Полет дракона: Брюс Ли и его (кино)наследие

В самом появлении Брюса Ли на свет можно увидеть намеки на необычную судьбу. Мало того что малыш появился на свет в год и час дракона, так еще и место подобралось необычное — солнечный Сан-Франциско, в котором его родители гастролировали с китайской оперой. Мать, наполовину немка, назвала мальчика Ли Цзюнь-Фань, что означает «возвращаться снова», так как она лелеяла надежду, что когда‑нибудь он вновь ступит на американскую землю. С этой же целью будущий актер сразу получил и свое западное имя Брюс (по легенде, в честь врача, принимавшего роды). Однако для кино, в котором мальчик дебютировал в возрасте трех месяцев, ему выбрали другое громкое прозвище Ли Сяолун, что означает «маленький дракон».

Правда, в гонконгских фильмах 1940–1950-х годов, в которые Брюса активно продвигал часто снимавшийся отец, он играл вовсе не шаолиньских вундеркиндов, а трудных подростков и беспризорников (символично, что и первая его большая роль состоялась в фильме под названием «Сирота»). Выбор такого амплуа был неслучаен: юный Брюс не был паинькой — и, несмотря на хилое телосложение, не давал никому спуска в гонконгских подворотнях и даже, по слухам, состоял в подростковой банде «Тигры с Джанкшен-стрит».

Учеба была ему скучна, а вот за пределами школы юноша нередко проявлял завидные способности и упорство. С 14 лет он начал брать уроки супермодного тогда ча-ча-ча и через несколько лет стал чемпионом Гонконга по этому виду танцу. В том же году он одолел на ринге и многолетнего школьного чемпиона по боксу. Однако настоящей страстью Брюса Ли стали занятия кунг-фу, в обмен на которые он, по легенде, учил своего первого мастера танцам. Мальчик показал стремительный прогресс в освоении традиционных стилей китайского ушу, а вскоре нашел и главного учителя в своей жизни — легендарного мастера вин-чун Ип Мана. Тот сразу разглядел в молодом бунтаре талант и постарался в кратчайшие сроки дать парню максимум знаний и прикладных навыков, как будто предчувствуя, что времени у них мало. Ведь всего через пару лет 19-летний Брюс отбыл в свое первое большое путешествие. Причем, по одной из версий, покорять Америку его отправили еще и для того, чтобы спрятать от триады (китайской мафии. — Прим. ред.), нескольких членов которой он накануне уложил в уличной драке.

Прибыв в США, Брюс почти сразу переехал из Сан-Франциско в Сиэтл, где устроился работать официантом в ресторанчик знакомой отца, доучился в школе и вскоре поступил на философский факультет Вашингтонского университета. Но где бы он ни был, любую свободную минуту он тратил на тренировки по кунг-фу, посмотреть на которые собиралось немало охотников. Так постепенно Брюс оброс поклонниками, а позже и учениками, которых обучал не только боевым практикам, но и азам восточной философии и культуры. Среди его учениц была и юная Линда Эмери — будущая жена Ли, родившая ему двоих детей. Слава о молодом и прогрессивном мастере быстро распространилась в американских кругах, где как раз набирала обороты мода на все восточное. И Брюс с его уникальной, почти шаманской харизмой, широтой взглядов и страшно заразительным стремлением к самосовершенствованию стал для них настоящей находкой.

Начав с обучения своих последователей основам вин-чун, он сам стремился идти дальше, создавать на основе полученных знаний новый стиль, отвечающий его собственному мироощущению. Так зародился джит-кун-до, или «искусство опережающего кулака», — скорее даже не стиль, а метод изучения и освоения самых разнообразных техник боя с целью компиляции наиболее простых и эффективных приемов. Позаимствовав у Ип Мана принцип импровизации и адаптации вместо заучивания связок ударов, он добавил в свое искусство другую важнейшую идею, что бой есть, прежде всего, самовыражение — и важно не перестраивать учеников под себя, а развивать в каждом его собственные уникальные качества и инстинкты. Если вин-чун был джазом от мира единоборств, то джит-кун-до стал рок-н-роллом — простым, энергичным, свободным и страшно заразительным.

