В 1808 году император Наполеон посещает некий парижский пансион и вступает там в диалог о свободе и предназначении с умным мальчиком, который оказывается русским. Через восемь лет мальчик — Сергей Муравьев-Апостол (Леонид Бичевин) — становится одним из учредителей «Союза спасения», первого тайного общества декабристов. Еще через десять, в 1826 году, вскоре после подавления восстания на Сенатской площади, он будет беседовать уже с другим императором, Николаем I (Иван Колесников); тот его повесит.
Отзывы первых зрителей «Союза» звучали тревожно и в то же время интригующе: дескать, Первый канал взялся переписывать историю в великодержавном духе, декабристы у него плохие, Николай Палкин — хороший и так далее. К счастью или к сожалению, это не совсем так.
Конечно, нарратив продюсеров Эрнста и Максимова несколько отличается от советского, где восстание декабристов было неудачной, классово чуждой, но все же репетицией 1917 года, а ее участники, пусть и страшно далекие от народа, разбудили Герцена. Плюс революционная романтика, жены в Сибири, «Кюхля», «Звезда пленительного счастья» и все такое.
В «Союзе» (авторы сценария — востребованный Олег Маловичко, у которого через неделю выходит «Вторжение», и почему‑то Никита Высоцкий) декабристы действительно неоднородная и не совсем безупречная компания, что, к слову, как раз правдоподобно. А власть — и правда недурная, что уж там. Александр I (Виталий Кищенко) мудрый и Наполеона победил. Молодой Николай, в принципе, тоже ничего, мужественный, с принципами. Оба успевают сообщить, что они вообще и сами за реформы обеими руками. Но тут сразу веет современностью с ее лагерным этикетом: нельзя же под давлением-то, это что ж про императора скажут, если он на людях слабину даст? Врешь, не нагнешь самодержца. Когда на мгновения появляется будущий Александр II, еще мальчик, у него уже сразу сияние вокруг головы, и самый заключительный титр как раз про его убийство: вот, мол, что бывает, когда с вами по-хорошему.
Однако все это как‑то путано, вполголоса, неубедительно и, главное, не убежденно. Формально «Союз» остается в рамках приличий: Муравьев-Апостол все же положительный герой, прочие бунтовщики (их играют Максим Матвеев, Павел Прилучный, Антон Шагин, Иван Янковский и другие) тоже если и заблуждаются, то искренне. А расстреливает из пушек собственных солдат в центре столицы все-таки Николай.
Беда этого фильма не в том, что он охранительский и антинародный, а в том, что он никакой. Просвещенные государственники с Первого канала — люди слишком интеллигентные, чтобы брякнуть что‑то по-настоящему возмутительное. И поэтому идет этот унылый, любимый, опять же, в последние десятилетия лейтмотив, к которому не придерешься: ах, лишь бы крови не было, что ж вы, кровь пролить готовы? Несложно представить, что сделал бы с таким материалом Никита Михалков: вот уж враги монархии послушали бы лекции про царскую волю как данный свыше закон, поглотали бы кровавые слезы. Но даже у позднего Михалкова в комплекте с проповедями и китчем идут выразительные характеры, какое‑то действие, какой‑то артистический апломб.
Режиссер «Союза» Андрей Кравчук, сделавший для тех же заказчиков «Адмирала» про Колчака (там еще был Безруков без ног) и «Викинга» про князя Владимира, ничего этого не умеет. Он, очевидно, умеет отрепетировать с артистами текст, прийти утром на площадку и до наступления тьмы снять искомые полторы минуты. Но в его исторических фильмах нет ни художественного видения, ни идеологии, это музейная диорама, зачем‑то снятая с крана. Кусок вылизанного, мертвого, неубедительного прошлого. Даже если во всех кадрах из центра Петербурга стерли стеклопакеты (как перекрасили Зимний, вырезали Александровский сад, одели в леса Исакий и так далее; снимали, надо думать, в основном в павильоне), все равно остается полное впечатление, что они там есть. Ни один пистолет не выглядит стреляющим, ни один мундир — взаправду ношенным.
Называть кино скучным — моветон и бессмыслица: кому‑то скучно про Андрея Рублева, а кому‑то про Чубакку, и что теперь. Но когда в фильме настолько бедная драматургия, это определение из оценки становится просто характеристикой. Даже теоретически не способна захватить история, в которой действуют пятьдесят мужчин с одинаковыми бакенбардами и одинаковой речью (а главный герой почти сразу отослан на Украину). Авторы смешно пытаются вести экскурсию , то включая титры с фамилиями, то зачитывая целые поясняющие пассажи, но это не помогает не то что разобраться в бесчисленных военных, но даже крепко запомнить, кто здесь Бестужев-Рюмин, а кто Каховский и тем более — чего они хотят.
Герои злоупотребляют старинным словом «сей». У всех регулярно нервно подрагивают губы, как было заведено у русского офицерства. За женский пол немножко отвечает прелестная Софья Эрнст (и чуть-чуть Ингеборга Дапкунайте), ее единственная задача — с трепетом смотреть на Бичевина. Бывалый артист Домогаров в роли генерал-губернатора Милорадовича, который готовится стать жертвенным агнцем, полирует фразу «честь имею», доводя до совершенства нажим, указывающий на то, что он действительно ее имеет.
Режиссер точно знает, что красиво, когда человек скачет по полю, а еще кровь на снегу. Музыка не замолкает весь фильм — почти всегда дурной знак. Причем кто‑то (почему‑то кажется, что это был Константин Эрнст) придумал, что остроумно будет сделать главной музыкальной темой «Прогулки по воде» «Наутилуса»: там апостол, и здесь Муравьев-Апостол! Идея министра культуры включить «Союз» в обязательную школьную программу выглядит по-своему здраво: за пределами военных частей и пенитенциарных учреждений трудно представить людей, особенно молодых, которые станут смотреть эту тоскливую инсценировку добровольно.
Станислава Зельвенского
