Синтезаторы, сантименты и криминальный Хогвартс: 6 фильмов, которые вы могли пропустить

Златовласый Поль отчаянно пытается всем помочь: заботится о найденном в траве птенце, навещает сов, помогает матери в больнице для душевнобольных, а однажды в стационаре повстречает Глорию — у нее ментальные проблемы. Доброе сердце Поля хочет благоприятствовать и ей, но черствые взрослые в халатах против.

Показательный coming of age от Фабриса Дю Вельца, бельгийского жанрового аматераЛюбитель, охотник до чего‑либо (франц. amateur, от лат. amator)., частенько оказывающегося в параллельных секциях фестивалей первого эшелона. Намучившись в производственном котле с заковыристым еврокраймом («Кольт 45») и честной реваншистской бэхой («Послание от Кинга»), бельгиец благополучно вернулся к своей форме образца нулевых. «Обожание» — фирменная тревожная (мело)драма с сантиментами, в которой всегда есть место дьявольщине. Дю Вельц, конечно, не был бы собой, если даже в светлом чувстве нежного возраста не отыскал бы темных начал. В дополнение на втором плане злой тенью то и дело мелькает любимый актер Дю Вельца Лоран Люка.

Подобным зрелищем, по идее, мог бы стать поколенческий сериал «Конец ***го мира», если бы в нем сосредоточились на главном и не отвлекались на заламывание рук.

Актуальная романтическая постапокалиптика о том, что некий вирус заражает всех, но умирают исключительно женщины. В вечернем ток-шоу передают, что комета Covino пролетит рядом с Землей — ровно на следующее утро с небес посыплется пепел. Пока Уилл всеми силами пытается уберечь Еву (символично, конечно, что она, вероятно, последняя уцелевшая), правительство выставляет ценник в два миллиона долларов за живую американскую женщину.

Чисто в жанровом смысле кино, к сожалению, ничего интересного не предлагает, зато наталкивает на определенные мысли, которые сейчас на уме у многих, находящихся на самоизоляции. Считается ли насилием тот факт, что Уилл в рамках карантина на выживание держит Еву в ежовых рукавицах? Возможно, он эгоист, не оставляющий девушке совершенно никакого выбора?

Максимально приятный эпистолярный роман взросления для зумеров с ванильными цитатами из Сартра и Оскар Уайльда. Элли живет по to-do-листам в консервативном захолустье, играет на клавишных в хоре и пишет домашку всей школе за деньги. Как‑то к ней обратился растяпа Пол с просьбой набросать любовное письмо местной красотке Астер, текущей девушке сына мэра. Элли поначалу ему откажет, а потом будет брать пятьдесят долларов за письмо.

Верный признак хорошего ромкома — когда не хочется, чтобы он заканчивался, даже если кристально ясно, к чему все идет. И «Половина всего» явно из таких. Про работу Элис Ву не хочется говорить, что это прямо-таки моментальная классика как «Дневник Бриджит Джонс», но назвать духовным продолжением «Полового воспитания», компактно упакованным в два часа, можно вполне. К сожалению, это продукт нещадного стриминга: у Netflix с чем-чем, а с опрятными инди-комами больше порядка, чем с дорогими хай-концептами; только где они теперь.

Несмотря на атрибуты времени, на гендерное и расовое разнообразие, по духу эта лента из золотой эпохи ромкомов 90-х — начала 00-х: все эти любовные треугольники, «притворись моим парнем», конкурс талантов, даже актрису Алексис Лемир не всегда отличишь от молодой Хэтэуэй. Есть симптоматичная сцена с признанием всех действующих лиц в любви друг другу. Раньше таких эпизодов в кино обычно стеснялись, а теперь ничего: за счет полового и классового паритета, точно переданной подростковой влюбленности фильм здорово наполняет воздухом давно избитые приемы и клише. Без всякого пост-пост, помноженного на мета-мета, прочего фиглярства и упоения собой. Простая и добросовестная история о желании быть понятой и разгаданной кем‑то еще.

Села — эмансипированная перфекционистка с требовательной матерью, задающей вопросы из‑за 93 баллов по математике. На руках у нее письмо с приглашением в колледж, но туда она не спешит: в школе у нее власть, возможности и кружок чирлидерш. Еще в начале фильма она выступит с сердитым программным заявлением о сложности жизни в семнадцать, когда ты абсолютно всем обязана.

Если описывать «Селу и Пики» коротко, получится так: опальный Хогвартс в антураже видеоигры Bully от Rockstar, где остались только диалоги. В закрытой частной школе Холдуэлл свои порядки, все поделено на зоны влияния: условные пуффендуйцы отвечают за ставки в учреждении; когтевранцы, любимчики учителей, готовы провернуть любое жульничество за деньги; слизеринцы всех покрывают и держат в блаженном неведении руководящий состав о делах учащихся; гриффиндорцы организуют незаконные вечеринки, а вотчина последней группировки, которую возглавляет как раз Села Саммерс, — запрещенные вещества: выпивка, таблетки, порошки, веселье. Именно это ОПГ считается самым влиятельным, потому что позволяет выйти за рамки, чтобы понять, где, собственно, эти рамки.

Обратная сторона микрокосма фратернити и сороритиМужские и женские общественные организации в колледже: братство (fraternities — или «фратернити» от латинского frater — брат) и сестричество (sororities — или «сорорити» от латинского soror — сестра). закрытых американских кампусов, о которой часто замалчивают. Власть ослепляет, деньги развращают даже внутри ограды образовательной гимназии.

