— За вашим выбором проектов очень интересно следить. Как вы решаете, в чем сниматься?
— Думаю, первый аргумент всегда — режиссер. Для меня важно не только работать с интересным сюжетом или продуманным сценарием. Для меня важно работать с человеком, у которого есть видение. Потому что любой сценарий можно интерпретировать по-разному. Представьте себе, как один и тот же сценарий, например, снимут среднестатистический современный французский режиссер и Квентин Тарантино.
Гэвин [Ротери] привлек меня тем, что он сразу точно знал, что именно хочет снять и как это будет выглядеть. Какие характеры будут у героев, почему они делают то, что они делают. А я еще впервые снималась в научно-фантастическом фильме. Это все для меня было очень в новинку. Я хотела погрузиться в этот мир и задавала массу вопросов. У Гэвина были на них ответы.
— У вас есть любимые сайфай-фильмы? Вы ориентировались на какие‑то конкретные образы, продумывая роль?
— Нет, представьте себе, я почти ничего не смотрела, даже большую часть классики. Но у Гэвина ориентир был — «Солярис». Хотя его даже сложно классифицировать как научно-фантастический фильм, это просто одно из величайших произведений в истории кино. Это больше, чем жанр. Вообще, Гэвин сказал мне посмотреть два фильма — «Солярис» и «Назад в будущее». Вот такая была развилка. Два фильма про то, как герои любят кого‑то, чей образ для них так или иначе запутан во времени.
Мне кажется, в «Archive» еще очень чувствуется искренняя любовь самого Гэвина к жанру и к технологиям. Не к технологиям будущего, а к самому феномену отношений между технологиями и человеком. Он испытывает какое‑то искреннее глубокое уважение к жанровым фильмам прошлых десятилетий. Эту любовь, пожалуй, почти буквально воплощают версии роботов J1 и J2 — прототипы андроида, над которым работает главный герой. Ранние прототипы, такие, которые больше похожи на телефонные будки.
— Ну и о людях эти роботы тоже многое говорят. Кажется, это еще большой разговор о том, как люди вообще любят. Вы играете три стадии развития робота, в котором создатель ищет реального человека.
— Да, все три робота — одна личность на разных стадиях развития. И это правда очень странная, даже тревожная идея — совместить их в одном сюжете. Конечно, мы как люди очень сильно меняемся, вырастая. Но сохраняя общий рисунок личности, сами мы часто забываем о том, какими были.
При этом моя героиня по природе достаточно авантюрная и любопытная особа. Было очень увлекательно вникать в ее фазы развития и понимать, какие именно ее черты привели к драматическому исходу. Рассказала бы подробнее, но увы, спойлеры. В итоге — да, все строится вокруг того, о чем вы упомянули в своем вопросе. Это история про то, как именно мы любим друг друга. Про то, что любовь заставляет нас сделать с другим, для себя, для другого.
— Например, про то, чем любовь отличается от обладания? В фильме много моментов, когда сложно игнорировать то, что ваша героиня во всех своих ипостасях — болезненная мужская фантазия, а не реальный человек. И этот подход, в общем, провоцирует трагедию. Как вы на это все смотрите, важен ли этот слой в сценарии?
— Мы обсуждали это. Конечно, важен. Запутывая ситуацию, главный герой ослеплен любовью. Да, он теряет интерес к первым неудачным попыткам. Да, он бежит за образом из своей головы, а не за реальной женщиной, но он не понимает, что делает именно это. Он думает, что делает все во имя любви, и значит — он прав.
Думаю, что, конечно, сейчас этот сюжет нельзя рассматривать в отрыве от поворота последних лет, который, в принципе, заставил людей гораздо внимательнее относиться к любым своим действиям и позициям относительно других гендеров.
И чем заканчиваются действия, исток которых не лежит в заботе, в искреннем желании узнать другого.
— Скажите, а вы будущего боитесь?
— Конечно, как и любой человек моего поколения. Как мы называемся? Миллениалы, да? В общем, это довольно естественно, что да, я боюсь того, как стремительно мир вокруг меня развивается и меняется. И как на моем веку какие‑то технологии, на которые в детстве никто вокруг меня всерьез не обращал внимания, сегодня превратились в факторы, влияющие, не знаю, на политику нашего правительства.
Безусловно, искусственный интеллект, попав в руки определенных людей, приведет человечество к устрашающему итогу. Но мне хочется верить — это одна из моих заветных фантазий, — что он может принести и много добра, например облегчить и улучшить процесс обучения в школах. Что он даст какие‑то реальные возможности для помощи тем, кто в этой помощи нуждается.
Проблема в том, что для таких решений человечеству придется сделать смелый шаг, который оно сегодня очень сильно делать не любит: вложить во что‑то безвозмездно много денег. Для этого капитализму придется совершить беспрецедентно альтруистический акт. Иными словами, я не боюсь технологий, а вот того, как люди их будут использовать, — конечно, да.
— Это полностью укладывается в канон жанра научной фантастики!
— Точно. Люди всегда главная проблема.
— Особенно когда они сидят в одном помещении друг с другом в лесу, как в вашем фильме. Полагаю, это полное совпадение, но у него, что называется, очень сильный карантинный вайб.
— Да! Но мы закончили фильм и уже отправили его на фестивали до того, как в мире начался карантин. Так что да, совпадение. А вы в России пойдете смотреть фильм в настоящие кинотеатры, да? Прямо как раньше?
— Да, их недавно открыли.
— Это хорошо, потому что, к счастью, есть культура пересматривать сайфай-фильмы больше одного раза, чтобы разбираться в деталях, обсуждать разные трактовки. Я очень надеюсь, что с этим фильмом так тоже случится: если люди пойдут его смотреть в кино, они увидят, как красиво он снят, как здорово построен каждый кадр. И услышат потрясающую музыку Стивена Прайса так, как она должна звучать. Я видела его в кино до локдауна, и это было очень мощное физическое впечатление. Главное в этом фильме — атмосфера.
— Я видела в вашем инстаграме, что вы за последние месяцы прочли особенно много книг. Какие из них вам помогают лучше понять сегодняшний день?
— А я всегда много читаю, не только на карантине. У меня такая работа, вы знаете, надо много ждать, много летать. Очень располагает к тому, чтобы обязательно с собой книжку иметь и параллельно проводить время в каком‑то другом интересном мире. Мне очень нравится в целом состояние, когда ты отключаешься от действительности, погружаясь в фантазии.
Но из того, что я прочла за этот период, я бы посоветовала — как же его… черт, я читаю по пять книг одновременно, мне всегда очень сложно вспомнить названия, и так за это стыдно. Вспомнила! Роман «A Bend in the River», рассказывающий историю торговца-индуса в Африке. На его примере, во-первых, я здорово поняла, в чем разница между иммигрантом и экспатом. Мне очень понравилось, как он помогает представить себе картину каких‑то завихрений цивилизации, к которым у тебя самого никогда не было возможности всерьез приглядеться. И показывает при этом ее настолько нежно, избегая любых суждений, что читатель должен сам находить внутри себя ответы на вопросы, которые он ставит.
