— Есть предубеждение, что Лил Пип — смазливая звезда для малолеток, которая сгорела слишком рано. Сложно было бороться с этим стереотипом?
Рамез: Вы правы, это предубеждение очень сильное. И важная часть нашего фильма — показать, что он выражал какую‑то универсальную правду, пел об очевидных и важных вещах, которые будут с нами вечно.
Себастьян: Лил Пип — совершенно глобальная звезда, сейчас это несомненно. Мне кажется, его влияние увеличивается с каждым месяцем и годом, и его посмертная слава — лучшее тому подтверждение.
— Вы слушали Лил Пипа, когда он становился звездой? Как вы его открыли? Какие у вас вообще отношения с его музыкой?
Себастьян: Кажется, я услышал его впервые в 2016-м, это был трек «White Wine». Мое знакомство с ним случилось через режиссера Терренса Малика, у которого я работал на монтаже. Терри (режиссер Терренс Малик, продюсер фильма. — Прим. ред.) очень любит музыку и в какой‑то момент активно слушал музыку внука своего друга — собственно, им был Джек Вомак, дедушка Лил Пипа. Терренс и Джек — многолетние друзья, еще с Гарварда, и они очень активно делились жизнью друг друга. Так что это для Терри был такой обычный момент — узнать, что играет внук твоего лучшего друга. А я просто был поблизости.
Рамез: Меня попросили снимать на видео его большое турне, во время которого мы как раз доехали до России. Вначале я делал для Гаса видео «Girls». Я вообще ничего не знал об этом парне, но быстро влюбился в его музыку, а потом и в него самого. С его музыкой такое первое ощущение было у многих — что это, великолепно или отстой? Постепенно я стал его фанатом. Но самое главное — я полюбил его как человека, он стал моим другом. Ведь очень часто ты просто работаешь с артистом, делаешь что‑то на заказ — и все, потом ваши пути расходятся. С Гасом так не было, и это редкость. Я как будто бы стал частью его большой семьи.
— А кто по профессии дедушка Гаса?
Себастьян: Он историк, и у мамы Гаса тоже историческое образование, она работает в школе. Гас действительно из очень образованной и рефлексирующей семьи, он рос в интеллектуальной среде. Например, Джек Вомак — специалист по истории Латинской Америки.
— Как я поняла из вашего дока, в семье Лил Пипа левые взгляды, что не очень типично для Америки. Потому что важная часть фильма — забота Гаса о справедливости и то, что он на уровне идей не принимал капитализм и реальность, которую он конструирует.
Себастьян: Думаю, семья очень повлияла на него. Он вообще нес в своей жизни семейные ценности, усвоенные дома. Не скажу за семью с уверенностью, что они прямо левые, но Джек Вомак, например, долго изучал Эмилиано Сапату и его вклад в Мексиканскую революцию. А Гас правда был одержим идеей равенства и глобальной справедливости — это и семейное, и его собственное.
— Когда семья включается в производство фильма (мама Лил Пипа — один из сопродюсеров фильма. — Прим. ред.), это всегда создает конфликт интересов. Скажем, похожим образом снимали посмертный фильм об Антоне Ельчине «С любовью, Антоша» — его, по сути, заказали режиссеру родители Антона. Отношение семьи влияло на вашу работу? Разве это не ограничение?
Себастьян: Хотелось бы начать с того, что очень тяжело снимать кино с людьми, которые потеряли близкого человека считаные недели назад. Семья Гаса была очень открыта и добра с нами, во многом потому что Лайза и Джек (мама и дедушка Лил Пипа. — Прим. ред.) доверяли своему другу Терри. Но как историки они очень аккуратно относятся к правде и не хотели вмешиваться в факты. И показывали нам даже то, что им было больно показывать, включая очень личные видео и письма Гасу, которые Джек читает своим голосом, — они ведь не были предназначены для того, чтобы их читали на весь мир. В их жестах было много правды и щедрости.
— Вы согласны со словами дедушки Гаса о том, что тинейджерство — самое сложное и уязвимое время для человека, когда на него наваливается больше всего испытаний?
Рамез: Главным моментом переписки Джека и Гаса было то, что дедушка постоянно пытался соотнести свою жизнь с жизнью внука и помочь пережить ему сложности с меньшими потерями. Он пытался вести Гаса через его переходный период — дело же не только в возрасте, а в этой внезапной и глобальной популярности. Любой бы на месте Лил Пипа растерялся. Дедушка просто хотел его поддержать.
