«Наберитесь терпения и слушайте», — предупреждает голос Тильды Суинтон. Чтобы смотреть этот минималистский фильм, терпение и впрямь понадобится. Тильда вещает из будущего: когда восемнадцатое поколение уникальных людей, живущих на планете Нептун, столкнулось с проблемой неминуемой гибели. Звезда по имени Солнце стала нагреваться, климат на Нептуне начал меняться, океаны высохли, люди переместились жить к полюсам, но и это их, увы, не спасло. Сквозь миллиарды лет они шлют свое послание из будущего предкам, смысл которого в том, что апокалипсис нельзя предотвратить.
Как будто предрекая свою будущую смерть, исландский композитор и музыкальный продюсер Йоханн Йоханнссон назвал свой дебютный фильм «Последние и первые люди». По иронии судьбы для него этот фильм стал первым и последним. Музыкант скончался у себя в берлинской квартире зимой 2018 года от передозировки наркотиков и средства от кашля, едва завершив фильм.
Его картина представляет собой вереницу черно-белых изображений архитектурных памятников, установленных где‑то на Балканах. Йоханнссон провел месяц, снимая эти «споменики» (что на сербско-хорватском языке как раз и означает «памятники»), которые чтят память об убитых в концлагерях и на месте других массовых преступлений эпохи Броз Тито. Оператором в фильме выступил тот самый человек, который снял немецкий фильм «Виктория» одним дублем, — норвежец Стурла Брандт Гревлен. На этот раз съемка тоже изысканна — на 16-миллиметровую пленку.
Странно, что этот фильм многие считают документальным. В его основе лежит чистейший фикшен — научно-фантастический утопический роман британца Олафа Стэплдона. Книга была написана в 1930 году под влиянием идей футурологического эссе генетика Джона Холдейна, опубликованного тремя годами ранее.
В романе Первые люди — это наши современники, Последние же живут за миллиарды лет после нас. Столкнувшись с тем, что дальнейшая жизнь на Земле невозможна из‑за постепенного остывания Солнца, они вначале колонизировали Венеру, а затем — Нептун. У Стэплдона получился местами неровный роман, в котором он то ударяется в подробное описание военных конфликтов, то дает портреты марсиан, наделенных коллективным разумом, но вовсе не описывает отдельных героев, у которых нет даже имен. Йоханнссон следует этой концепции, где‑то что‑то переписывая (например, коллективным разумом у него обладают как раз Последние люди, восемнадцатое поколение), где‑то допридумывая (младенчество у него длится сто лет, а подростки живут и вовсе тысячу), но в целом придерживаясь первоисточника. Бесстрастный голос Суинтон погружает в мрачные раздумья на фоне холодных каменных истуканов, примерно в середине фильма даже заставляя не на шутку испугаться: неужели человечество и правда ждет такое катастрофическое будущее?
Настроение у фильма вполне похоронное — этого не отнять. Это идеальный посмертный памятник композитору, который прославился тем, что писал эмбиентные саундтреки к фильмам. Так, «Гимны шахтеров» (2010) — одна из самых заслуженных его работ в кино. Документальная картина, к которой он написал музыку, позже выпущенную альбомом, была посвящена британским шахтерским забастовкам 1984–1985 годов. За свою музыку к фильму «Вселенная Стивена Хокинга» в 2014 году он и вовсе получил «Золотой глобус». Но широкому зрителю музыка Йоханнссона известна по фильмам Дени Вильнева — «Пленницы», «Убийца» и «Прибытие».
Истории кинематографа известны и другие случаи, когда дебютный фильм становится последним. Например, китайский режиссер Ху Бо («Слон сидит спокойно»), покончивший жизнь суицидом еще до широкого мирового проката фильма. Это была также мрачная четырехчасовая социальная драма. Однако фильм Йоханнссона бьет рекорды по тяжелой атмосфере, которую он о себе оставляет после просмотра.
Удивительно, как почти за сто лет не изменилась повестка футурологов (но даже стала прозрачнее). У Йоханнссона солнце не остывает, в отличие от первоисточника, а нагревается, то есть не за горами та самая климатическая катастрофа, о которой предупреждает нас Грета Тунберг.
Натальи Серебряковой
