В середине, как нетрудно догадаться, 1990-х годов одинокий подросток Стиви (Санни Сулджик) делит квартиру в Лос-Анджелесе с угрюмым и озлобленным 18-летним братом (Лукас Хеджес), который его регулярно лупит, и еще молодой мамой (Кэтрин Уотерстон), заботливой, но почти такой же потерянной, как ее дети. Однажды Стиви забредает в скейтерский магазин, где с утра до вечера торчат четверо друзей, тинейджеров постарше, восторженно наблюдает за ними, сам встает на доску и становится частью компании.
Сейчас это не единственный фильм в российских кинотеатрах, где действие происходит в Лос-Анджелесе середины 90-х: если бы малышу Стиви повезло чуть больше, он мог бы столкнуться на улице не со скейтерами из гетто, а с Ником Фьюри, капитаном Марвел, а то и флеркином. Капитан, помнится, ходила в футболке Nine Inch Nails; в 2018 году Трент Резнор с Аттикусом Россом записали немного тихой (и бесконечно далекой от NIN) музыки к режиссерскому дебюту 35-летнего Джоны Хилла, который в этом славном маленьком фильме решил вспомнить — или сочинить заново, сам он из большой обеспеченной семьи, — свое калифорнийское детство.
Остальной саундтрек тут лишь немногим менее хитовый, чем в «Капитане»: та же «Нирвана» (куда ж без нее), Сил, Pixies, Моррисси. А также игровые приставки, кассеты, блокнотики, куда до распространения интернета переписывали названия групп, и прочая трогательная для людей старше тридцати меморабилия. Однако название несколько обманчиво: автору, в общем-то, нечего сказать по поводу самой эпохи, она не более, чем фон, хотя и слегка нагруженный какими‑то смыслами. И ностальгической «Середину 90-х» назвать очень сложно: это как минимум меланхоличный, а зачастую и горький фильм, несмотря на отдельные комические нотки. Отрочество для подавляющего большинства из нас — тяжелый период, и трудно представить, чего уж там, что именно Джона Хилл в этом плане был исключением.
Выбор на главную роль Санни Сулджика (снимавшегося, среди прочего, в «Убийстве священного оленя») понятен — он играет, как и все, впрочем, в этом фильме, чрезвычайно естественно и вдобавок катается на скейте — но немного сбивает с толку. Предполагается, что герою тринадцать, — и сценарий развивается соответственно, — а выглядит он лет на десять, что в жизни, конечно же, случается, но тут всю дорогу как‑то смущает, особенно когда дело доходит до неизбежного квазисексуального эпизода.
Старший брат (кажется, у Лукаса Хеджеса чуть недописанная роль) и старшие товарищи подобраны безукоризненно. Стиви внедряется в компанию скейтеров, как Киану Ривз в «На гребне волны» — в банду серферов, и за Патрика Суэйзи в данном случае — лидер группы, более серьезный, чем остальные, чернокожий юноша, мечтающий стать профессионалом. Также есть легкомысленный скейтер смешанных кровей с обманчиво ангельскими локонами и интересным прозвищем и добродушный прыщавый скейтер, не расстающийся с камерой. Плюс мальчик помладше, словно вышедший из ранних фильмов Хармони Корина (у которого здесь, к слову, камео): он сперва великодушно учит Стиви жизни («не говори спасибо, люди подумают, что ты гей»), а потом начинает ревновать. Динамика отношений внутри компании и их восхитительно абсурдные, часто смешные и, конечно, с трудом переводимые диалоги — то, что автору удалось, наверное, лучше всего.
Фильм с его очень щадящим (час двадцать) хронометражом и зернистым 16-миллиметровым изображением в почти квадратном кадре кажется скорее эскизом, чем полотном, что вовсе не плохо, конечно, но чего‑то все же не хватает, какого‑то сюрприза в первую очередь. Это ровно то, чего ожидают от дебютирующей в режиссуре умной голливудской звезды: демонстративно скромное, сделанное со вкусом и с чутким отношением к актерскому ремеслу автобиографическое кино про взросление. Недавно в этом жанре, например, выступала Грета Гервиг, ровесница Хилла; «Середина 90-х», впрочем, даже на фоне «Леди Берд» как‑то втягивает голову в плечи. Ну да ладно: когда герои катят по разделительной полосе вечернего шоссе под шепот Моррисси — «насколько мы грустим? насколько мы грустили?» — все встает на свои места на какие‑то мгновения, из которых и складывается память.
Станислава Зельвенского