Где в кино про юность и воспитание чувств пролегает граница между нежным ностальгическим интересом к подросткам и неопрятным вуайеризмом? Или, может быть, они всегда шагают рядом? Ответ на этот вопрос — единственная, в общем-то, серьезная задача, которую должен решить для себя зритель сериала «Мы те, кто мы есть» (в России со вторника — на more.tv), адриатической «Эйфории», в остальном не слишком энергозатратной.
В своем предыдущем опыте на этой территории, отроческом гей-романсе «Зови меня своим именем», режиссер Лука Гуаданьино использовал в качестве защитного фильтра нарочитую литературность материала. «We Are Who We Are» — несколько другая история, хотя здесь тоже не обошлось без литераторов: один из сценаристов — Паоло Джордано, автор популярного десятилетие назад среди тонко чувствующих личностей романа «Одиночество простых чисел».
Дело происходит на американской военной базе, недалеко от Венеции. Туда приезжает из Нью-Йорка 14-летний Фрейзер (Джек Дилан Грейзер) со своими двумя мамами: одну из них, армейского полковника (Хлоя Севиньи), назначили новым командиром базы. Фрейзер знакомится с американо-итальянской компанией местных тинейджеров — в основном это дети персонала. И у него начинается то ли платонический роман, то ли дружба с Кэйтлин (Джордан Кристин Симон), дочерью душевной нигерийки (Фэйс Алаби) и строгого американца (Скотт Мескади, он же рэпер Кид Кади).
Угловатый невротик Фрейзер красит волосы и ногти, разыскивает в интернете леопардовые штаны и хипстерские футболки и зачитывается модной поэзией Оушена Вуонга. Невозмутимая Кэйтлин одевается под мальчика (так убедительно, что к ней подкатывают итальянки), любит пейнтбол и боксировать. У Фрейзера страстные и отчетливо нездоровые (не в смысле инцестуальные, конечно) отношения любви-ненависти с мамой-полковником, у Кэйтлин тоже все сложно, хотя она близка с отцом. Оба девственники и некоторым образом созданы друг для друга: Фрейзер, видимо, без пяти минут гей, хотя смешно отказывается это признавать, у Кэйтлин, очевидно, вопросы к своему гендеру — впрочем, все, вероятно, может измениться. Прессе показали только половину сериала, но, кажется, Гуаданьино скорее ведет не к банальному «найди себя», а к тому, что пресловутая идентичность в этом возрасте — штука зыбкая.
Понятно, что режиссер старается создать трение из контрастов: американское и итальянское, военный порядок и подростковый беспорядок. Сделано это пока довольно лениво: база в основном служит источником эротического томления, и герой немедленно втюривается в маминого адъютанта (его играет звезда «Синонимов» Том Мерсье), в телевизоре вещает Трамп времен избирательной кампании, и папа девочки заказывает бейсболки MAGA. Отдельная жизнь у офицерских жен: вместо персика, прославленного Шаламе и Хаммером, теперь шарлотка. Один персонаж отправится в Афганистан, но это скорее предлог для долгих проводов, чем значимое событие.
Окрестности летней Венеции — Гуаданьино принципиально избегает туристических видов — чудная фактура, конечно. Камера подолгу ходит за героями (или летит, или ездит, или плывет, если те садятся на велосипед или лодку), плещется с ними в море, валяется на песке, обжимается на заднем сиденье автобуса — режиссер, у которого в распоряжении восемь часов, впервые экспериментирует с таким квазидокументальным, обманчиво расслабленным методом съемки и даже позволяет себе сомнительного вкуса затяжные рапиды. Смотреть на все это — в принципе, одно удовольствие, но на длинной дистанции начинают проявляться слабые места сценария: небрежно прописанные персонажи (особенно взрослые), вальяжная необязательность происходящего.
С Фрейзером предсказуемо проблем нет (он ужасно раздражает, но так, очевидно, и задумано), и первая серия, где камера приклеена к нему, — определенно лучшая. Но следом идет вторая, зеркально снятая уже с точки зрения Кэйтлин, и вся убедительность, весь азарт куда‑то улетучиваются: ее семья — набор клише, то, как она переживает месячные и щупает свою грудь, выглядит не поведением, а заявлением, и так далее. А герои продолжают прибывать, и Гуаданьино их уже не контролирует, вынужденный переключиться с акварельки в поэтической гей-оптике на более объективный «портрет поколения», где на втором плане пока кое-как получилась разве что смешная героиня Франчески Скорсезе (поздней дочери Мартина, знакомой подписчикам его инстаграма).
И вернемся к вопросу про точку зрения. Где находится автор, когда его персонажи скачут на пляже или залезают на пустующую виллу русских богачей и устраивают там могучую пьянку на полсерии? Придумывает их, провоцирует их, подсматривает за ними? Абделлатифа Кешиша за последние фильмы просто растоптали — а он там делает примерно то же самое, что и Гуаданьино, только более радикально, последовательно и, пожалуй, честно. Итальянца же, есть подозрение (хотя посмотрим, конечно), будут носить на руках за внимательность к мятущимся юным душам и телам. Но тинейджерская оргия на вилле с бассейном под Моррисси — это то, как настоящие подростки проводят время, или то, как это представляется 50-летнему мужчине? И если второе, стоит ли выносить в название местоимение «мы»?
