— Банальный вопрос для начала: когда и как Шекспир вошел в вашу жизнь? На сцене вы впервые его сыграли в 1965-м, «Много шума из ничего» в театре Олд-Вик. На телевидении вы сыграли Гамлета в 1970-м, а в кино одна из лучших ваших работ — Ричард III… Так с чего все началось?
— Мне очень повезло: я не прочитал Шекспира, а увидел его на сцене. Я был очень юн, и мне довелось видеть в непрофессиональном театре «Макбета» и «Двенадцатую ночь». Я тогда много ходил в театр и абсолютно влюбился в увиденное. Мне хотелось понять: как делаются такие вещи, из чего они рождаются? Тогда мне и пришла в голову мысль стать актером — в школе, потом в университете. Я никогда не боялся Шекспира и никогда не скучал на Шекспире. В отличие от большинства: ведь для многих он «такой сложный»… Я не устаю от Шекспира — совсем недавно, например, видел новую постановку «Ромео и Джульетты». А в следующем году опять буду играть роль Лира. Это неотъемлемая часть моей жизни. Но если спросите почему… Что такого особенного в Шекспире? Это как спросить, что такого особенного в природе. В горах, допустим. Они высокие. Можно вскарабкаться. Можно попробовать вскарабкаться по горе, которой является Шекспир, но до вершины доходят немногие. Ну ничего, и с полпути можно наслаждаться удивительным видом.
— А в жизни вокруг себя вы часто встречаете шекспировских персонажей?
— Мы все привыкли к натурализму в актерской игре. Актеры стараются быть убедительными — их персонажи должны выглядеть и звучать как реальные люди. Это не всегда оправданно. Но в случае Шекспира — всегда. Его персонажи и есть реальные люди! Не иконы, не преувеличения, не штампы из мелодрам. Они настоящие: влюбляются, ненавидят, добиваются власти… Чувства из сегодняшнего дня, будто только что с полосы свежей утренней газеты. Или из нашей повседневной жизни. Когда я готовлюсь к роли, не могу не задать себе вопрос: а как повел бы себя король Лир сегодня? Как поступил бы Ромео? Где жил бы Гамлет? А Макбет, где его Шотландия? Оглядитесь вокруг, и повсюду отыщете шекспировских персонажей. Вспомните Ричарда II: диктатор, правитель, который уверен, что на его стороне сам бог. Однако по ходу действия пьесы он понимает, что бога не существует, а сам он всего лишь человек… Тот же путь проходит Лир. Он же думает, что говорит с небесами напрямую! Не забывайте, в Англии монарх — глава Церкви. И вдруг он осознает: да нет там ничего наверху. А внизу — только я и моя дочь. Как это человечно, как обыденно, как правдоподобно. И как современно!
— Вы кого только не играли. А есть шекспировский персонаж, которого вам не довелось сыграть, хотя очень хотелось?
— Да. Только один. «Венецианский купец».
— Шейлок?
— Нет! Сам Антонио, венецианский купец. В начале пьесы он говорит друзьям: «Не знаю, отчего я так печален». А ведь он купец, и друзья предполагают, что его беспокоит бизнес. Но Антонио отвечает, что дело не в этом. Корабли? Нет-нет. Тогда кто-то предполагает: «Тогда вы, значит, влюблены». Антонио говорит: «Пустое», то есть, по сути, отказывается от ответа. И ничего сверх того. Факт в том, что Антонио — гей. Его бойфренд только что сказал ему, что женится на женщине, и попросил ссудить ему денег на свадьбу. То есть у главного героя пьесы дилемма гея: я был поражен, когда это понял! Я обратился к двум режиссерам, попросив каждого из них сделать такую экранизацию этой пьесы, где я хотел бы сыграть, и оба отказались: «Ты неправильно понял Шекспира». Но я все понял правильно. Никаких сомнений у меня нет.
— Сложность шекспировских персонажей неоспорима. Но как после этого играть роль Магнето в «Людях Икс» или Гэндальфа во «Властелине Колец» или «Хоббите»? Это не кажется вам оскорбительным? Или вы, наоборот, находите в них шекспировскую глубину?