Бонусом к физическому совершенству и раскрепощению шел ударный микс из освобожденного от рамок и стереотипов сознания, идей мультикультурализма и толерантности, который Брюс не только проповедовал, но и доказывал своей жизнью и примером. Его тело, ум и обаяние, которые он с азартом демонстрировал при каждом удобном случае, были лучшей рекламой собственной школы. Самой известной из таких демонстраций стало выступление на чемпионате по карате 1967 года, на котором он показывал разные чудеса вроде отжимания на двух пальцах, сверхскорости и фирменного «дюймового удара»:

Впрочем, доказывать свое мастерство ему приходилось не только на татами и ринге, но и в реальной жизни — а среди недоверчивых боксеров и каратистов порой попадались и настоящие мастера кунг-фу. Ведь уважаемые сифу (они же шифу, то есть учителя. — Прим. ред.) в Китае и азиатских общинах США были очень недовольны тем, что какой‑то выскочка рассказывает древние секреты ушу «белым дьяволам». Кульминацией этого конфликта стал полумифический бой 1964 года, когда Брюса на дуэль вызвал многоуважаемый мастер кунг-фу Ван Джек Ман. Схватка длилась три минуты и закончилась, по словам многочисленных учеников Ли, сокрушительным поражением Мана, которое он сам потом, правда, назвал «тактическим отступлением» и «ничьей». Эта неканоническая точка зрения была, кстати, неплохо показана в недавнем фильме Джорджа Нолфи «Брюс Ли: Рождение дракона» — бодром бади-муви про соперничество и дружбу многоопытного монаха и молодого мастера-бунтаря, который в пух и прах разругали многочисленные и очень злые (даже злее, чем у Кристофера Нолана) фанаты Брюса Ли (в частности, фильм обвиняли в «вайтвошинге», «отбеливание», так как формально его главным героем выступает не Брюс в исполнение Филипа Ына, а персонаж Билли Магнуссена).

Так или иначе, после этого боя Ли с удвоенным рвением взялся обучению американцев кунг-фу, а также стал укреплять мышцы, чтобы в будущем заканчивать подобные поединки быстрее. Слава Брюса распространялась, подобно лесному пожару, и вскоре юноша руководил уже тремя школами, одна из которых располагалась в Лос-Анджелесе, недалеко от Голливуда. Звезды спорта, кино и шоу-бизнеса вставали в очередь, чтобы посетить его уроки: среди знаменитостей, к примеру, были Роман Полански, Джеймс Коберн, Стив МакКуин и баскетболист Карим Абдул-Джаббар (тот самый высоченный боец в финале «Игры смерти»). Его частные уроки стоили почти по $300 в час, так что в финансовом плане Брюс был обеспечен на годы вперед. Однако, даже разрываясь между несколькими школами, он мог транслировать свои идеи лишь сотне-другой учеников. Настоящей его мечтой было донести свою философию до миллионов, для чего лучше всего подходило «важнейшее из искусств» — кино.

Поскольку Брюс Ли имел богатый опыт съемок в Гонконге, то в США он почти сразу стал участвовать в различных кастингах. Удача улыбнулась ему в 1966 году, когда его взяли в сериал «Зеленый Шершень» на роль подручного-водителя Като (тогда же он сыграл и в сериале «Бэтмен» с Адамом Уэстом). Очередная инкарнация «Шершня» продержалась всего один сезон (в десятые попытку реанимировать его предпринял Мишель Гондри), но самому Брюсу отойти от супергеройского образа удалось только в 1971 году, когда его ученик и продюсер Стерлинг Силлифант продвинул его на важную роль в сериале «Лонгстрит» (1971–1972). Там Брюс играл по сути самого себя — загадочного и обаятельного молодого мастера в спортивках, помогавшего потерявшему зрение бизнесмену научиться давать отпор хулиганам и жизненным неурядицам. Эта роль, хоть и не центральная, была написана специально под Ли — и здесь он впервые поделился с широким зрителем своими взглядами на мир и боевые искусства, а также произнес коронную фразу: «Будь водой, мой друг!».

В павильонах Брюс не только махал ногами, но и с любопытством принимал участие во всем, что происходило на съемочной площадке: постигал азы операторского и постановочного мастерства. А вне съемок актер активно разрабатывал собственные истории и сюжеты — с неизменным мастером кунг-фу в главной роли. Одним из таких проектов стала сценарная заявка сериала «Воин» — гангстерского вестерна про молодого бойца, оказавшегося в эпицентре бандитских разборок Сан-Франциско конца XIX века. Однако, по мнению голливудских функционеров, Америка еще не была готова к такому проекту. В итоге, по словам жены Брюса Ли Линды, идея послужила основой для сериала «Кунг-фу», в котором главную роль сыграл Дэвид Кэррадайн из «Убить Билла», а Ли остался за бортом, хотя в студии Warner Bros. Television, разумеется, настаивали на том, что они сами все придумали. Параллельно с неудачами в кинобизнесе Брюс постепенно разочаровывался и в своем джит-кун-до. Обрастая последователями, его «стиль без стиля» на глазах костенел и обретал рамки, границы и правила, которых его создатель всю жизнь старался избегать. Из‑за этого Брюс закрыл все свои школы, оставив рядом с собой только горстку самых верных учеников, — а затем и вовсе переехал с семьей обратно в Гонконг, решив, по его собственному признанию, «войти в Голливуд с задней двери».

