Мохаммед ульд Слахи (Тахар Рахим) — нарядный и веселый гость на свадьбе в Мавритании. Он учился в Германии и работал за границей, а теперь приехал погулять на родном побережье. В следующий раз Слахи увидит океан только через дырку в решетке по другую сторону Атлантики, в тюрьме Гуантанамо на Кубе: прямо во время праздника его задержит и увезет в неизвестном направлении мавританская полиция с очевидным посылом сдать его американцам по подозрению в организации нью-йоркских терактов 2001 года, которые произошли всего два месяца назад. Парень успеет удалить все контакты в телефоне и обнять мать, а дальше бесследно пропадет на три года, пока не обнаружится в самом секретном американском лагере для пыток — в объятиях американского правосудия, которое будут олицетворять военный прокурор Стюарт Коуч (Бенедикт Камбербатч) и звезда адвокатуры Нэнси Холландер (Джоди Фостер) вместе с молодой помощницей Тери (Шейлин Вудли).
Джоди Фостер 30 лет назад в «Молчании ягнят» уже заглядывала в неморгающие глаза самого страшного преступника за решеткой, да и Тахару Рахиму не привыкать изображать узника — его прославила роль в феноменальной тюремной драме «Пророк». Однако здесь актеры играют полные противоположности своим прежним амплуа. Фостер без лишних расшаркиваний воплощает ходячую букву закона с красными губами (на этом оператор почему‑то делает особый акцент), произнося величавые фразы вроде: «Я защищаю не его, а верховенство права». Ее Холландер давно уже не заискивает перед клиентами, поскольку со времен Вьетнама сражается с властями, имея допуск к материалам по госбезопасности, и понимает, с чем имеет дело. Для заглядывания в рот у нее есть героиня Шейлин Вудли, которая как раз олицетворяет ту самую позабытую наивную молодость и оттеняет нынешнюю инкарнацию Фостер.
В 2005 году Холландер и Тери отправляются в Гуантанамо, выведенную за рамки юрисдикции, специально чтобы никто не узнал, что там творится, так же как и вся прошлая жизнь Слахи выведена за рамки прямолинейного повествования, чтобы зритель лишь в конце по обрывкам флешбэков сам все додумал. Провожая через долгие тюремные кордоны, нас вместе с героинями будто готовят к входу в клетку с тигром, способным разорвать любую женщину без хиджаба, но вместо этого их встречает обнимательный Тахар Рахим с тюремным номером 760. Он шутит про Чарли Шина, дружит с охранниками, знает несколько языков, готов общаться хоть с игуаной и подписывать все что угодно, так как другого выхода нет, сопротивляться бессмысленно, признания уже выбиты пытками (и ему светит смертная казнь).
Совсем иной взгляд на хлопающего глазами Слахи подшит к папке у властей, инициировавших программу по выбиванию показаний из всех предполагаемых участников теракта 11 сентября. В кадре порой мелькают имена и портреты Джорджа Буша-мл., Дональда Рамсфелда (про их вклад уже был фильм «Власть») и Барака Обамы, которому посвящен печальный финальный титр о дальнейшем удержании Слахи во время его президентства.
Вопросы к Мохаммеду действительно могли возникнуть: его свояк был духовным советником самого бен Ладена и звонил кузену чуть ли не со спутникового телефона террориста № 1, да и сам Слахи когда‑то был добровольцем «Аль-Каиды» (террористической организации, запрещенной в РФ) и даже предоставлял ночлег будущим координаторам теракта. Поначалу кажется, что авторы будут разыгрывать эту карту, чтобы зритель метался в догадках: перед нами несправедливо обвиненный или все-таки пойманный террорист? Но поскольку фильм снят по реальной истории, а судьба уже распорядилась так, как распорядилась, то быстро становится понятно, что авторы уже давно определились со своей позицией.
