Секс, ковид и дайверсити: новые профессии Голливуда, без которых теперь не обойтись

Глобальный спад производства из‑за пандемии, в том числе кинопроизводства, привел к сокращению количества рабочих мест. Зато теперь есть новые профессии, к которым не готовят в киношколе. Если зайти на LinkedIn, то можно увидеть, что почти каждый продакшен ищет специалиста по обеспечению эпидемиологической безопасности (COVID Compliance Officer). От этих людей требуется прохождение соответствующего обучающего курса, опыта координации и еще предпочтительно работы на съемочной площадке. Съемки во времена пандемии — дело еще более тяжелое, чем обычно (снимают теперь гораздо медленнее), и дорогое (соблюдение всех необходимых предосторожностей съедает до 10% бюджета).

Covid-инспектор следит за тем, чтобы участники съемочной группы соблюдали социальную дистанцию минимум в два метра. У всех, от актеров до гримеров, регулярно замеряют температуру — и всем делают экспресс-тесты на Covid. Ношение обычных одноразовых масок запрещено, более надежными считаются прилегающие маски KN95. Летучки проводятся по зуму, мониторы больше не собраны в одном месте (video village), а режиссер не смотрит на актера из‑за камеры, а сидит в отдельной комнате. Отменены совместные перекусы: кофе теперь приносят индивидуально — в стаканчиках, завернутых в пластик. Гримерка больше не место горячих сплетен: теперь там могут находиться только два человека. За соблюдением всех этих мер пристально следит Covid-координатор. В описании вакансии на LinkedIn указано, что он должен быть на связи 24/7. Да уж, не то чтобы синекура.

Спасают, как всегда, технологии — например, проецирование изображения на огромный LED-экран позади актеров (StageCraft). Этот способ широко применялся на съемках «Мандалорца». Фактически технология заменяет собой хромакей, но главное — она значительно упрощает съемочный процесс. Теперь на площадке находится меньше людей, менять локации можно за секунду, а актерам стало гораздо проще играть — они больше не смотрят в обозначенную точку, представляя, что на постпродакшене там добавят, скажем, звездолет, а реально его видят.

Кино всегда было делом коллективным. Сейчас, несмотря на социальную дистанцию, требуется еще более слаженная командная работа: пандемия, ко всему прочему, стала ингибитором цифровизации. Кино более высокотехнологичное производство, чем когда‑либо.

С начала 1920-х Голливуд постоянно сотрясают харассмент-скандалы. В большинстве случаев рассказы женщин о пережитых домогательствах (а с этой проблемой сталкиваются прежде всего женщины) не воспринимались как повод что‑то кардинально менять. Времена были суровые, место женщины было на кухне, в вечном подчинении, а экранные героини были трофеем для главного героя.

В 1977 году США спешно покинул Роман Полански, которого обвинили в изнасиловании 13-летней Саманты Геймер (судья грозился засадить его в тюрьму на долгих пятьдесят лет). Через тридцать лет в интервью Ларри Кингу Геймер расскажет, что именно произошло тем днем. После очень откровенного фотосета («Он попросил меня обнажить грудь, я подумала — у них в Европе, наверное, так принято») Полански намекнул Саманте, что хотел бы заняться с ней сексом. По словам Геймер, она «не хотела этого, но даже представить не могла, что случится, если она устроит сцену». Дальше — самое странное: жертва начинает оправдывать насильника. Мол, времена были другие, про согласие никто слыхом не слыхивал, а публичное осуждение и так стало достаточным наказанием для режиссера — хуже, чем тюрьма. «Просто ему нравились девушки помоложе». «То есть вы предполагаете, что кроме вас он еще кого‑то насиловал?» — спрашивает Кинг. Геймер пожимает плечами, точно она ничего не знает.