Тихоня Сара начинает новую жизнь в Лос-Анджелесе: ноль друзей, стажировка в юридической конторе, есть мечта драпировать одежду. А вот с поиском жилья удивительным образом все складывается: в первую же неделю Сара заселяется в уютный кондоминиум с приятными и отзывчивыми соседями, устраивающими небольшую пирушку в честь новосела. Но в большом городе ничего не бывает просто так, даже добродушные улыбки жильцов — в какой‑то мере лицемерие, и на этом тезисе режиссер Дэвид Мармор яростно настаивает.

«1BR» — очень регламентированный хоррор о сложности жизни в мегаполисе, одиночестве и трудностях принятия семьи. Дебют Мармора, в первую треть устраивающий занимательные кошки-мышки со зрителем, ко второму часу предлагает систему координат совсем иную: схожую с тем, какую сулит неплохое кино про секты. Например, достойный параноидальный триллер «Приглашение» Карин Кусамы, с которым у «1BR» почти что идентичный финал.

Парижанка Ана Климова живет в комнате, заполненной модуляторами, секвенсорами, синтами, колонками, драм-машиной и другой аппаратурой: в проводах, роговой оправе и с сигаретой в зубах она проводит свои будни. Писать музыку при помощи машин — ее страсть, любовь и большая грусть: в коммерческом производстве с таким прогрессивным мышлением ее работы никому не нужны, а писать в стол она больше не может; уже даже из Шеффилда приходят записи, меняющие мир (имеется в виду The Human League, о них пойдет речь ниже. — Прим. ред.).

На дворе 1978 год, в музыке кризис: старые пластинки больше не приносят радости, вечеринки все скучней. Ана считает, что року и психоделике (вслед за джазом) место в музее, будущее за сложносочиненными электронными бит-нарративами, но ее продюсеру нужны деньги сейчас, а не через десять лет. В поисках нового звука она пускается в музыкальные эксперименты, но лейблы предлагают ей стать певицей, раз уж вышла лицом; зарабатывать приходится массажем спины мужчин среднего возраста.

«Шок будущего» — бесконечно ласковый портрет музыкального нерда всем музыкальным гикам, запоздалое признание в любви миру, где место студийных музыкантов занял одинокий бедолага, запертый дома со своим компьютером. Редко в какой ленте камера ласкает все эти разноцветные кнопочки, переключатели, штекеры, ручки и регуляторы как здесь. Проект срежиссировал и написал ключевые мелодии Марк Коллин, сооснователь коллектива Nouvelle Vague, — и это очень бросается в глаза. Что касается непосредственно режиссуры, там такого трепета и нежности, к сожалению, нет: весь фильм сосредоточен в маленькой студии и за пределы нее выходит раз или два.

Но даже этого вполне достаточно. Во-первых, невероятная Альма Ходоровски в роли Аны (внучка Алехандро), будто выбежавшая из неснятого кино французской «новой волны», и внешне, и харизмой — стопроцентное попадание. Во-вторых, драм-машина Roland CR-78. Без шуток, ей посвящено не меньше десяти минут полуторачасового зрелища: возможность устройства синхронизироваться с другими девайсами, а также опции программирования и сохранения собственных шаблонов стали переломными и революционными для кибернетического искусства Аны.

В-третьих, авторские подмигивания Коллина: очевидные и понятные, но все равно приятные. На одной стене квартиры Аны висит постер «Номер два» Годара, на другой — работа Николя Шеффера (родоначальник видео-арта), а в телевизоре — авангардный мультик Chapi Chapo. Лента заканчивается шумной гулянкой, перед ней для Аны друг-меломан устраивает презентацию новинок вечера: ранние записи Azimuth, Throbbing Gristle, Aksak Maboul, The Human League и Suicide. Последних, к слову, она не оценила, потому что они все еще играют в стиле 50-х, а The Human League — это, по ее мнению, такой Kraftwerk плюс Джеймс Браун. В какой‑то момент появляется действующая сонграйтерка Клара Лучани и дарит заглавной теме свой голос.

Конечно, в таком фильме не могло обойтись без многочисленных упоминаний группы Kraftwerk, что несет дополнительную ценность в связи со смертью Флориана Шнайдера. Парижский продюсер смеялся над идеей того, что люди буду ходить на концерты роботов, но Ана сначала мощно аргументировала ему тем, что музыку завтрашнего дня можно писать уже на четырех дорожках, а потом выступила с пылким монологом насчет душноты тесных рок-клубов, где воняет мочой и пивом; ведь можно играть на полях, в лесу, где угодно: люди должны наслаждаться звуком вместе с ветром и дождем, под стробоскопами и лазерами.

В четвертых, «Шок будущего» хоть и снят мужчиной, но посвящен исключительно женщинам-первопроходцам, способствующим зарождению электронной музыки. Ана — собирательный образ девушек-музыканток, но Коллин не скрывает, что Альма Ходоровски отыгрывала скорее Лори Шпигель. Вслед за титрами отметим же всех, кому это вполне себе славное кино было завещано: Беатрис Феррейра, Эльза Мария Паде, Полина Оливерос, Бебе Баррон, Йоханна Бейер, Сьюзан Чани, Элиан Радиг, Делия Дербишир, Дафна Орам, Венди Карлос.