Режиссер Кевин МакДональд, начинавший как документалист и регулярно работающий на грани фикшена и реальных судеб («Уитни», «Последний король Шотландии»), решил не наполнять свой фильм излишними юридическими деталями и свел конфликт ко всем понятной борьбе животрепещущей правды и завуалированной лжи — свобода слова против бездушной системы. В кадре это противопоставление выражено через внятные канцелярские образы: рукописные мемуары Слахи, которые он с открытым сердцем пишет в тюрьме (из них потом родилась книга, ставшая бестселлером и источником для «Мавританца»), против засекреченных документов с полностью зацензуренными черной краской строками, за которыми скрываются сотни загубленных жизней.
Кажется, что за эти две противоборствующие стороны будут отвечать персонажи Фостер и Камбербатча, которые будто бы должны нависать над героем Рахима, словно ангел и демон, но все оказалось не совсем так. Герою Камбербатча даже выдали мотивацию отомстить Слахи, потому что в том разбившемся о башню самолете погиб его сослуживец, но персонаж двигается по иному пути, который опытный Камбербатч украшает бравой армейской походкой и забавным южным акцентом. Настоящее зло в фильме воплощает замечательная парочка детективов (Адам Ротенберг и Стивел Марк), которые появляются в двух важных флешбэках, — сцене допроса и эпизоде, наглядно демонстрирующем, как формируются ложные воспоминания и как события прошлого сливаются с событиями настоящего.
На самом деле нам рассказывают историю об объединяющей силе правды: адвокат и прокурор докапываются до секретных документов, а открывшаяся тайна преображает их так, словно им стали доступны священные скрижали, после которых они уже не могут стоять по разные стороны баррикад. Дело Слахи постепенно превращает героиню Фостер из стальной юристки в правозащитницу, которая уже апеллирует не к закону, а скорее к морали и некой киношной справедливости. Тахар Рахим недавно уже был Иудой в «Марии Магдалине», и ему не привыкать играть сакральную жертву, которой невозможно не сопереживать, поэтому новоиспеченному номинанту на «Золотой глобус» остается только выйти на финишную прямую и наотмашь выбить слезу из зрителя силой живого слова — заключительным монологом перед веб-камерой в сцене суда.
«Мавританец» МакДональда, наверное, держится на слишком очевидных прописных истинах, но с помощью правильной актерской подачи способен подарить все нужные эмоции, которые зрители привыкли получать от подобных судебных драм и фильмов-расследований. Ничего больше, но и не меньше.
В фильме герой Рахима не раз цитирует американское кино и вспоминает сериал «Закон и порядок», откуда впитал образ честных служителей закона, хотя сам рос в полицейском государстве, но он верил, что где‑то там существует справедливость. Так же и сам фильм наследует этой в чем‑то наивной, но старой доброй американской кинотрадиции веры в правосудие и в то, что, даже если система уже насквозь прогнила, в ней все равно отыщутся герои вроде Холландер и Коуча, в которых проникнет сила правды. Судя по финальным документальным кадрам, реальный Слахи (прототип оказался еще улыбчивее Тахара Рахима) продолжает восхищаться американской культурой, слушает Боба Марли, а значит, страна «Макдоналдса» уже больше не ассоциируется с пытками (в тюрьме мучители приносили ему бургеры в качестве вознаграждения за признания).
В одном из эпизодов фильма героиня Джоди Фостер, глядя на залив в Гуантанамо, мечтательно говорит, что когда‑то это место обязательно превратится в привычный туристический маршрут (там отличные волны для серфинга). И это звучит как прямое обращение в сегодняшний день, ведь, как сообщают финальные титры, злосчастную тюрьму так и не сумели закрыть. Практически одновременно с премьерой фильма реальный Мохаммед ульд Слахи написал открытое письмо новому президенту Байдену с призывом наконец-то окончательно решить вопрос с лагерем в Гуантанамо.
В этот момент российский зритель, которого слова Мохаммеда про врожденное недоверие к полиции и суду бьют в сердце с удвоенной силой дубинки, понимает, что до таких больших волн нам еще плыть и плыть, но другого выхода из этой кафкианской реальности, к сожалению, нет.
Максима Сухагузова