Ранняя весна, зеленые горы и долины. Два автомобиля останавливаются у трассы. Звучат выстрелы. Минуту спустя высокий мужчина в светлой куртке (Георгий Петриашвили) оглядывается, затем бежит к своей машине, белому «фольксвагену», припаркованному на обочине. Он стал свидетелем преступления. Когда он приедет домой, то из теленовостей узнает, что убили голкипера грузинской сборной. Но он не пойдет в полицию, а вместо этого будет вновь и вновь возвращаться на место совершения убийства. Иногда, чтобы полежать на траве вместо трупа. Иногда, чтобы привезти сюда сестру с племянницей. Иногда, чтобы выстрелить в спину убегающего перепуганного подростка.
Говорят, преступники всегда возвращаются на место преступления. Свидетель преступления тоже может стать преступником, многократно возвращаясь на это место. Так рождается сознание убийцы.
Второй фильм грузинского режиссера и основателя Московской школы нового кино Дмитрия Мамулии все ждали. После кинематографичной истории «Другое небо», где главный герой, Али из средней Азии, отправлялся вместе со своим сыном в большой город в поисках своей жены, Мамулия доказал, что может создавать параллельные реальности, подобные брессоновским.
Премьера «Преступного человека» состоялась на Венецианском кинофестивале в прошлом году. Картина так и не вышла в широкий прокат, но поклонники творчества Мамулии гонялись за премьерами, которые проводились то тут, то там. Кстати, и есть за чем погоняться.
Мамулия взял для названия своего фильма заголовок книги итальянского психиатра Чезаре Ломброзо, который вошел в историю как автор теории о биологической предрасположенности ряда людей к совершению преступлений — теории, в известной степени заложившей основы современной криминальной антропологии. Не случайно в фильме есть момент, когда Георгий (так согласно титрам зовут главного героя, хотя его имя в фильме ни разу не называется) роется в криминальных архивах в поисках раздела «Детоубийцы». Момент исполнен саспенса, когда герой прикладывает свои пальцы к отпечаткам маньяка, который жил в начале века. В течение всего фильма Георгий как будто прислушивается к себе, к своим темным началам, пытаясь вытащить на свет собственного маньяка.
Ближе всего этот фильм к «Однажды в Анатолии» Нури Бильге Джейлана. Этот референс звучит и в начале фильма, когда машины едут по трассе, и в конце, когда полиция ночью и под проливным дождем (!) ищет улики. Как всегда, как это случается в большом нарративе, целостная картина фильма складывается из случайных обрывков разговоров, моментальных жестов, взглядов исподтишка. В фильме четыре части, подобно роману, и Мамулии удается переработать собственную литературоцентричность (в перерывах между кино он занимается писательской деятельностью) в нечто очень визуальное, рожденное между монтажными склейками. Вот Георгий стоит у гроба убитого футболиста, вот чуть задерживается у выхода из церкви, вот пинает футбольный мяч.
Поначалу Мамулия дает зрителю много обманок, ложных зацепок. Кем приходился вратарь главному герою? Почему Георгий следит за женой жертвы? К чему он наблюдает за второй случайной свидетельницей преступления? Георгий вначале как бы пытается сам стать жертвой, сохранить в тайне преступление, присвоить его, сделать своим. Но потом в его интровертной душе появляется желание стать на место убийцы.
Мамулия использует теорию Ломброзо о том, что есть люди, генетически предрасположенные к преступлениям. Его герой как раз таков. Он темный человек, который, следуя логике рисунка его племянницы, живет в стене и ест стену. Пытаясь стать двойником убитого, он становится двойником убийцы. Пытаясь выйти на свет из мира мертвых, он становится еще более мертвым.
Удивительно, что у этого мрачного, темного фильма светлый, очищающий финал, напоминающий то ли работы Леоса Каракса, то ли раннего Николая Хомерики. Хоть герою не удается выйти из замкнутого круга собственной психологии, жизнь все равно продолжается. Посмотри, как зелена эта долина.
Натальи Серебряковой
«Преступный человек»
