Есть какая‑то злая ирония или, если угодно, высшая справедливость в том, что Чарльз Мэнсон, так беспокоившийся о своем имидже, совсем чуть-чуть не дожил до момента, когда за него одновременно взялись лучшие режиссеры планеты (для этого случайно нанявшие, как известно, одного актера — Деймона Херримана).
Позапрошлой осенью, когда — за месяц до смерти Мэнсона — вышел первый сезон «Охотника за разумом», мы писали, что сериал нарочно избегает злодеев-суперзвезд, чтобы не отвлекаться на дешевую сенсационность. Это уже не так — во втором сезоне будут интервью и с «сыном Сэма», и с Мэнсоном, но их появления аккуратно оформлены как камео знаменитостей и потом смешно преследуют героев, куда бы они ни пошли: «Вы что, с ним прямо в одной комнате сидели?» В частности, если у Тарантино австралиец Херриман просто промелькнул страшной тенью, здесь у него превосходный трагикомический десятиминутный выход ровно в середине сериала: как и «сын Сэма» Дэвид Берковиц, Мэнсон — по версии «Охотника» — куда вменяемее, чем можно было предположить, но по-своему даже опаснее.
Дэвид Финчер, снявший начало и конец первого сезона, а здесь — первые три серии, подхватывает героев, сотрудников экспериментального бихевиористского отдела ФБР Холдена Форда (Джонатан Грофф), Билла Тенча (Холт МакКэллани) и Венди Карр (Анна Торв), ровно там, где мы с ними расстались. Потерявший сознание Форд, как выясняется, пережил острую паническую атаку — теперь все за его спиной переживают, чтобы он сильно не волновался. История с внутренним расследованием и отредактированной записью рассасывается, у отдела меняется босс: вместо старого вояки (его выход на пенсию — отдельная песня) приходит обходительный, как удав, эффективный менеджер из Вашингтона (Майкл Серверис).
И если герои регулярно вынуждены задаваться, а также и отвечать другим на тревожные вопросы о собственной компетентности и методах, то авторы «Охотника», напротив, излучают расслабленную уверенность в себе. В первой серии вообще ничего особенно не происходит. Во второй нам — тем из нас, кто ленится читать «Википедию» — вроде бы намекают, что ФБР наконец всерьез займется маньяком из Канзаса, который прошел по краешку первого сезона, но не тут-то было: Деннис Рейдер по прозвищу BTK («Bind, torture, kill»; по-русски, наверное, СПУ — «связать, пытать, убить») продолжит украшать пространство перед титрами. Лишь в третьей Холден Форд заедет по делам в Атланту, которая станет главным местом действия второй половины сериала: в столице штата Джорджия начнут пропадать чернокожие подростки.
Если центральной фигурой первого сезона был Форд, здесь на передний план выходит его скучный старший коллега Тенч в тончайшем исполнении МакКэллани: мрачная история, которая с ним приключается, кажется несколько притянутой за уши, но в конечном счете об этом перестаешь беспокоиться. Доктора Карр мужчины норовят забыть в офисе, но у нее есть несколько замечательных эпизодов и чуть кривоватая, но трогательная романтическая линия с обманчиво легкомысленной барменшей.
Тон сериала, его палитру, в том числе, в буквальном смысле — ах, эти моменты, когда ты начинаешь подозревать, что у всех персонажей гепатит, — по-прежнему задает Финчер. Но у него появилась серьезная конкуренция. Пару серий в центральной части поставил преступно недооцененный австралиец Эндрю Доминик («Как трусливый Роберт Форд убил Джесси Джеймса», «Ограбление казино») — там своя энергетика, побольше юмора, и они ничуть не хуже (у Доминика как раз Мэнсон и много доктора Карр; Финчеру всегда лучше удавались мужчины). А весь большой финальный отрезок про убийства детей в Атланте отдали Карлу Франклину, 70-летнему ветерану неонуара («Один неверный ход», «Дьявол в голубом платье»), прекрасно чувствующего эстетику B-movies и провинциальной черной Америки.
Второй сезон ничем не уступает, а в чем‑то и превосходит первый. В нем, понятно, поменьше всяких знакомств, представлений и расшаркиваний, и поменьше методологии — хотя те интервью, что есть, по-прежнему завораживают. Зато есть полноценное большое расследование, на котором временами боишься выдохнуть. И клубок новых драм, еще более наглядно, чем прежде, иллюстрирующих главную идею этого замечательного сериала, пугающего и парадоксальным образом утешающего: попытка понять другого всегда рикошетит, потому что ты и есть другой.
Смотреть