Ундина (Паула Бир) работает кем‑то вроде гида: читает лекции об архитектурном прошлом Берлина. Ее бойфренд Йоханнес объявил, что они расходятся. И тут же разговор скатывается в сюрреалистическую плоскость. «Если ты уйдешь, мне придется убить тебя», — говорит Ундина и оставляет Йоханнеса сидеть за чашкой кофе во внутреннем дворике берлинского бара.
Проведя экскурсию над пластиковыми макетами города, Ундина возвращается в бар. Йоханнеса, конечно, нет. Но есть Кристоф (Франц Роговски), который тут же выкладывает карты на стол. Он работает промышленным дайвером, ему скучно пить кофе в одиночестве, ему понравился голос Ундины, не присоединится ли она к нему? Внезапно с верхней полки падает аквариум, и вот пара уже лежит в осколках стекла и потоках воды на полу. Он смотрит на нее, она — на него. Не хватает титра, как в немом кино: «В этот момент их жизнь перевернулась, как аквариум».
Режиссера Кристиана Петцольда принято называть лидером берлинской школы, движения в немецком кино, которое то ли существует, то ли уже кануло в Лету. Так или иначе, представители этого течения примерно раз в год и, как правило, на Берлинале поставляют свои новые произведения. Например, в прошлом году Ангела Шанелек со своим фильмом «Я была дома, но…» получила «Серебряного медведя» как лучший режиссер. Ее фильм — хронологически несвязная, социальная элегия о женщине, потерявшей мужа и чуть не потерявшей сына, — на самом деле очень далек от «Ундины» в частности и стиля ее коллеги Петцольда в целом. Но формально это все же берлинская школа, знаковые черты которой — медленное развитие сюжета, созерцательность, фиксация реализма в деталях.
Не совсем понятно, в какой раздел из творчества Петцольда следует поместить «Ундину». Среди кинокритиков есть мнение, что режиссер совершил новый виток после трилогии «Барбара»/«Феникс»/«Транзит», погрузившись в лирику и романтику. Более правдоподобным все же кажется, что Петцольд продолжил линию, начатую предыдущим фильмом «Транзит» (показанным на Берлинале в 2018 году). Мало того что в обоих этих фильмах ведущие роли сыграли те же Бир и Роговски, так еще и режиссер добавил в сюжет волшебного абсурда: в «Транзите» это игры со временем, в «Ундине» это буквально сказочные законы, по которым развивается сюжет.
Уже самим названием фильма (ундина в германо-скандинавской мифологии — аналог русалки) Петцольд предупреждает о том, что его картина — вольный пересказ сказки Ганса Христиана Андерсена. Однако помимо любовной трагической истории в «Ундине» есть еще один пласт, который как раз приближает к канонам берлинской школы. Это архитектурные подробности из лекции Ундины о застройке города. До падения Берлинской стены Берлин выглядел так‑то, после падения — сяк-то (при этом сам фильм снят буквально в трех локациях, включая Хаккешер-Маркт). Такой курс берлиноведения для маленьких, рассказанный скучным академическим языком. Но эта деталь делает фильм многослойным. Например, есть даже момент, в котором Кристоф просит Ундину рассказать ему кусок лекции прямо в постели. Никогда еще история города при этом не звучала так сексуально и не была фактически фетишем, предметом желания. Ведь для Кристофа, простого крепкого водолаза, все эти термины и понятия звучат как интеллектуальный оргазм.
Помогает и без того минорному звучанию саундтрек из Баха, за интимность в фильме отвечает «Stayin’ Alive» Bee Gees. И непонятно, вся эта сентиментальная, на разрыв аорты, история в итоге привиделась Кристофу, как сон, или была настоящей, как увиденный им под водой огромный сом. В общем, приготовьтесь вздыхать и плакать.
Натальи Серебряковой
