«Ширли постоянно переживала абьюзивный опыт»: говорим с режиссером «Ширли» Жозефиной Декер

— Что привлекло вас в истории Ширли Джексон? Почему вы захотели сделать героиней своего фильма известную писательницу?

— Начать с того, что это не проект, который я придумала от начала до конца: правильней будет сказать, что я запрыгнула на корабль. Фильм существовал до меня — в виде книги Сьюзан Скарф Меррелл и написанного по ней сценария Сары Габбинс: «Ширли» готовили четыре года. Я участвовала в питчинге как режиссер, так что называть его плодом моей работы будет неправильно — до меня «Ширли» вплотную занимались несколько людей. 

Все совпало очень удачно. Я изучала литературу в колледже, всегда очень много читала и давно следила за писательницами по всему миру, особенно за классиками, к которым Ширли Джексон, безусловно, относится. К моменту приглашения меня на проект я только закончила читать ее книгу «Мы живем в замке», на мой взгляд, ее выдающуюся работу. Так что это увлечение было свежим и интуитивно внутренним и никак не связанным со съемками «Ширли». 

После питчинга я целый год читала все, до чего могла дотянуться, — тексты Джексон, книги о ней, о ее времени, о писательском сообществе. Джексон пишет просто гениально: очень увлекательно и визионерски. И сама она жила, что называется, опережая время. Она была кормилицей в семье, они с мужем редактировали антирасистский литературный журнал — такая позиция была в тот момент редкостью — и находилась в открытом браке, что тоже смелый выбор не для всех. Эмоционально это явно давалось обоим нелегко, что я и пыталась отразить в фильме. 

— Да, Ширли явно нелегко справиться с постоянными увлечениями ее мужа на стороне.

— Бросающее вызов решение, безусловно. Все вместе делает ее невероятно интересной героиней для экранизации. Главное, безусловно, ее литературный дар: то, что она писала, — единственное в своем роде. В ее текстах читателю представляется закрытый мир, который разворачивается постепенно: его надо разгадывать.

— Вы сами выбрали на главную роль Элизабет Мосс? Она — совершенно уникальная актриса своего поколения, с которой хочет поработать, наверное, каждый американский режиссер.

— Как только я начала работать над фильмом, мы отправили сценарий Элизабет — она была нашей первой и главной кандидаткой, и мы почему‑то не сомневались, что она согласится. И она сразу же включилась в работу.

— Помимо ее таланта поражает и физическое сходство.

— Да, удивительное совпадение. Мы не гнались за этим специально, но чем больше работали гримеры и художник по костюмам, тем Мосс больше становилась похожа на Джексон: уверена, это и актерское мастерство. Мы очень много времени проводили, обсуждая тексты Джексон, пытались разобраться в ее характере и мотивации. 

У Мосс особенный талант — передавать мучимого противоречиями человека: ее острый ум создан для этого. Элизабет позволяет себе спонтанность, ищет в ролях не определенность, а возможность новых открытий: и это добавляет ее работе свежести. Она присутствует каждый момент — не только на съемочной площадке — и откликается на все. Именно это делает ее работу такой правдивой и уникальной. Мы охотились за уязвимостью Ширли Джексон, за пограничными ситуациями. В реальности Ширли постоянно переживала абьюзивный опыт: мы пытались найти для ее персонажа возможность и вырваться из этого опыта, и оставаться при этом женщиной ее времени, испытывающей боль. 

— Ваш режиссерский путь очень характерен для американского инди. С вашего первого независимого проекта — к большим бюджетам и громким фильмам. Как вы сейчас чувствуете себя, оглядываясь на прошлое?

— Перемены происходили постепенно — но сейчас они очевидны. Я начинала с небольших независимых фильмов, показанных на кинофестивалях. И «Масло на защелке», и «Была ты нежна и прекрасна», и «Мадлен Мадлен», и теперь «Ширли» — движение от небольшого продакшена к проектам, в которые включено много людей. Первые два фильма мы показывали на Берлинале, и в тот момент я была только начинающим режиссером — и я очень благодарна фестивалю за интерес к моим дебютам. Как я тогда снимала? Очень мало возможностей, множество знакомых и приятелей, занятых на площадке, — да и деньги для первых фильмов я, как и многие начинающие авторы, брала у семьи и друзей. Еще я много снималась как актриса. И это, с одной стороны, очень стесненные условия для работы, а с другой — ты сама себе босс, можешь контролировать все от начала и до конца. 

