Ежедневно Джозеф (Бен Уишоу) проводит скучные часы на работе в лондонском аэропорту, водя по людям металлодетектором, иногда отвлекаясь на пластмассовые бутылки, которые необходимо вовремя выбрасывать в урну. Впрочем, в последнее время парню везет с городскими сумасшедшими, которые пытаются пробежать мимо рамок или заводят малопонятные разговоры, мямля себе что‑то под нос. Однако в целом все стабильно, пока Джозеф одним днем сам не начнет тихонечко сходить с ума. Что это? Депрессивный психоз, паническая атака или нормальная реакция на основы безопасности жизнедеятельности?
В игре Far Cry 3 злодей Ваас по-сократовски очень просто для всех нас обозначил, что такое безумие: «одно и то же повторяющееся действие в надежде на изменение». Джозеф, не выдержавший давления среды, срывается и убегает. Бен Уишоу на протяжении часа сорока безальтернативно притягивает к себе внимание: он плюется водой на сотрудников аэропорта, интеллигентно грабит банки, по-человечески оставляя неловкое «спасибо» ошарашенным операционистам, нежно прижимается щекой к мохнатой женской шубе в автобусе. Его побег — не просто скучный панк-протест или привет британской культуре, «now I wanna be your dog», вовсе нет. Режиссер-дебютант в полнометражном кино Анейл Кария (до того известный по трагикомедийному сериалу «Чистота») намерен посвятить нас в мир его героя гораздо глубже.
«Аффект» — иммунный ответ на остекленевший мегаполис. Реакция агонизирующего тела, несвободного, работающего 5/2, оставленного бороздить десять квадратных метров на пятачке аэропорта. Все, что происходит с Джозефом, так или иначе — сопротивление тела. От стакана, треснувшего в зубах за семейным столом, до сцены избиения, которая заканчивается тем, что Джозеф подает руку согбенному обидчику.
Выходит, «Аффект» — не скучный нигилистический гимн самобичеванию, а диалог тела и души. Этот мотив роднит «Аффект» с другим важным британским фильмом — «Стыдом» Стива МакКуина, таким же путешествием в мир мятущейся души; но если у МакКуина мир представлен небоскребами, панорамными окнами и телами в холодном поту, то Кария вовсю пользуется головокружительностью лондонских улиц. Брэндон (Майкл Фассбендер) в «Стыде» боролся с неуемностью своего тела, секс-зависимостью, Джозеф ищет возможности найти свое «я» посредством телесных истязаний.
Карл Юнг описывал невроз как «попытку саморегуляции нервной системы», некое очищение, которое, безусловно, в своем обряде длиною в день проходит главный герой «Аффекта». В типологии Юнга человеческая психика создает замкнутую энергетическую систему, в которой сознательное и бессознательное являются полюсами, как плюс и минус в батарейках. Именно поэтому героем Уишоу то руководит чистый инстинкт — ударить, трахнуть, убежать, — то человеческие чувства: улыбнуться маме, помочь подруге с шнуром для телевизора.
На первый взгляд, события, происходящие в кадре, как будто бы не подчинены логике. Герой одинаково счастливо разрушает отельный люкс, будто проказник из «Ноля за поведение» Жана Виго, и так же, улыбаясь, несется с награбленными банкнотами, которые даже не собирается тратить. По сути, его поступки — словно аллергопробы бессознательного на то, что же способно принести ему удовольствие.
Здесь же имеет значение и фрейдистская трактовка невроза как заболевания, вызванного сильным переживанием в детстве. Но что же именно произошло в детстве, мы не узнаем. Дополнительное обаяние картины в том, что она запечатлевает истерию как таковую, без объяснительной драматургии и монтажа (лишь иллюстрируя предфинал приходом к родителям и попыткой заполучить признание после дня непослушания).
Финал же становится ровно той точкой, которая и нужна. В своем хаотичном странствии по городу Джозеф оказывается заворожен какофонией звуков индийского праздничного шествия на улицах Лондона и воя полицейских сирен. Его не волнует собственное тело в физическом смысле, не беспокоит возможность быть пойманным, застреленным, убитым. Достижение трансгрессии и освобождения от тела как идеальная метафора побега в мультикультурном Лондоне достигается мантрой. «Ом намах шивая» как единственный исход для героя. Впереди, очевидно, — наручники и приговор. Но, кажется, только сейчас Джозеф нащупал настоящую свободу. Он будет осужден, но его невозможно осудить.
Дениса Виленкина
