«Звук металла» и «Откуда ты родом?»: болезненный рок и рэп в двух фильмах с Ризом Ахмедом

Пакистанский рэпер Зед (Риз Ахмед) читает осознанный и политически заряженный хип-хоп на перегруженный бас: в основном про себя, свое место в этом мире, корни и улицы и иногда, не без этого, про чувства и любовь. Стрекочущий бит он подпирает едким и техничным флоу почти как у Эминема, тройные рифмы кроет четвертными с экспрессией и напором Скепты, строит схемы и империи как Оксимирон, а в метафоры оборачивает все, что видит. Тестовику-лирику не хватает разве что достойной славы — это он собирается исправить в ближайшем туре.

Зед часто исполняет логоцентричный рэп про семью и религию, но как только стал собирать залы, забыл и про визиты к родне, и про молитвы. Оказавшись один на один перед хронической аутоиммунной болезнью, помощь музыкант получает в первую очередь от родных. Пока под предлогом народного единства агент старается пристроить вместо Зеда его пакистанского байтера, рифмующего глаголы про шмотки и цацки, мать проверяет сына на порчу перцем, а отец уговаривает на целебные банки в области позвоночника.

Ключевой панчлайн этой картины довольно прост: живешь «харамно» — вот и все не в лад. Street credibility против традиций. Старо против младо. Миграция — источник для поиска себя, своей идентичности, сути. Религия — бойкая строчка в припеве. Болезнь — это баттл-рэп. Житейские испытания — материал для хитов.

«Откуда ты родом?» — глубоко интимная исповедь Риза Ахмеда (еще сценариста и продюсера ленты). Рэпер в свободное от кинокарьеры время, читающий как сольно, так и в составе неплохой формации Swet Shop Boys, многое, очевидно, списывал с себя. И автобиографические пересечения — самые удачные минуты фильма: будь то архивные записи с маленьким Ахмедом или сцены трансцендентных трипов в ресторане отца.

Есть какие‑то смешные вещи: например, встреча с фанатом в переулке, когда Зеда упрекнули насчет харама и макруха, а он превратил это во фристайл, который тут же протараторил себе под нос. Или как в забойной перепалке с концерт-менеджером Зед вспомнит про диализный аппарат Джея Диллы, но его попросят не упоминать имя легенды всуе.

Несмотря на то, что недуг Зеда неизлечим, а экспериментальная программа профилактики ничего не гарантирует, в фильме остается много борьбы и нет никакой обреченности. Сражаться за здоровье можно и нужно, сублимировав попытки в творчество. И обязательно представится мгновение для примирения с семьей: даже если это случится в туалете, а вместо слов подвернется строчка собственного бэнгера, сыгранного по радио. «Toba Tek Singh»!

Отыграв вечерний гиг в клубе, Лу (Оливия Кук) и Рубен (Риз Ахмед) проснулись счастливыми: и без того идеальное утро со смузи и фруктами в доме на колесах пара дополняет нежным танцем под трогательный соул группы Commodores. У Рубена на груди выбито «Please Kill Me», у Лу следы от порезов на руке. Музыканты вместе уже четыре года — ровно с этого момента парень перестал принимать наркотики, начав выступать вместе с девушкой.

Но уже на следующем ивенте Рубен внезапно бросит палочки: ударные станут отдаваться гулким эхом, а голоса куда‑то пропадут. В кабинете врача перкуссионисту порекомендуют воздержаться от шума и сохранить хотя бы то, что осталось, в общине глухих людей предлагают научиться с этим жить — в глуши, без телефона и интернета, без автодома с аппаратурой, без любимой.

Этот художественный дебют Дариуса Мардера — терапия года, изысканное и внимательное кино, работающее на нескольких уровнях сразу, оперирующее многими смыслами. И хотя психотерапия в современных медиумах представлена довольно широко, такого прямодушного и обстоятельного обсуждения действительно не хватало. Как бы ни путал трейлер, заявляющий чуть ли не об амбициях «Одержимости», «Звук металла» — чистосердечное признание без всякого плутовства. Здесь не будет ожесточенной борьбы за место под солнцем, саморазрушающей патетики и восхваления человеческой несгибаемости, тут даже музыки-то нет, кроме коротких живых выступлений. Фильм у Мардера получился максимально близким к жизни, честным и приземленным.

Потеря слуха — мрак, для барабанщика — и вовсе конец. Но лента посредством реабилитационных центров поддержки призывает думать иначе, глухота — начало новой, абсолютно другой жизни, важно начать с признания проблемы, вернее, ее отсутствия, все только в голове. Вместе с этим красной нитью проходит еще и тема аддикции: зависимость от прошлого, комфортного быта, удобного порядка вещей. Отношения, продолжавшиеся четыре года, незаметно рухнули от нескольких месяцев простоя. Два родных человека смотрят друг на друга — и ничего не узнают, не находят всего прежнего. Все так быстро, мимолетно, за всем не успеть: вечно цепляться за старое невозможно, в одну реку дважды не войти — там ждут лишь горькое разочарование и былые травмы в виде затянувшихся шрамов на линии вен.

Состояться самоотверженной роли Риза Ахмеда помог сценарий Дерека Сиенфрэнса (режиссер «Валентинки» и «Места под соснами») — человека, умеющего наполнять, казалось бы, бульварные истории глубиной, интересной оптикой, дозированной и всегда своевременной грустью. В какой‑то момент Рубен частично вернет себе слух, но злой иронией появится Матье Амальрик, что всегда приятно. Тот затянет на сладострастном французском с экранной дочерью Лу песню под фортепиано — и без того крайне уязвимый Рубен, еле-еле различающий американскую речь, наконец-то услышав голос возлюбленной, окажется парализован больше прежнего. Он ее совершенно не понимает.