«Малевич был человеком современным и необычайно открытым»
На прошлой неделе в Тейт-Модерн открылась крупнейшая за 25 лет ретроспектива Казимира Малевича. Кураторы Тейт редко дают интервью иностранным журналистам — у них есть свой годами выверенный пул, — но для «Воздуха» Ирия Кандела сделала исключение.
- Первая за 25 лет большая ретроспектива Малевича — замысел как масштабный, так и опасный, ведь надо удивлять. Что было самым важным для вас в этой выставке?
- Мы
попытались пристально вглядеться в Малевича на протяжении всей его жизни — от
самых ранних работ в начале двадцатого века до 1930-х, и это наше достижение.
Обычно Малевича знают по его картинам в жанре супрематизма, и мало внимания
уделяется поздним работам, которые привычно считаются не столь важными и
мощными. Мы пытаемся изменить отношение и показать, как менялось высказывание Малевича:
как он наворачивал круги от фигуративного искусства к абстракционизму, от
абстракционизма — к фигуративному. В сущности, для него не имело никакого
значения, в какую форму облекать свои эксперименты с холстом. Наша
ретроспектива пытается понятным языком объяснить, как он накапливал творческие
силы, разрабатывал свой художественный язык, от начала и до самого конца.
Конечно, исключителен в нашей выставке и сам факт, что нам удалось собрать работы из главных хранилищ творчества Малевича: музея Стейделик в Амстердаме, из греческой коллекции Костакиса, фонда Харджиева, собрания Государственного Русского музея в Петербурге, Третьяковской галереи, нью-йоркской МоМА, Центра Помпиду в Париже. Нам удалось заполучить большое количество работ Малевича на бумаге, в общей сложности около двух сотен набросков, рисунков — замечательно прекрасных!
Каземир Малевич. «Автопортрет», 1908—1910
- Какое место занимает в ретроспективе Малевич-супрематист?
- Конечно, супрематизм — центр художественной жизни Малевича. Мы подробно рассказываем о легендарной и водораздельной выставке футуристов «0,10» в 1915 году в Петрограде, где Казимир представил несколько десятков работ в жанре супрематизма. Даже удивительно осознавать, что с тех минуло уже сто лет. Половина работ утеряны, и у нас нет ни малейшего представления, где их теперь искать. Зато большую часть сохранившихся картин мы привезли на выставку в Тейт-Модерн. Зал, посвященный «0,10» станет одним из главных в ретроспективе.
- Философ Борис Гройс назвал главную картину Малевича «Черный квадрат» знаком космической смерти. Иные критики видят в ней божественное. Какое у вас отношение?
- Загадка «Черного квадрата» вечно бросает вызов критикам, так было раньше и остается поныне. Это радикальное высказывание, жест. Некоторые говорят, что Малевич декларировал конец традиционной истории искусства, но я вижу, исходя из контекста, что «Квадратом» он открывал новую реальность, новый мир для искусства. Это искусство больше не зависело от внешнего. В записях Казимира есть интересные наблюдения, что нужно обходить, перешагивать все отжившие формы живописи, включая кубизм, которые несут хоть какую-то перекличку с пейзажем, с внешним обликом мира и его очертаниями. Супрематизм для Малевича означает неограниченные возможности. Лично я считаю «Черный квадрат» очень оптимистичной картиной, она — о конце, который таит в себе начало. Я имею дело с молодыми художниками, которые по-прежнему зачарованы «Черным квадратом» и своим творчеством пытаются разгадать его коды, — и для них, и для меня эта картина необычайно живая и актуальная.
Каземир Малевич. «Плащаница», 1908
- Музей Стейделик в Амстердаме снял очень живое, с беспечной музыкой, видео, в котором «Черный квадрат» путешествует на лифте, попадает в руки музейным рабочим, они долго прилаживают его к стене. Планирует ли Тейт как-то «оживить» шедевр, поиграть с ним?
- Это первоклассная идея, мы тоже пытаемся увлечь молодых посетителей, подключаем видео, блоги. Еще мы непременно будем собирать впечатления гостей — и о выставке, и о работе, и из этого тоже может родиться какая-то арт-форма.
- Известно, что на Малевича оказала серьезное влияние иконопись. Есть ли в выставке упоминание о религии?