В 2003 году она написала колонку для L.A. Times, в которой призвала судить фильм «Пианист» объективно, без оглядки на личность постановщика. Фильм завоевал «Оскар» в трех номинациях, но Полански потом заявит, что кое-кого это очень огорчило. Этот кое‑кто изо всех сил пытался помешать ему получить «Оскар», распространяя сплетни о Поланском и называя его «растлителем малолетних». Это был влиятельный голливудский продюсер Харви Вайнштейн, которого через 14 лет самого обвинят в сексуальных домогательствах более 80 женщин.

«Эффектом Вайнштейна» называют волну признаний переживших сексуальное насилие (survivors) со стороны людей, злоупотребляющих своими полномочиями. Секс может быть платой за роль, протекцию или просто «данью» за то, чтобы вас оставили в покое. Движение #MeToo началось в США в октябре 2017-го, а сейчас докатилось и до таких консервативных стран, как Иран и Египет.

Точкой отсчета считают Вайнштейн-гейт, хотя Тониа Сина, основательница методики координации интимных сцен в кино и театре, считает, что все началось раньше — во время предвыборной кампании Дональда Трампа. Именно тогда медийной личностью (а потом и кандидатом в президенты) на всю страну были высказаны мысли в духе «Ну а что такого?». Не то чтобы этот locker room talk был в новинку: в новинку было то, что об этом говорит вроде бы успешный и уважаемый человек, «ролевая модель». Кажется, последней каплей в переполненной чаше терпения жертв сексуального насилия стала фраза Трампа про «схватить их за передок» (grab ‘em by the pussy’). Грубо, скабрезно, ниже уже некуда.

После разоблачения Харви Вайнштейна Голливуд быстро выносил в себе чувство вины, свой личный тип Schuldfrage (чувство вины, которым наделена вся нация, используется по отношению к послевоенной Германии. — Прим. ред.): оказывается, насилие в индустрии было глубоко укоренено. Все прекрасно об этом знали, но боялись возразить. Секс был разменной валютой, тело сотрудников — материалом. Больше всех пострадали актеры — в силу того что объективировать их проще всего.

Еще до Вайнштейн-гейта многие из них рассказывали, как режиссеры и продюсеры давили на них во время съемок интимных сцен. Среди них — Леа Сейду и Адель Экзаркопулос, исполнившие главные роли в фильме Абделатифа Кешиша «Жизнь Адель». Они рассказали о том, как тяжело им далась 11-минутная сцена секса, снятая в характерном для Кешиша нарочитом, почти порнографическом стиле. «Му чувствовали себя как проститутки». Травмированы остались не только актрисы, но и зрители, которые были, мягко говоря, не в восторге от такой репрезентации (речь идет прежде всего о негетеросексуальных женщинах). Лесбийский секс в «Жизни Адель» — классический пример male gaze, который низводит все до бездушной болванки, фетиша.

Координаторов интимных сцен (intimacy coordinators) точнее было бы назвать «специалистами по телесности». В первую очередь они следят за тем, чтобы все участники процесса знали о каждом кадре, который планируется снять. Никакой импровизации: на все должно быть дано согласие. Секс-сцены должны быть заранее отрепетированы — этим, как правило, занимается отдельный человек, хореограф интимных сцен (intimacy choreographer). Большинство из координаторов — сами бывшие актеры или танцоры, люди, не понаслышке знающие, как охранять свои физические границы.

Первым продакшеном, который прибегнул к услугам координатора интимных сцен, стал нетфликсовский сериал «Половое воспитание». Подготовка к съемкам секс-сцен (сюда относятся и сцены с мастурбацией, и сцены, где тело просто оказывается оголенным), не сводится к пошаговой отработке действий — так, актеры «Сексуального образования» вспоминают, что на воркшопе им давали смотреть видео про ритуалы спаривания у животных, а потом они все дружно имитировали их.

