Важнейшее из искусств: почему в СССР все смотрели кино

«Во всем мире существует всего два фактора, отвлекающих от кино, — это широко развитая сеть питейных заведений и широко развитая сеть телевизионных каналов. Ни того ни другого в Советском Союзе не было, поэтому кино смотрели практически все.

Успехи Голливуда принято считать по кассовым сборам, а у нас — по количеству зрителей. В какой-то момент я взял сборы фильма «Инопланетянин» (абсолютного лидера проката США на протяжении одиннадцати лет) и разделил на среднюю стоимость билета в американский кинотеатр того времени. Оказалось, что его посмотрело порядка 26 млн человек. В Советском Союзе фильмов с аудиторией свыше 26 млн было четыреста десять. Понятно, что нужно сопоставлять численность населения — в Штатах тогда жило 230 млн, а у нас — 270, но даже если сделать поправку, отсчет следует вести миллионов этак с тридцати — но и таких фильмов у нас было триста. Это говорит о том, что популярность кинематографа в России была значительно выше, тем более что кино не только ориентировалось на обычную социологическую страту от 16 до 24 лет, но старалось охватить и людей постарше.

Основным источником дохода в России были кинотеатры-тысячники. В начале шестидесятых во всех городах-миллионниках начали ставить кубы со скошенной крышей, в каждом по 24 ряда, в каждом ряду по 41–42 места. Соответственно, в кинотеатр умещалась тысяча человек, было очень удобно собирать статистику. Именно тогда в стране произошел мощнейший кинематографический бум, внезапно непредвиденное количество людей пошло в кино. То же самое происходило по всей планете, причиной был так называемый беби-бум: вернувшись с фронтов, человечество начало долбиться с интенсивностью кроликов; прирост населения в СССР был 3 млн в год, в США — 5 млн.

К шестидесятым годам эти дети как раз и выросли до киносмотрящих возрастов и ломанулись в кинотеатры. Средняя посещаемость киносети в Европе составила 12 просмотров на человека в год, в США — 16, а у нас — 20. Это значит, что каждый советский гражданин, начиная от грудных младенцев и заканчивая стариками при смерти, бывал в кино раз в две с половиной недели. Очень быстро обнаружилось, что в стране не хватает кинотеатров, фильмов, режиссеров, операторов и сценаристов, камер, тон-ателье и павильонов. Вырос прием во ВГИК, число запускаемых на киностудиях единиц (до ста фильмов по Союзу в год). Если в 1960 году в Москве было 70 кинотеатров, то десять лет спустя — уже 150, и это число оставалось незыблемым до окончания СССР. Такой неимоверный интерес сместил и кинематографические предпочтения.

В 1961 году неожиданно и для Коммунистической партии, и для интеллигенции совершенно оглушительный успех выпал на долю фильма «Человек-амфибия». То был редкий случай, когда партия во гневе объединилась с гуманитариями. В «Советском экране» Станислав Рассадин обозвал картину «Тарзаном с жабрами», негодование по поводу отсутствия вкуса у молодежи не знало границ. Но где-то четыре года он возглавлял прокатный рейтинг по всей стране, до тех пор пока не появилась «Операция «Ы».

С той поры в Госкино завели так называемую группу редакторов — на самом деле службу прогноза кассового успеха. Они достаточно квалифицированно могли определить, какая картина сколько соберет, планирование шло с точностью до миллиона билетов. Командовал группой Лев Борисович Фуриков, человек с лицом мафиозного дона, сидевший и в немецких, и в советских лагерях, разумеется, от этого довольно боевой и всем сердцем презиравший напыщенный игнор публики артхаусными режиссерами (сам при этом любил «Сталкер», «Додэскаден» и «Земляничную поляну», но личные пристрастия не абсолютизировал).

Он мог задолго до первого съемочного дня определить кассовый потенциал картины, держа в руках режиссерский сценарий, где расписано, кто играет какие роли и кто снимает, — и практически не ошибался. Думаю, если бы социализм сохранился, кинокритика осталась бы в кромешном упадке, развязный мой язык был бы не в чести, и скорее всего, осталось бы работать в отделе Фурикова (он меня ценил)».

«Это, опять же, последствия войны. Когда убита треть мужиков производящих возрастов, их очень сильно не хватает. Все мы эту тему хорошо знаем: мужской пол начинает борзеть, и, разумеется, это встречает некоторое противодействие женского племени, другое дело, что не очень успешное. Один из жанров советского кино — фильм о трудной женской судьбе, на этой теме когда-то поднялась Алла Пугачева, да и весь кинематограф Людмилы Гурченко, Натальи Гундаревой стоит на том, что, как говорится в лживой песне Кима Рыжова «На десять девчонок по статистике девять ребят». Лакировка и украшательство, ибо по статистике на десять девчонок в худшие времена приходилось трое ребят, в хорошие — семеро. И это сильно обостряло гендерные противоречия в стране, в том числе и в комедии».

«Город Зеро» всей кинематографической общественностью был прочитан как сатира на старые коммунистические времена. Ирина Шилова из НИИ киноискусства на всех круглых столах и в «Кинопанораме» твердила: хорошо, режиссеру удалось показать безвременье сталинско-брежневского периода — но при чем здесь голая секретарша? Но не мог же Шахназаров сказать, что у критики с первичным анализом плохо, что ни к Сталину, ни к Брежневу кино отношения не имеет, а все это абсолютная пародия на перестройку. Мысль, что такой хороший мальчик, сын горбачевского советника, может дразнить радикальные демократические перемены, не укладывалось у людей в голове, поэтому, кстати, в отечественной мифологии «Город Зеро» по-прежнему числится в разряде сатиры на социализм.

Поэтому «Маленькую Веру», гениальную картину про провинциальные российские нравы, до сих пор считают учебником по Камасутре. Точно так же «Кин-дза-дза» — как раз определенное издевательство над советскими временами. Люди, ходящие в обносках, постоянно приседающие друг перед другом и носящие бубенчики в носу, при этом неведомо как подымают в воздух ржавые летательные аппараты. Но иносказание не было прочитано взрослыми, зато дурацкие слова «ку», «кю» и «гравицапа» произвели неизгладимое впечатление на детей, и до сих пор картина идет под рубрикой «Детское кино».

Обратный пример — достаточно скверно поставленный фильм «Это было у моря» про рядом стоящие интернаты — один для детей с травмами позвоночника, другой для детей с травмами головы. Разумеется, одни других дразнят «гнутыми», а те их в ответ «дебилами». Критика совершенно справедливо писала, что это метафора отношений отечественной интеллигенции с отечественным народом. Но режиссер эту подкладку совершенно не прочитал и снял кино про травмированных детей. Много было картин, либо не так снятых, либо не так понятых».

12 августа, с 18.00 до 20.00, в летнем «Пионере» в парке «Сокольники» Андрей Бабицкий, Александра Архипова и Сергей Сдобнов обсудят с автором, Бориславом Козловским книгу  «Максимальный репост. Почему нас так легко обмануть в соцсетях». Вход бесплатный, по регистрации.