— Я все время спрашивал Брайана Сингера, режиссера «Людей Икс»: «Почему у Магнето нет достойных монологов?!» Я хотел длинный монолог, как у Шекспира. Но может, оно и к лучшему? Каждый автор обладает собственным дарованием и стилем, и не обязательно быть Шекспиром, чтобы написать хороший сценарий. Нельзя же мерить всех Шекспиром! Хотя он всегда за моим плечом… Слушайте, я был рад сыграть Магнето, потому что «Люди Икс» — фильм о гражданских правах. Мутанты — это меньшинство, которое испытывает на себе нелюбовь и недоверие общества. Участь всех угнетенных — будь то чернокожие, геи или женщины. Что до Гэндальфа…
— Он-то не гей? Вот Джоан Ролинг недавно сказала, что Дамблдор — гомосексуал.
— Она его придумала, так что я бы ей поверил. Гэндальфу же все-таки семь тысяч лет. Полагаю, секс его уже не очень интересует. Он принадлежит всем и со всеми дружит. С другой стороны, всегда ошивается вокруг молодых хоббитов… И эльфов… Нет, слушайте, он просто всех любит, сексуальность тут ни при чем. Сыграть Гэндальфа — потрясающая ответственность. Знаете, когда вышел «Властелин Колец», книга стала культовой в американских университетских кампусах. Студенты ходили со значками «Гэндальфа в президенты». Он стал неотъемлемой частью культуры. И фильм произвел схожий эффект: куда бы я ни поехал, везде обожают Гэндальфа! Конечно, я не записываю это на свой счет. Это заслуга Толкина. Мне просто повезло и с Гэндальфом, и с Магнето. Теперь у меня по всей планете друзья, многие из них очень молодые.
— Как вам кажется, ваша популярность и статус звезды в сочетании с тем, что вы открытый гей, может помочь справиться с гомофобией в тех странах, которые ей заражены?
— Я надеюсь быть примером человека, который честно говорит о своей сексуальности, чувствует себя счастливым и к тому же успешен. Оказывается, можно быть счастливым геем! И никакой опасности для общества. Но то же самое было бы справедливым, будь я футболистом, преподавателем, политиком или священником. Я всегда считал, что главный смысл правозащитного движения — доказать право каждого реализовать себя. Мой вклад — в том, чтобы быть таким, какой я есть. Можно спорить на темы свободы и равенства, но в конечном счете самое главное — то, что я занимаюсь тем, чем я занимаюсь, будучи открытым геем. Это позволяет другим предположить, что и они могут не стесняться своей сексуальности. Мир не рухнет — а вероятнее всего, станет лучше. Для вашей семьи, друзей — для всего социума. При этом то, что я гей, никак меня не ограничивает. У меня до сих пор больше поклонниц, чем поклонников. Верьте или нет, сегодня я думаю, что признание моей ориентации — лучшее, что случилось со мной в жизни. Общество намекало всеми доступными средствами: сиди тихо, не высовывайся и мы тебя не тронем. Это нездоровый подход! Стоило мне открыться, и я стал лучшим сыном, лучшим дядей, лучшим братом, лучшим другом, лучшим коллегой… и, если верить критикам, лучшим актером.
— В последнее сложно поверить.
— Правда-правда. Я перестал притворяться и переодеваться на сцене и перед камерой; теперь каждая моя роль была откровением для меня самого. Я не лгал, а говорил правду.
— Как вам кажется, как изменится ситуация с гомофобией в мире после Орландо?
— Все, что я читал и слышал, убеждает меня в одном: из катастрофы мы выйдем сильнее, чем прежде. Во всяком случае, я на это надеюсь. Права геев нарушаются во всем мире, но ситуация меняется, пусть и медленно. Наши противники кричат, нервничают, прибегают к насилию. Наш ответ будет мирным. Я горжусь тем, что в моей стране, да и в большинстве других, геи защищаются, не обращаясь ни к каким формам насилия. И феминистки, и борцы за расовое равноправие иногда вели себя довольно агрессивно. Но геи — люди мира.
— Спрошу напоследок — как не спросить! Вы верите в то, что Шекспир существовал на самом деле?
— Это не имеет значения. Однако он существовал, поскольку написал свои пьесы. Кем он был? Человеком, который родился в Стратфорде-на-Эйвоне, получил в местной школе отличное образование, видел бродячих артистов в своем городе — и это его глубоко впечатлило, как потом впечатлило меня… Все остальное — тайна. Потому что гения объяснить невозможно. Вы не сможете объяснить гору.
Полную программу шекспировского фестиваля «Шекспир в летнюю ночь» смотрите здесь. Фестиваль организован Британским Советом в рамках Года языка и литературы Великобритании и России-2016.