Интересно, что требовать присутствия координаторов на площадке изначально стали сами актеры — например, Эмилия Кларк, сыгравшая Дейенерис в «Игре престолов». В какой‑то момент образ Дейенерис оказался так фетишизирован, что на порносайтах начали появляться ролики с участием девушек, одетых как она. Кейс Кларк вообще очень иллюстративен: о том, что в кадре ей так часто придется быть обнаженной, она узнала уже после того, как согласилась на роль. Как актриса объяснила потом — в силу неопытности. «До этого я была на съемочной площадке всего пару раз». Но суть состоит в том, что вообще-то ответственность за обеспечение безопасности актеров на площадке и не должна перекладываться на них. Как остроумно подметила колумнистка Independent, скоро сцены из «Игры престолов», где секса и насилия так много — и уж явно больше, чем того требует сюжет, — будут выглядеть совсем по-средневековому.

Лина Уэйт — актриса, продюсер и основатель компании Hillman Grad Productions, решила нанять координаторов интимных сцен в штат и отныне включать в каждый продакшен. Кроме того, она поставила обязательным условием то, чтобы среди координаторов были люди из разных слоев населения и этнических групп, представители темнокожего населения и ЛГБТК+. Это поможет людям на площадке чувствовать себя безопаснее, считает Уэйт.

Еще одна не новая профессия, которая ждала своего часа, как и координаторы интимных сцен. Вот, например, статья NYT от 1998 года, — в в ней рассказывается о «дайверсити-докторе» (Diversity Doctor), который помогает компаниям, где произошел конфликт на почве этно-конфессиональных и культурных различий. В духе «Я захожу в туалет, а он там молится». Интересно, что в конце материала читателям, чтобы установить собственное отношение к этой теме, предлагается ответить на несколько вопросов. Среди них — «Стоит ли ужесточить американское иммиграционное законодательство?». Дорога к Трампу, кажется, была марафоном, а не спринтом.

8 сентября 2020 года Американская киноакадемия опубликовала новые критерии репрезентативности фильмов. Теперь, чтобы иметь право номинироваться на «Оскар» в номинации «Лучший фильм», нужно будет включать представителей недопредставленных групп (ЛГБТК+, женщины, этнические меньшинства, люди с инвалидностью), причем на всех стадиях производства — от препродакшена до маркетинговой кампании. Сценарии также должны включать сюжетные линии с этими людьми. Активно вводить нормы планируется в 2022–2024 годах.

Подобно девизу «Свобода, равенство, братство» (или «Православие, самодержавие, народность»), американское движение за разнообразие разработало свою триаду ценностей: разнообразие, справедливость, инклюзивность (diversity, equity and inclusion).

Дайверсити-специалист занят в HR-департаменте. Он не просто следит за тем, чтобы среди нанятых сотрудников были представители разных культурных слоев, но и проводит специальные тренинги, а также проводит разъяснительные беседы с сотрудниками в случае возникновения конфликтов (например, кто‑то отпустил в чей‑то адрес гомофобную шутку).

Отношение к представителям других национальностей и культур теперь всегда учитывается при найме на работу. В том числе поэтому в сети ходит куча методичек про то, как отвечать на вопросы о разнообразии на собеседовании. Вроде бы при таком раскладе все должно быть хорошо: нанимают только тех, кто готов жить в мире и согласии с другими.

Но не тут-то было: как пишет Harvard Business Review, большинство людей просто привыкли отвечать на вопросы этих тестов так, как от них ожидают, — как в случае с ЕГЭ. На их реальные убеждения это никак не влияет. Кроме того, как и любые попытки контроля, это создает определенный ресентимент по отношению к руководству и сотрудникам, которых эти тренинги и нормы должны были защитить. В разрешении этой дилеммы, пожалуй, и будет состоять главная задача дайверсити-менеджеров на ближайшие несколько лет: Америка разделена (как показали недавние президентские выборы), и одним из факторов напряжения является именно (не)готовность принять окончательное изменение статуса-кво. Америка больше не страна белого гетеросексуального мужчины, и даже то, что формально он с этим согласен, не гарантирует того, что он сможет с этим смириться.