— Если честно, интонации Джека Вомака в этом фильме очень напомнили мне закадровый текст Терренса Малика из его поздних фильмов: такая же спокойная манера, такое же принятие вещей.
Себастьян: Да, Джек и Терри — настоящая семья. Я бы не взялся назвать их братьями, но их пожизненная связь — постоянный диалог. Они очень много общаются и, думаю, разделяют одни и те же идеалы.
— В вашем фильме огромное количество хоум-видео. Такое ощущение, что семья и друзья снимали каждый его шаг чуть ли не всю его жизнь.
Себастьян: Ну его взросление прошло в социальных сетях — и это тоже было важно показать. Он действительно был в постоянном прямом эфире, когда стал известным. Но и в его детстве в семье было принято снимать много. В Америке вообще принято снимать домашнюю жизнь: чаще всего в семье всегда есть человек, который становится своеобразным летописцем. Таким человеком в их семье была бабушка, это было ее главное хобби. Если бы не ее архивы, личных видео было бы гораздо меньше.
— Лил Пип получился в фильме очень светлым человеком — про него говорят только хорошее, даже когда упоминают его зависимость и расстройства. Длинный некролог, из которого Гас выходит человеком без изъянов, — а мы все, живя на свете, делаем хорошие и дурные поступки.
Себастьян: Гас был невероятно добрым. Мы просмотрели больше 150 интервью, чтобы сделать воспоминания его близких и друзей неоднозначными. Это были настолько разные между собой люди — и по возрасту, и по роду занятий, и по сроку, что они знали Гаса, — но все они в один голос вспоминали его поступки, в которых было много щедрости и теплоты в первую очередь.
Наверное, это можно считать критическим замечанием. Но природа Гаса была сама доброта.
Рамез: Гас был правда про любовь. И конечно, у него были проблемы с людьми — в конце концов, он нарушал обязательства в работе и иногда не справлялся с выступлениями. Но из наших разговоров с его окружением стало понятно, что к проблемам с другими людьми он относился очень легко — просто отпускал их. Он не поддерживал долгие конфликты. Если он разочаровывался в людях, то просто двигался дальше. Не вступал в конфронтации и не любил доказывать свою правоту — мне кажется, это важно про него знать. Он был уступчивым и предпочитал вкладывать энергию в музыку, а не ссориться.
— Наверняка были те, кто не хотел говорить про Лил Пипа. Кто они и почему?
Рамез: Когда мы придумывали фильм, то даже не представляли, что с нами захочет поговорить так много людей. Отец Гаса отказался встречаться с нами для фильма, как и один из его тур-менеджеров. Но зато сколько людей согласились!
Себастьян: Нам уделили очень много времени, двигали графики, соглашаясь на интервью. Многие говорили, что это самое меньшее, что они могут сделать для его памяти.
— Что вы почувствовали, познакомившись близко с друзьями Лил Пипа?
Себастьян: Снимать мы начали в январе 2018-го — через два месяца после смерти Гаса. Мы старались не давить на тех, у кого брали интервью, и не уводили их на территории, куда им не хотелось уходить. У нас не было задачи вытащить болезненные детали. Больше всего нас поразило, каких разных людей собирал вокруг себя Гас — из разных периодов жизни, разных профессий, судеб и возрастов. Вокруг него было очень неоднородное комьюнити, в котором он к каждому относился как к равному себе — его девушки, ребята с улицы, музыканты, люди из музыкального бизнеса. Нам было важно показать эту большую разношерстную толпу — и парней из его родного города, и семью, и его менеджеров.
Рамез: Это избитое выражение, но Гас правда был клеем, на котором держалось все. Название «Всё для всех» взялось в том числе оттуда. К каждому он моментально находил подход, от совсем посторонних людей на его концертах до людей из мира высокой моды, без снобизма и предубеждений. Как‑то он признался мне, что на свой 21-й день рождения мечтает поехать в Вегас и пригласить всех, кого он любил и знал, — безумная идея для человека, который и так не пропадает из виду.
— В фильме часто упоминают о том, что люди активно пользовались Гасом, в том числе его деньгами. Это так?
Себастьян: Я не то чтобы знаю детали про финансовую жизнь Гаса, но знаю, что он очень щедро делился с другими всем, что у него есть. Причем во все времена — и когда был бедным, и когда стал известным. Не думаю, что он прямо нуждался — особенно в момент популярности, — но многие люди вспоминают, что его окружало много людей, которые брали от Гаса вещи и деньги, потому что он легко их отдавал. Он волновался о равенстве возможностей и хотел для всех одинаковых условий — то, что было у него, он хотел и для других.