— Что изменилось с тех пор для вас как для режиссера?

— За время моего пути Kickstarter превратился в мощную платформу для фандрайзинга. Сейчас с поддержкой более серьезных студий я работаю как будто в другом медиуме. Но при этом все люди, помогающие мне сейчас, — на моей стороне. Они морально вкладываются и верят в проекты, без чего режиссерское видение невозможно. Самое главное — это сохранять силу идеи и верность себе, работая в новом масштабе. Большая удача, когда люди, дающие тебе удобные условия работы, уважают твой художественный взгляд и защищают его. 

— Какие у вас отношения с другими американскими инди-режиссерами? Вы следите, что они снимают, поддерживаете друг друга? Вы считаете их своими единомышленниками?

— Можно сказать, что у нас есть что‑то наподобие сообщества: мы смотрим фильмы друг друга, общаемся. Для меня важным американским фильмом последнего времени стал «Всегда сияй» Софии Такал — она ярчайший режиссер. Я очень люблю «Солнцестояние» и «Реинкарнацию» Ари Астера — он работает со студией A24: и я тоже буду работать с этой студией над моим следующим фильмом.

— A24 — важнейшая студия для американского кино сейчас, которая продвигает многообещающих режиссеров.

— Именно. Их сила в том, что они тоже доверяют режиссерам, не вмешиваясь и не форсируя процесс. Яница Браво показала в начале этого года на «Сандэнсе» свой фильм «Зола», который все очень ждали: для меня это прорыв в жанре драмы, меняющий правила игры. Важнейшей фигурой для меня как режиссера стала Миранда Джулай — я работала с ней как с актрисой на моем прошлом фильме «Мадлен Мадлен». Джулай как режиссер перевернула способы повествования с ног на голову, а это происходит в кино не так часто. Ее герои нерациональны и непредсказуемы, но им моментально веришь. И успех Барри Дженкинса с «Лунным светом» тоже стал для меня вехой. 

— Вы последовательно работаете с женскими героинями в своих фильмах. Это намеренно или так сложилось? Вы ставите перед собой задачу эмпауэрмента женщин в кино?

— Мне кажется, на старте это было бессознательным. Я просто искала интересные и бросающие вызов истории — и они так или иначе строились вокруг женщин. Я размышляла и над мужскими персонажами, но женщины рано или поздно брали верх.

Все, что касается неоднозначности и непредсказуемости женщин, их внутренняя жизнь, долго было на задворках нашей культуры и толком не исследовалось. Это и неудивительно: это прямое следствие того, что фильмы снимали и выпускали преимущественно мужчины. Количество свежих проектов о женщинах, сделанных в последние несколько лет, как мне кажется, подтверждает мою мысль. 

— И ваш следующий фильм тоже будет про женщину?

— Он уже в работе и будет называться «Небо повсюду». Это не совсем типичная история взросления девочки-подростка, которая справляется с утратой сестры, на основе young adult — книги. Молодая писательница Дженди Нельсон сама написала сценарий — и в нем столько страсти и волшебства, что, я думаю, он увлечет каждого. Несмотря на тему смерти, это очень светлая и наполненная радостью книга: история постоянно левитирует между скорбью и радостью. Думаю, «магический реализм» подходящая формулировка для того, что будет происходить на экране.

— Магический реализм как у Аличе Рорвакер?

— О, вот еще одна из моих любимых авторов нашего времени! Но на Рорвакер мое новое кино похоже не будет — скорее уж на «Амели»: такая же универсальная полусказочная история.

— Кино — главное вдохновение для вас сейчас? Или есть что‑то, что значит для вас куда больше?

— Мне приятно понимать, что кино — только часть моих интересов, я совсем на нем не сконцентрирована. Конечно, мои коллеги, о которых я рассказала выше, — в какой‑то степени мои учителя: мы все плаваем в одном океане и помогаем друг другу не тонуть. Но меня куда больше трогает современная поэзия и литература: Мэри Оливер, Шерон Олдс, Келли Линк. Визуальные образы для меня совсем не главное — скорее умение облекать окружающую реальность в слова и музыку. В моей жизни и так очень много кино, и мне приятно, что на новое меня вдохновляют совсем не фильмы, а другие способы работы с реальностью.