«Если Бил-стрит могла бы заговорить» — третий по счету полнометражный фильм 39-летнего Барри Дженкинса, осветившего новую волну «черного кино» «Лунным светом» и «Оскаром». Летом 2013 года, когда Дженкинс только написал сценарий «Лунного света», он еще адаптировал одноименную повесть 1974 года Джеймса Болдуина, борца за права человека и последователя Мартина Лютера Кинга. Его повести и романы американские тинейджеры читают в школе, на худой конец — в университете. Несмотря на популярность Болдуина, «Бил-стрит» — первый художественный фильм на английском языке, поставленный по его произведениям, если не считать документальный фильм «Я вам не негр» 2016 года, который озвучил Сэмюэль Л.Джексон и имел ошеломительный успех (тоже номинировался на «Оскар»).
Картина начинается со слов самого автора о том, что «Бил-стрит расположена в Новом Орлеане. Каждый афроамериканец родился на Бил-стрит. Отец, Луи Армстронг и джаз — все родились там». Как будто бы Болдуин говорит зрителю, что уже не так уж и важно, где расположена улица — в Мемфисе или Нью-Йорке. Ведь события фильма разворачиваются в Нью-Йорке 1970-х — частично в Гарлеме, частично в центре города: ключевыми для истории становятся улицы Бэнк-стрит и Орчард-стрит.
Как и в дебютном фильме Дженкинса «Лекарство от меланхолии», в центре сюжета — молодая пара, 19-летняя Тиш (дебютантка КиКи Лейн) и 22-летний скульптор Фанни (Стивен Джеймс из «Силы воли»). Они дружат с детства, их любовь расцветает, едва они достигают пубертатного возраста. Они влюблены, полны надежд на будущее и, кажется, практически не замечают бедности и социальной несправедливости: спят на полу, живут в квартире с обшарпанными стенами, старую ванную влюбленные при желании превращают в обеденный стол. Идиллии Фанни и Тиш приходит конец после случайного столкновения со склизким полицейским-расистом (Эд Скрейн). Тому не удалось арестовать Фанни на месте, но тот все же решил отыграться на нем позже — и повесить на него изнасилование женщины. Арест, исчезновение свидетелей — и вот уже Тиш приходит в тюрьму к Фанни, где через стекло сообщает ему о своей беременности.
Дженкинс, пересказывая повесть Болдуина, не придерживается хронологического порядка — фрагменты истории любви Фанни и Тиш мелькают по всему фильму, словно вспышки: в одном кадре пара приходит посмотреть лофт и расставляет воображаемую мебель, в другом беременная Тиш стоит на перроне нью-йоркской подземки в полном одиночестве. Дженкинс аккуратно метафизирует их реальность: решетки тюрьмы в «Бил-стрит» на секунду превращаются в решетки нью-йоркского метро, из которых пытается вырваться Фанни. Одним из центральных символов фильма становится ванна — в ней в детстве плескались Фанни и Тиш, она же станет их обеденным столом, здесь же — в ванной — на свет появится их сын.
Рассказывая историю любви в эпоху расизма, Дженкинс романтизирует отношения не только молодой пары, но и их окружения. Родители Тиш, узнав о беременности 19-летней дочери, вместо того чтобы устроить скандал, достают из заначки бутылку не то бурбона, не то скотча. Чтобы заработать на адвоката, отцы Тиш и Фанни готовы и сами пойти на преступление, а мама Тиш (ее сыграла Реджина Кинг) пытается отследить в Пуэрто-Рико ту самую жертву насилия, которая признала в ее будущем зяте насильника. Сама пара ходит на свидание в ресторан, за счет в котором не могут расплатиться, — но официанта-романтика в лице Диего Луны это не смущает. Молодой еврейский лендлорд в исполнении Дейва Франко готов сдать им лофт просто потому, что верит в любовь и его совершенно не смущают расовые предрассудки и прижившиеся в Америке 1970-х социальные нормы, проблемы, которые существуют в Штатах и сегодня.
Редким напоминанием о суровой реальности в фильме Дженкинса служат разве что небольшие вставки черно-белой документальной хроники, голос самого Болдуина, арест Фанни и финал фильма. Самая сильная сцена в фильме — разговор за кухонным столом Фанни и его друга Дэниела (Брайан Тайри Генри из «Атланты» и «Вдов»), некогда веселого и беззаботного парня, которого ни за что посадили на пару лет в тюрьму, тем самым сломив его дух и заставив уверовать, что белый человек — дьявол. Именно ему Фанни признается, что мечтает уехать из страны, где, как он говорит, черных ненавидят так, как нигде больше. В этих словах главного героя звучат мысли самого Болдуина, который переехал в Париж, как только получил гонорар за свой первый опубликованный роман.
Конечно, можно упрекнуть Барри Дженкинса и его команду из «Лунного света» в погоне за красивой картинкой и излишней эстетизацией истории. В фильме каждый клоузап — портрет, написанный маслом, кивок в сторону Вонга Карвая и Кристофера Дойла. Каждый кадр снят в теплых тонах, а детали выверены с математической точностью — что уж там, даже каждый паттерн в одежде героев подобран досконально. Дженкинс как будто бы специально педалирует стремление к визуальному совершенству — своим фильмом он явно не хочет отвечать ненавистью на ненависть. Рассказывая о реальности Америки 1970-х годов, он старается избежать излишнего морализаторства и не пытается откровенно столкнуть лбами белую привилегированную Америку и афроамериканцев. В его картине любовь поднимается над расизмом, несправедливостью и отсутствием правосудия. Но порой для достижения необходимого результата нужно все же нечто большее, чем просто кинематографическая поэзия с щепоткой реальности. Нечто большее, чем грустная и светлая история любви, чтобы Бил-стрит могла бы не просто шептать, но и по-настоящему говорить со зрителем.
Жанны Присяжной