В Гонконге, впрочем, его ждали отнюдь не с распростертыми объятиями. К тому же «американский выскочка» с порога заявил, что приехал не учиться у великих мастеров делать кино, а снимать сам — круто и по-новому. Многие с любопытством ждали громкого провала, и никто не готов был вкладываться. Поверил в начинающую звезду лишь Реймонд Чхоу, только что открывший собственную, теперь уже легендарную кинокомпанию Golden Harvest. Многоопытный продюсер пошел ва-банк и заключил с Ли контракт сразу на три фильма, вытянув, как потом оказалось, счастливый билет.

Впрочем, запустить фильм — лишь полдела, остается еще и снять его как надо. Брюсу приходилось буквально с боем отвоевывать право принимать решения на площадке и, что неслыханно для Гонконга, самому ставить боевую хореографию. «Большой босс» (1971) стал для него не просто фильмом, но и творческой лабораторией, в стенах которой он пытался найти свой боевой киностиль и экспериментировал с тем, как нужно снимать экшен. В итоге назло многочисленным скептикам история о парне из китайской глуши, вынужденном кулаками добиваться справедливости на заработках в далеком Таиланде, имела оглушительный успех. Фильм стал народным хитом и, как и последующие работы Ли, рекордсменом по кассовым сборам в Гонконге.

Все это дало Брюсу карт-бланш — и в следующем фильме «Кулак ярости» (1972) он уже чувствовал себя полноправным хозяином на съемочной площадке, хотя номинально в режиссерском кресле сидел все тот же Ло Вэй. Картина окончательно разорвала все связи с гонконгскими традициями. Брюс сразу отказался от знаменитой канатной хореографии из костюмированных уся, делающей драки на экране слишком «балетными». По его задумке, зритель должен был поверить в его удары и вжиматься в кресло от каждого взмаха. Рецепт от Брюса Ли: жесткая работа каскадеров почти в контакт, статичные планы бойцов в полный рост, минимум монтажа и склеек с добавлением ненавязчивого слоу-мо в самых драматичных моментах. Все это гонконгские мастера возьмут на вооружение и со временем превратят в золотой стандарт фильмов о боевых искусствах. Пока же так умел делать только Брюс Ли. При этом, помимо эффектных боев, в фильме также отчетливо зазвучала тема китайского патриотизма, а на свет явился настоящий герой-заступник. Благодаря этому «Кулак ярости» стал на Востоке не только прокатным хитом, но и важной этапной классикой, вошедшей, к примеру, в топ-20 лучших китайских фильмов по версии Hong Kong Film Awards.

Следующую картину Брюсу Ли наконец доверили снимать самому — на «Пути дракона» (1972) он выступил не только сценаристом, но и режиссером. Кроме того, фильм вышел за пределы Китая — в создании картины также поучаствовали США и Италия, в последней даже была отснята часть материала. Солнечный полуостров стал и местом действия картины о борьбе китайских эмигрантов с местной мафией за фамильный ресторанчик. Кульминация картины — знаменитый и многократно цитируемый бой в Колизее, который снимали, конечно, в павильоне. Для этой битвы Брюс специально выписал из Америки старого приятеля и многократного чемпиона по карате Чака Норриса — впоследствии одного из главных героев боевиков эпохи видеосалонов.

В «Пути дракона» Брюс Ли впервые показал не просто схватку бойцов разных стилей, но и момент перехода героя от классического кунг-фу к более гибкой и адаптивной системе джит-кун-до. Еще помимо фирменных ретардаций в духе спагетти-вестернов Серджо Леоне (звучит даже немного музыки Эннио Морриконе), фильм отличался от предыдущих картин легким юмором и самоиронией, вообще свойственными Брюсу по жизни. Все это найдет отражение и в двух следующих, последних работах Ли, лишь одну из которых ему удастся завершить. По горькой иронии, свой самый личный фильм тех лет Брюс озаглавил «Игра смерти» (1978).

