глава отдела исследований в области арт-бизнеса в Sothebyʼs Institute of Art, член правления Международной ассоциации исследований рынка искусств (TIAMSA)
О рынке и ценообразовании
«Во Франции и Италии в девятнадцатом веке перекупщики захватили рынок и стали искать в работах качества экономического свойства. Институты изменились, академии потеряли свою функцию, изменилась культура, а буржуазия стала более влиятельной экономической силой. В результате традиции, умение разбираться в искусстве, которые ассоциировались со «старым режимом», были утрачены. Искусство стало ассоциироваться с капиталом и коммерцией. Последним гвоздем в крышку гроба, по моему мнению, стали тридцатые годы, когда вскоре после Арсенальной выставки рынок захватили американцы, и он стал очень коммерциализирован.
Сейчас в мире очень много ликвидных денег. Никогда не было так много не привязанного ни к чему капитала. В прежние времена он был привязан к земле, а сейчас он по большому счету в валютах. Денег очень много, и людям нужно найти для них надежное место. Когда в Нью-Йорке в двадцатых годах обрушилась фондовая биржа, рынок искусства не упал. Что люди делают, когда экономика обваливается? Они ищут способы защитить свои активы. Искусство дает эту сохранность. Рембрандт всегда будет Рембрандтом.
Я не думаю, что цена может упасть. Может быть, она не превысит какого-то значения — не забывайте про уникальность. Когда вы имеете дело с уникальным объектом, даже если вокруг все бедны, все равно появится человек, который найдет эти деньги. Здесь все работает не так, как в обычной экономике. Наибольший рост цен наблюдается среди работ послевоенного и современного искусства — Энди Уорхол, Фрэнсис Бэкон. За последние десять лет цены на работы этого периода выросли примерно на две тысячи процентов».
О коллекциях
«Сейчас собрать хорошую коллекцию намного сложнее, потому что все качественные работы уже в музеях. Последний раз Вермеер попадал на рынок лет десять назад, и это была очень маленькая картина. Появление известной работы Леонардо «Спаситель мира»
очень необычно для нашего времени. Дни, когда революции свергали монархии и большие коллекции попадали на рынок, уже в прошлом. Сократилось предложение, и люди не способны решать, хорошо это или плохо, потому что они не привыкли видеть эти предметы искусства».
О больших покупках
«Многие покупки на рынке искусства иррациональны, иногда это трофейные покупки. Обычно люди делают их с другой мотивацией. Лю Ицянь основал музей в Шанхае и купил одну картину за $179 млн. Он стремится создать в Шанхае определенную культурную жизнь. Семейство Аль-Тани в Катаре, покупатели из ОАЭ — их заинтересованность необязательно связана с покупаемой картиной, дело в желании создать культурный центр, культурный оазис, иногда в прямом смысле в пустыне».
О том, какие русские художники интересны для мирового рынка
«Конечно, Малевич. Но тут есть проблема. Очень многие его работы находятся в Амстердаме из-за странных отношений, которые у него были с галеристом в Берлине. Это длинная история, но он оставил свои картины в Берлине, и в итоге они оказались в Амстердаме. Очень много работ Малевича этого периода сейчас недоступны.
Вообще есть два типа художников — локальные и мировые суперзвезды; и это касается не только России. Вообще вы должны очень гордиться, что нация и искусство были на самом острие авангарда вплоть до тридцатых годов. Стоимость русского искусства начала двадцатого века в потенциале очень и очень высока. Вопрос в том, где эти работы находятся и кому они принадлежат».
О технологиях определения подлинников
«Есть несколько разновидностей дендрологических тестов для древесины, потому что многие старые картины писались по дереву. Тоже с бронзой и керамикой: вы можете провести пробу материала. Но есть риск, что тестируемый фрагмент настоящий, а остальное нет, потому что иногда люди собирают вещь по частям. Все не так просто, как может показаться. Есть материал, который очень трудно подается определению, например нефрит. Что касается живописи, мы полагаемся на глубокие знания.
Один лондонский аукционный дом на букву К продал Рембрандта, которого неправильно поместили в каталоге. Картина считалась работой ближайшего окружения мастера, и ее купил известный дилер из Амстердама Ян Сикс. Он провел повторную оценку картины, подключив экспертов, и они пришли к выводу, что это все-таки сам Рембрандт. Картина, проданная за несколько сотен тысяч, теперь стоит десять миллионов.
Это происходит очень часто, намного чаще, чем раньше, — похожее было с Рубенсом. Люди совершали ошибки в прошлом. Тут надо собирать экспертное мнение, и я боюсь, что мы по-прежнему полагаемся на глаза. Вы можете провести очень много тестов, но картина могла быть написана в тот же период времени, может быть написана одним из учеников. Как отличить одно от другого? Приходится полагаться на глаза, знание техники и другие доказательства. Вы становитесь в некотором роде детективом, и на кону большие деньги. «Спаситель мира» был куплен за несколько долларов, а спустя двадцать-тридцать лет продан за 450 миллионов».
О личных предпочтениях
«Я наполовину голландец, поэтому — Рембрандт. Все начинается и заканчивается Рембрандтом. Никто не сделал в живописи больше, чем Рембрандт, никто не заглядывал так в человеческую душу, как Рембрандт. У него была невероятная техника, он мог рисовать что угодно. Поэтому Рембрандт для меня на мили впереди всех».
