В стане оживающих игрушек снова смута: маленькая девочка Бонни, которой передали большой ящик детских сокровищ, идет в школу, реже бывает дома и все меньше интересуется привычными играми. Уже не раз брошенные игрушки готовятся к худшему: примерно понятно, что дальше будет как всегда — опять придется привлекать к себе внимание, смиряться с жизнью в ящике на чердаке, переезжать к новому непостоянному ребенку. Неунывающий ковбой Вуди так когда‑то потерял пассию — пастушку в розовом Бо Пип с командой трех сросшихся овец: дети-хозяева оказались важнее игрушечных отношений. Теперь Вуди боится потерять Бонни — когда товарищи говорят: «Третий раз на неделе тебя не выбрали», срок зыбкому счастью идет на дни. Да, дети забывают и теряют игрушки, легкомысленно дарят их друг другу, взрослеют без них. Но у игрушек нет такой свободы — они созданы обожать детей и нуждаться в них. «У нас будет ребенок!» — кричат они так, как не радуются многие будущие родители, узнавая о прибавлении.
Все становится совсем невыносимо, когда в первый день в школе Бонни делает из жвачки, пластиковой вилки и сломанной палочки от мороженого новую любимую игрушку — Вилкинса, мусорного друга с тягой к помойке: гнилые огрызки ему ближе и привычнее, чем новые друзья, чистый дом и любовь маленькой девочки. Вилкинс — звезда новой части и трудный приемный ребенок с криками «Салатик! Мороженое! Мусорная свалка, я к тебе!» при любой возможности несется назад, в вонючий бардак. Осознанный Вуди будет весь фильм догонять бестолочь и возвращать к Бонни, зная, как девочка огорчится, если любимчика не будет рядом. В миссии спасения Вуди встретит любовь своей жизни (пастушка за это время стала феминисткой) и попадет в заложники к маниакальной кукле, бредящей о новой хозяйке.
Много ли вы знаете хороших фильмов с цифрой «4» в названии? Нет ничего проще, чем запороть четвертую часть чего угодно, и ничего сложнее, чем не предать изначальную идею. «Пиксар» всегда умел разбивать сердца, а потом склеивать их и заворачивать в плюш, и сейчас сделал один из лучших фильмов в истории студии — прожигающий, а потом поглаживающий. Сценарий «Истории игрушек-4» собирали десять важных людей из «Пиксара», и они отлично понимают ДНК студии, саму природу анимации и, главное, своих взрослых и маленьких зрителей: из чего сделаны мальчишки, девочки, их игрушки и моральный закон внутри нас. На первом уровне, как всегда, смешные разнообразные персонажи и яркие одежки, чтобы у детей бегали глаза и никто не скучал. На втором — стоики, Кьеркегор и Декарт для всей семьи, сжатые в полтора часа. «Вверх» был не о дедушке в доме на шариках, а о преодолении страха старости и смерти. «В поисках Дори» — не о забывчивой рыбке, а о том, как жить в мире, если твое мышление и психика не такие, как у других. «ВАЛЛ*И» — о том, как мы угробили планету и сделали роботов осознаннее людей.
По «Истории игрушек-4» можно смело делать тест: афоризмы великих философов или реплика из мультфильма? «Жить нужно, глядя вперед, но понять ее можно, только оглянувшись назад» — попробуй угадай, это выдал кто‑то из игрушек или датский философ. Тридцать говорящих предметов объясняют, как не сходить с ума, когда тебя могут разлюбить в любой момент: «Искусство любить» Эриха Фромма и теория привязанности Джона Боулби пересказана в десятке сцен о потерянной и найденной любви. Честнее всего было бы назвать четыре части «Истории игрушек» брейкап-сагой — о том, как пережить расставание и помнить, что все пройдет: и печаль, и особенно радость. Всегда найдется игрушка поновее и покласснее, на встречу с тобой не будут мчаться каждый раз как в первый, а за эйфорическим слиянием наступит момент, когда чужая мама сгребет тебя с барахлом в дальний ящик. Пока дети с еще не утраченной верой в добрый мир будут следить за погонями и побегами, их родители заплачут в попкорн о неслучившейся дружбе и утраченной близости. Все игрушки в финале найдут свое счастье, а вот получится ли у тебя — еще неизвестно.
В предыдущих частях ковбой Вуди прошел великий путь от нарцисса и эгоиста до лидера сопротивления. В четвертой он становится родительской фигурой: принимает, перевоспитывает и спасает маргинала Вилкинса — нелепый предмет, который даже не игрушка, а черт знает что. «Пиксар» нежно рассказывает о разнице желанного и упавшего с неба внимания: пока зрелые игрушки ждут ребенка, Вилкинс получает любовь по стечению обстоятельств и не понимает, как ему повезло. «В помойке каждый шорох словно шепот на ухо «Все будет хорошо!», — объясняет Вилкинс ностальгию по родным местам, где пахнет гнилью и шуршат пластиком. Трещина между миром чистых игрушек из дорогого магазина и помойкой пересказана Pixar на пальцах: привилегии никто не отменял, как и желание напрягаться по минимуму и сгодиться там, где родился. Можно было бы обобщить, что Вилкинс живет в каждом из нас, когда нет сил стать только лучше, — но мы не будем.
В массовке игрушек встречаются и другие выдающиеся создания. Маниакальная кукла Габи Габи верит, что, если починит звуковой клапан, ее наконец заметит понравившаяся девочка и заберет домой. «Исправлю себе звук — и тогда появится шанс!» — ее вера в чудо растопит лед в стакане с колой: грустнее смотреть только как Элтон Джон в «Рокетмене» тоскует о никогда не обнимавших его родителях. Крошечный канадский мотоциклист с мотто «Надо — значит Канада!» признается полушепотом, что летает он совсем не так уверенно, как написано на его упаковке: реклама про сильного мужика это одно, а сами мужики — что‑то немного другое. Среди соратников Вуди найдется и прописанная полунамеками квир-пара кислотных плюшевых игрушек, и тройка крошечных спецназовцев, и космонавт с вопросами психотерапевта, а не космонавта: «Кто твой внутренний голос? Чей он? Не знаешь?»
«Пиксар» продолжает говорить необходимыми словами и голосами, которые большинство из нас никогда не слышали о главных вещах не свете. Любовь необходимо отпустить, чтобы она вернулась обратно улыбкой пластиковой пастушки или девочкой, которая внезапно подберет тебя из темноты в шумном парке развлечений. «А тем, кто хочет бросить нас, мы не вправе запрещать».
Алисы Таежной