Рамез: Главным образом, мы хотели показать в фильме, что, когда даешь слишком много, рано или поздно источник просто иссякнет. И это касается не только денег — но еще и таланта, энергии, сил.
— Очень важная часть культуры вокруг Лил Пипа, как ни печально об этом думать, — подростковая наркомания и весь связанный с этим образ жизни. В вашем фильме есть грустные кадры, когда вместе с открытками из зала тинейджеры передают Лил Пипу марки, порошки и колеса. Какая сейчас ситуация в Штатах с наркотиками у тинейджеров — в России она очень печальная — и как на нее, по-вашему, повлиял Лил Пип?
Рамез: Я не хотел бы подробно останавливаться на отношениях Лил Пипа с наркотиками — думаю, что это нарушает историю, которую мы пытались выстроить в фильме. Понятно, что Гас был совсем ребенком и много экспериментировал — и это по случайному совпадению унесло его жизнь. Проблема с опиоидами в Штатах действительно большая, только я не думаю, что Гас каким‑то образом ее усилил. Думаю, что соцсети и конкуренция за внимание не меньший вызов для нынешних подростков, чем, скажем, наркотики. Все хотят быть виральными и присутствовать онлайн, это напряжение в целом запутывает ребят, которые ищут решения, — и многие выбирают в том числе такие способы. Но искать виноватых тут точно не стоит.
— Съемки тура Лил Пипа в России — одно из самых милых и трогательных зрелищ, которые я видела в доках. Расскажите о вашем путешествии к нам: что вам бросилось в глаза, что запомнилось?
Рамез: Я был совершенно в шоке от популярности Лил Пипа в России. Я много ездил в туры и отлично знаю, что такое хороший тур — когда на каждый концерт приходит много людей и публика реагирует живо. Но здесь был фантастический ажиотаж. В Москве мы были в шоке от реакции — я вообще не думал, что такие концерты возможны. К Гасу относились как к суперзвезде в зените славы, которая выступает уже годами, а не как к начинающему артисту. Ты видишь, что все подпевают — даже те, кто вообще не знает английский, а их было большинство. Настоящий магнетизм.
Себастьян: Я видел Лил Пипа на концерте однажды — за три дня до того, как его не стало. Меня совершенно поразило, что он не боялся быть уязвимым даже на сцене. Ему было комфортно в этом. То, как он подавал себя публике, общался с людьми в зале, как двигался, — он не стеснялся своих слабостей.
— В фильме почти нет персональных интервью Лил Пипа. Это явно ваш сознательный выбор. Один из самых трогательных моментов фильма — как он раз за разом уходит от вопросов о себе. Вам самим не печально, что Гаса, говорящего про себя и музыку от первого лица, в фильме так мало?
Себастьян: Когда я монтировал фильм, стало понятно, что свидетельств со стороны и хроники очень много, а Гаса, говорящего о себе, правда мало. Мы сперва хотели соблюсти баланс, но в итоге отдали экранное время людям вокруг него. Ни одного по-настоящему глубокого интервью на видео с Гасом так и не сняли — по разным причинам. В первую очередь, Гас совсем не любил рассуждать про себя, он был человеком другого склада. Правда в том, что все, что Гас хотел сказать о себе, он очень откровенно говорил в своих песнях. А говорить о себе и своей музыке на камеру, сыпать стейтментами он не любил. Скажем, в документальном фильме о Робине Уилльямсе — человеке, который прожил куда более долгую жизнь и часто рассуждал о себе и своей профессии, — действительно много прямой речи. Но не таким был Гас.
— Что за время подготовки фильма оказалось для вас самым парадоксальным в Лил Пипе? Что вы сами открыли в нем?
Рамез: Гаса часто обсуждают как молодую звезду, которая ушла рано, но меня больше всего подкупает в его личности то, как он спокойно относился к славе. Он не хотел ее, хотя вся история поп-культуры — про внимание и одобрение, про награду за то, что тебя знают. Джек говорит в фильме, что он занимался своим делом и делился опытом через музыку — и он делал бы это независимо от того, стал бы суперизвестным или нет.
Слава — просто сопутствующее этому процессу и никак не определяющее. Ведь, когда ты достигаешь успеха и попадаешь на вершину, тебе неоткуда получить помощь — просто потому что большинство людей со стороны никогда не были на твоем месте. Их опыт и советы просто нерелевантны. Именно поэтому столько артистов уходит от публики — просто не в состоянии выдержать эту волну. Им просто приходится скрываться. Гас не успел.