- Русские православные иконы безусловно повлияли на Малевича, прежде всего своей гаммой, тонами. В начале своих поисков художник имитировал импрессионизм, как можно увидеть по коллекциям Щукина и Морозова в Москве. Иконы же привлекли Казимира тем, что дали ему нечто совершенно новое — гладкие ровные пространства нетронутого белого, золотого и алого. После суетливого смешения красок и оттенков у импрессионистов иконы являли Малевичу разделение и размеренность: четкость форм, обособленность цветов — и оказывается, что иконопись дала каркас всему тому, что он создаст впоследствии, особенно супрематизму. О религиозном наполнении его жизни можно сказать, что он был человеком современным и необычайно открытым, в его мыслящий котел попадало все: религия, наука, символизм, — он все это замешивал, заваривал в невообразимых пропорциях, питая свой и без того причудливый, гениально скроенный разум. Если почитать сочинения Малевича, станет еще отчетливее, что он всего себя бросал на служение будущему — новым обществам, социальным порядкам и, конечно, искусству.
Каземир Малевич. «Супрематизм», 1915
- Малевич и политика считаются вещами несовместимыми. Он сам говорил, что искусство первичнее реальности и должно держаться в стороне от политики (а конструктивистов обзывал «лакеями действительности»). И все же — в двадцатом веке, при Сталине, от политики было не скрыться. Виден ли в работах Малевича политический манифест?
- Я думаю, да. Он не был настолько вовлечен в политические реалии, как Родченко или конкструктивисты, приложившие в определенный момент руку к советской пропаганде. Но Малевич принимал участие в художественных комиссиях, стал директором Института Художественной Культуры в Петрограде, преподавал в Витебске в Народном Художественном училище «нового революционного образца», которое возглавлял Шагал. Группа его учеников, вдохновителем и руководителем которой стал Малевич — УНОВИС, «Утвердители нового искусства», пыталась адаптировать достижения своего искусства для бытовой жизни. Вместе с художником Эль Лисицким Малевич задумал оформление для улиц Витебска — картины, которые можно экспонировать на улицах. Разработки УНОВИСа дошли даже до предметов утвари, вплоть до таких земных вещей, как керамическая посуда, глиняные горшки, текстиль. В этом было соприкосновение Казимира с реальной советской жизнью. Впрочем, он действительно удалял себя от политики, шел параллельным путем. Он не был политическим художником в том смысле, что пытаться искусством вразумлять неразумных и сметать барьеры, но его полисом был мир искусства, и за границы он редко выходил.
- На выставке будут даже скульптуры Малевича, довольно редкие.
- Основа коллекции — картины и рисунки. Но мы с большим интересом и азартом собирали керамику, которую оформил Малевич. Отдельная виньетка нашего собрания — наблюдения Малевича об архитектуре. Мы покажем замечательные модели зданий, которые Казимир разработал в 1920 годах. Это, если хотите, белые трехмерные сочинения на тему архитектуры — не столько макеты, сколько драматичные конструкции, в которых Малевич экспериментировал с формой, объемом, массой. Совершенно абстрактные и по-настоящему красивые.
Казимир Малевич. «Динамический супрематизм», 1915 или 1916
- Сейчас проходит год Культуры Россия — Великобритания, и эта выставка — единственный вклад Тейт-Модерн в эту программу. Как так получилось, что главный лондонский музей современного искусства выставляет русским флагманом Малевича. Неужели с его времен не появилось достойных, более поздних русских художников?
- Отнюдь нет, больших талантов много. У нас едва закончились выставки Александра Родченко и Любови Поповой. Вообще в Тейт-Модерн был не так давно создан отдельный комитет по России — он прицельно работает на поиск новых объектов для приобретения, созданных в XX веке. Причем на нашем радаре и громкие имена, и молодые художники. Так что мы сейчас активнее интересуемся Россией и планируем много новых выставок, но было бы физически невозможно вместить в один год, поэтому выбор пал на Малевича.
- Казимир Малевич жил и творил в турбулентные времена, начало 20-го столетия. Прошел век, а времена по-прежнему турбулентные. Может ли искусство примирить и прекратить конфликты?
- Я скептически отношусь к возможностям искусства в таком деле. Искусство могущественно во многих вещах, но когда дело доходит до противостояния, конфликта, одним искусством никак не обойтись — нужно куда больше. Дипломатия, диалог, компромисс. Искусство помогает лучше понять действительность, но дальше люди должны действовать сами, чтобы не разрушить этот не лишенный обаяния мир.
- Где Лондон
- Когда до 26 октября
- Купить билет На сайте музея