В этой картине он хотел наиболее полно выразить свою философию. Через подъем главного героя по этажам пагоды, где его ожидали все более и более опасные противники, актер стремился показать личностный рост и необходимость отказа рамок и границ для достижения совершенства. Однако работу пришлось прервать, когда Брюсу поступило главное предложение в его жизни — кинокомпания Warner Bros. готова была дать ему главную роль в большом голливудском фильме. Это была победа, но досталась она Брюсу дорогой ценой. Режиссер Роберт Клаус относился к Ли скорее как к курице, несущей золотые яйца, чем полноправному участнику команды. Попытки Брюса довести до ума сценарий и глубже проработать своего героя вызывали смех или раздражение на площадке — и закончились настоящей войной, чуть не похоронившей проект. Непонимание в самом прямом смысле царило и среди смешанной американо-китайской команды фильма (иногда доходило и до драк). Вдобавок на фоне постоянных стрессов и неудач у Брюса обострилась старая травма спины, из‑за чего он почти не мог спать и сильно потерял в весе. Но в этих муках на свет появился, возможно, главный фильм о боевых искусствах ever — «Входит дракон» (1973), действие которого происходило на захватывающем турнире в декорациях экзотического острова.

Этот авантюрный шпионский боевик в духе бондианы и сериала «Миссия невыполнима» (1966–1973) (как бы в шутку даже озвученный композитором «Mission: Impossible» Лало Шифрином) покорил сердца зрителей на всех континентах. Фильм основательно окупил свой скромный бюджет и показал теперь уже всему миру, что такое кунг-фу. Картина вызвала волну «брюса-ли-мании», породила целый канон «турнирного кино» и десятки подражаний, а также привела миллионы детей в секции ушу и других восточных единоборств. Жаль только, что главному герою этой истории не суждено было дожить до заслуженного триумфа.

После изнурительных съемок «Входит дракон» мастер вернулся в Гонконг и продолжил работу над своим любимым детищем — «Игра смерти», — параллельно продолжая переговоры по поводу своего громкого голливудского дебюта. За неделю до премьеры, 20 июля 1973 года, он после трудного дня принял таблетку обезболивающего и лег спать, а спустя несколько часов скончался в одной из больниц Гонконга от, как показала экспертиза, отека головного мозга. О том, что стало причиной фатальной аллергической реакции, медики спорят до сих пор. Однако преданные фанаты по всему миру отказывались верить, что непобедимого мастера сразил обычный аспирин. Сразу появилось множество самых безумных теорий, от конспирологических до мистических, которые с жадностью подхватила желтая пресса, подкрепляя их многочисленными слухами о банкротстве, изменах и даже наркомании Брюса Ли (последние, как затем выяснилось, проплачивала страховая компания звезды, чтобы не платить компенсацию). Среди самых известных версий — месть вездесущей триады (с которой Ли якобы связался еще в молодости) или же китайских консерваторов, не желающих делиться с Западом древними тайнами. Причем в качестве орудия убийства назывался не только яд, но и мифический «удар отсроченной смерти», который Ли когда‑то получил от таинственного мастера на съемках. Подозрения падали и на многочисленных коллег-завистников и деловых партнеров, тоже якобы связанных с криминалом, что для Гонконга, впрочем, не было такой уж редкостью.

Масла в огонь подлила и вышедшая через несколько лет после кончины мастера «Игра смерти» Роберта Клауса. Желая нажиться на наследии уже ставшего легендой Ли, обладатели прав на название и десятиминутный отснятый материал (три боя на этажах той самой пагоды) досняли фильм с помощью нескольких дублеров и ужасающего качества комбинированной съемки (в одной из сцен на зеркало, в которое смотрит актер, просто приклеили фотографию Ли). При этом из имеющегося материала вырезали все важные диалоги, чтобы они не вносили сумятицу в и без того путаный сюжет о звезде боевиков Билли Ло, инсценирующем собственную смерть, чтобы хитростью победить могущественный преступный синдикат, держащий в страхе весь шоу-бизнес. Эта беззубая поделка еще больше распылила самых доверчивых и впечатлительных поклонников мастера.

Уже много позже из имеющегося рабочего материала была смонтирована 30-минутная версия «Игры смерти», которая наиболее близка к оригинальной задумке Брюса Ли.

При этом спустя ровно 20 лет в семье Ли произошла еще одна трагедия — в возрасте 28 лет на съемках мистического триллера «Ворон» погиб его сын Брэндон — подающий надежды актер, для которого этот фильм (впоследствии обретший культовый статус) должен был стать новой ступенью карьеры и возможностью наконец выйти из тени отца. Но все перечеркнула простая халатность на съемках, из‑за которой Брэндон был тяжело ранен выстрелом из небоевого пистолета и вскоре скончался в больнице. Разумеется, такая трагическая рифма в судьбах отца и сына вызвала новую волну слухов и мистификаций, которые окончательно поставили Брюса Ли в один ряд с другими любимчиками конспирологов вроде президента США Джона Ф.Кеннеди или поп-идола Элвиса Пресли.

