Мидл-классовая пара на грани развода, страховой аналитик Гай (Гаэль Гарсия Берналь) и сотрудница музея Приска (Вики Крипс) приезжают из Филадельфии на тропический курорт, рассчитывая, что три дня под солнцем как‑то компенсируют впечатления от грядущих неприятных новостей (женщина вдобавок больна, потенциально опасно) их ангельским детям, 6-летнему Тренту и 11-летней Мэддокс. Отель оказывается превосходным, персонал — невероятно внимательным, и управляющий так любезен, что отправляет семью на секретный пляж в глубине острова. Естественно, вскоре выяснится, что выбраться с этого пляжа героям и еще нескольким товарищам по несчастью (Эбби Ли, Руфус Сьюэлл, Кен Люн и другие) куда сложнее, чем туда попасть.
Вообще, люди поколения Гая и Приски, то есть сорокалетние, во впечатлительной юности либо читали роман Алекса Гарленда, либо уж как минимум смотрели экранизацию с Ди Каприо, и прекрасно знают, что от секретных пляжей с белоснежным песком — одни проблемы. Но герои кинофильмов живут в собственном мире — особенно герои фильмов М.Найта Шьямалана, режиссера, настойчиво, пусть и с переменным успехом, препарирующего взаимоотношения «обычной» реальности и реальности нашего воображения, так или иначе сверхъестественной.
Шьямалан всегда балансирует между триумфом и катастрофой, порой («Знаки», например) неоднократно достигая обоих полюсов на протяжении одного фильма, иногда — в пределах одной сцены. «Время» именно тот случай: безобразное по большому счету кино, в котором просвечивает что‑то восхитительное. Фильм периодически раздражает, пару раз в середине и особенно в финале откровенно провисает, бывает, что хочется просто схватиться за голову, но как минимум это не скучно, а как максимум захватывает дух.
«Получился бы хороший эпизод „Сумеречной зоны“» — ленивый критический штамп, однако в случае «Времени» это точно вдвойне. Не только история про пляж, где время течет иначе, кажется позаимствованной из би-муви или телеальманаха середины прошлого века (на самом деле Шьямалан вычитал ее в каком‑то французско-швейцарском комиксе), но и самому режиссеру с его диковинным дарованием куда больше пошло бы быть современником Жака Турнера и Альфреда Хичкока, а не братьев Руссо. Снимает и режет Шьямалан вполне по-хичкоковски — не в смысле абсолютного качества, тут глупо сравнивать, а в смысле авторской наглости, изобретательности и интеллектуальной нагрузки, которая ложится на камеру.
В исполнении какого‑нибудь честного ремесленника ровно тот же сценарий превратился бы в унылый стриминговый хоррор про паранормальные злоключения кучки болванов. Иногда приятно быть умнее персонажей, но не настолько же. Шьямалан работает с таким азартом, с таким бесстыдным апломбом, что им трудно не заразиться. Здесь и проявляется мастерство режиссера: на какие‑то мгновения он заставляет поверить, что за этими картонными героями (по обыкновению, из ансамбля выделяется Сьюэлл, карикатурный доктор, ревнивец и расист, — при случае передайте ему, что тот самый фильм называется «Излучины Миссури»), за нелепыми, как бы символическими ситуациями (линия с беременностью! линия с рэпером!), за наивными диалогами (на 95 процентов они, к счастью, просто служебные; шаг в сторону — см. разговоры Берналя и Крипс — катастрофа) и неловким юмором скрывается нечто значительное.
Как бы не так: ничего там не скрывается, и к тому, что вы подумали в первые полчаса фильма (их легко уложить в две минуты трейлера), Шьямалану добавить особо нечего — ни в плане интриги, ни в плане идей. Но сочетания режиссерского таланта и болезненной универсальности тем, затронутых в этой истории, легко хватает на всю сотню минут. Конечно, как подсказывает традиционное шьямалановское камео, это фильм и про кинематограф — самый доступный нам пример спрессованного времени.
Станислав Зельвенского
