в диалоге) и так далее. Когда к Уилльяму прилипает тинейджер, сразу вспоминается и «Цвет денег» боевого товарища Шрейдера и одного из продюсеров «Расчета» Мартина Скорсезе — впрочем, молодой человек не горит желанием постигать секреты мастерства. Это ничего: поскольку Уилльям, как все его предшественники, ведет дневник и заодно комментирует разные карточные нюансы за кадром, зритель получает необходимую информацию без посредников.
«Расчет» снят и оформлен в сухой, деловитой протестантской манере, соответствующей внутреннему миру героя. Безликие казино, мотели, парковки рифмуются с пустыней, так сказать, его души: Уилльям Телл («Вильгельм Телль») находит иллюзию покоя лишь в постоянном движении, в анонимности, в стерильности, в повторении ритуалов. Примерно так (минус движение) он выжил в тюрьме, так продолжает выживать на воле, в метафорическом смысле не покинув свою одиночную камеру. Въезжая в очередной номер, он обвязывает всю мебель специально припасенными простынями — будто готовясь к обильному кровопролитию, но на самом деле (во всяком случае, до поры) пытаясь, кажется, максимально удалиться от своего грязного, вонючего прошлого, снятого во флешбэках сюрреалистическим «рыбьим глазом». Прошлого, которое символизирует Дефо в короткой и минималистичной, но чрезвычайно выразительной роли профессионального садиста.
«Я еще не встречала таких игроков в покер», — качает головой очарованная бездонными глазами Уилльяма женщина, которая пытается вовлечь его в рутину профессиональных турниров и спонсорских ставок, и однажды понимает, что деньги того не интересуют вовсе (зато она может ему дать гораздо больше). Мы-то этих одиноких грешников, ищущих искупления, повидали уже немало, хорошо представляем их траекторию и в паре узловых моментов, может быть, и хмыкнем над шрейдеровскими сюрпризами. Что с того — режиссер, как и его герои, давным-давно находится там, куда никакое хмыканье не доносится. И тоже, очевидно, в ожидании спасения души ищет утешение в повторяющихся ритуалах, отточенных им до совершенства — точнее, до такого особенного магического несовершенства, какого можно достичь только десятилетиями ежедневной практики.
Станислава Зельвенского