Настоящей же причиной гибели звезды в расцвете сил, скорее всего, было просто невероятное перенапряжение — физическое и моральное. Подобно рок-звездам того времени он жил на износ, изматывая свое тело запредельными тренировками похлеще любых наркотиков. Всего за пару месяцев до смерти на озвучке «Выходит дракон» у него случился припадок, после которого ему прописали препарат от эпилепсии. На фоне многочисленных травм он постоянно приправлял его коктейлем из обезболивающих и всевозможных народных гонконгских снадобий. Это, судя по всему, и привело к трагедии, из‑за которой Брюс Ли стал очередным гением, сгоревшим на пике головокружительной славы.

Переоценить вклад Брюса Ли в кинематограф невозможно. Ключевая пятерка его фильмов (от «Большого босса» до «Игры смерти») образует кулак, который бьет наотмашь до сих пор. Плюс мало кому удавалось в одиночку вдохнуть жизнь в целый жанр, не только научив героев боевиков круто двигаться в кадре, но и операторов правильно их снимать. Запоминающийся сеттинг вроде турнира на загадочном острове или многоэтажной пагоды со зловещими противниками нередко подталкивали других авторов к созданию новых фильмов, видеоигр и целых художественных вселенных (взять хотя бы «Смертельную битву» или индонезийский хит «Рейд»). Брюс был одним из первых, кто навел мосты между киномирами Запада и Востока, открыв миру загадочную Азию и отвоевав место под солнцем нескольким поколениям азиатских героев. В каждой звезде восточных боевиков, будь то Джеки Чан, Донни Йен или Ико Ювайс легко найти его черты. Да и образ самого Брюса Ли уже полвека не сходит с экранов — взять хотя бы свежую тетралогию о его учителе Ип Мане или же его появление в «Однажды… в Голливуде» у Квентина Тарантино, который является давним поклонником Брюса Ли (еще в «Убить Билла» он нарядил Уму Турман в желтый спортивный костюм из «Игры смерти»). И даже новомодный герой западных боевиков Джон Уик, если приглядеться, окажется детищем мастера джит-кун-до, каскадера Чада Стахелски, который был дублером Брэндона Ли в «Вороне».

Не меньше, чем кино, Брюс Ли, конечно, изменил и сами боевые искусства. Миллионы ребят ринулись после его фильмов в секции всевозможных восточных единоборств, а самые верные из учеников после смерти мастера открыли школы джит-кун-до, который тоже постепенно охватил весь мир. При этом заложенные им идеи компиляции простых и эффективных приемов из разных стилей легли в основу современных смешанных единоборств (как и предложенная им экипировка). Он же разработал многие тренажеры и методы тренировок для бодибилдеров и заложил азы спортивного питания, научив весь мир делать смузи и протеиновые коктейли.

Также о сильном влиянии идей Брюса Ли заявляют создатели таких направлений уличной культуры, как паркур и брейк-данс. Плюс в самом хип-хопе, как и в других музыкальных жанрах, находится немало поклонников Брюса Ли — от лидера Wu-Tang Clan RZA (даже пытавшегося снять собственный кунг-фу-боевик «Железный кулак»), до фронтмена Blur и Gorillaz Деймона Албарна. Вообще, для афроамериканской культуры, как и для самых разнообразных меньшинств по всему свету, Брюс Ли стал столь же ярким символом борьбы за равноправие, как и для азиатов. Его экранный образ убедил миллионы парней и девушек, что они могут все, если приложат достаточно упорства, сил и фантазии. Брюс Ли был одновременно и проводником, и живым примером революционных тогда и уже привычных сейчас идей толерантности и мультикультурализма. Однако в своих рассуждениях он шел куда дальше простого равенства.

Краеугольным камнем философии Брюса Ли стала идея неостановимого саморазвития и прогресса за счет заимствования и компиляции важного для себя из самых разных сфер культуры и жизни. Но в центре его мировоззрения всегда оставался человек с его неповторимой уникальностью, которую эти разнообразные знания и навыки должны были не приглушить, а усилить и довести до подлинного совершенства. По сути, он был одним из первых в истории лайф-коучем, тренером личностного роста, который, впрочем, вместо повторения заимствованных банальностей сумел еще полвека назад самостоятельно сформулировать основные принципы постиндустриального образования и современного образа жизни.

Смотрите второй сезон сериала «Воин», снятый по задумке Брюса Ли, в рамках подписки Amediateka и в пакете «Премиум» в Okko.