Александр Цыпкин:«Любой писатель — это бренд»

12 октября 2017 в 18:34
Фотография: Пресс-материалы
У Александра Цыпкина больше 60 000 подписчиков в фейсбуке — он один из самых популярных веб-писателей момента, чьи рассказы читают со сцены Хабенский и Дапкунайте. «Афиша Daily» поговорила с Цыпкиным о том, что происходит с литературой в эпоху социальных сетей и ютьюба и почему театр круче кино.

— Вы пиарщик, ставший писателем. Почему вы вообще решили заняться литературой?

— В некой степени это случайность. В рамках работы пиарщиком и в связи с побегом из Питера мне нужно было быстро всем сообщить о своей невозможной гениальности в Москве. Я написал несколько рассказов в сети.

— А вы умели?

— Профессия пиарщика подразумевает, что ты обязан хорошо писать. Пиар — это всегда создание истории. Если ты хороший пиарщик, то создаешь историю на основании правдивого контента, если плохой — то начинаешь что-то активно придумывать. Я бывал и хорошим, и плохим. Но тем не менее это было одним из моих профессиональных навыков. С 2005 года я профессионально занимался журналистикой в дополнение ко всей своей остальной работе, брал интервью у совершенно разных людей — от Горбачева и Овечкина до иностранцев, приехавших в Россию, или русских, уехавших за рубеж, — у всех, у кого только можно.

— У вас была специализация или вы просто беседовали с людьми из разных областей?

— Не было, конечно. Например, у меня было смешное интервью с Борисом Гребенщиковым «50 тупых вопросов БГ». Ценность моих интервью, как мне кажется, заключалась в том, что я говорил с людьми не об их профессии, а о человеческих взглядах и поступках. Был у меня и отдельный блок «Редкие профессии», но в основном я пытался раскрыть личность с другой стороны: когда-то получалось, когда-то нет. Интервью — это всегда маленькая пьеса. В худшие моменты делал по десять интервью в месяц.

— Давайте поговорим о вашей жизни в соцсетях, жизни как медиа. Какова вообще их функция в репрезентации автора и создании его имиджа?

— Это самый простой способ репрезентации: твоя страница — это твое второе «я», оно важнее, популярнее и влиятельнее, чем первое. Это «я» работает 24/7. В моем случае я решил себя, условно скажем, презентовать через короткие истории из моей жизни.

— И вас стали узнавать как автора.

— Не автора — человека; это самое главное! Посты не так много говорят про меня, как про автора, но четко показывают, какой я человек. Если пишешь каждый день, … [обмануть] других не получится. После 5–6 рассказов в соцсетях — они быстро стали популярны в интернете — у меня состоялась встреча с моим замечательным издателем из «Астрель», и мы договорились выпустить книжку «Женщины непреклонного возраста и др. беспринцЫпные истории». Собрали все посты, выпустили, и через две недели она стала в книжном магазине «Москва» № 1 в русской прозе. Я подумал: «О, тут-то мы и поработаем!» А потом посмотрел тиражи русских писателей и понял, что жизнь их чрезвычайно тяжела и даже если я достигну серьезных для России цифр в 50 или 100 тысяч, то никаких серьезных денег, сравнимых с моей основной работой, не заработаю, а я, хоть и разгильдяй, всегда считал, что для мужчины деньги первичны, ибо, если мужчина нормальный, от него много кто зависит.

— Очень сексистски прозвучало.

— А я сексист, феминизм — это зло. Я очень хорошо отношусь к самостоятельным современным женщинам и всегда с такими общался, но это не снимает с мужчины некой большей ответственности. Поэтому я задумался, проанализировал тот факт, что ролик с Данилой Козловским, читающим мой рассказ, за месяц в фейсбуке посмотрело около миллиона человек, и понял, что нужно уходить в видео и театр.

То самое видео с Козловским. Чуть больше 700 тысяч просмотров

— А каким вы видите свое место в актуальной русской литературе — и зачем тогда вообще занимаетесь текстом, если могли бы более успешно делать то, что делаете, на ютьюбе или в формате радиоспектакля или аудиокниги?

— Своего места в актуальной русской литературе я пока не вижу, она справляется без меня и, думаю, ежедневно крестится, чтобы я в нее не пришел. У меня книга размером с пачку сигарет — какое место я могу занимать? Поэтому очень возможно, что я выпущу еще одну-две книги и полностью уйду в сценарии и пьесы или вообще испишусь, сбегу в другие проекты.

— А вы специально приглашаете на свои «Беспринцыпные чтения» известных актеров? В чем феномен ваших чтений — вы просчитываете успех?

— Что тут просчитывать — и так все понятно: одного хорошего текста мало. Я сделал смесь авторских чтений с актерскими и переплел это все в один проект. На сцене, например, я с Константином Юрьевичем Хабенским: зритель приходит и видит, как читаю свои произведения я, автор, и как их читает актер, — в этом и есть некая притягательность проекта «Беспринцыпные чтения». При этом, не забывайте, я не прекращаю работать пиарщиком.

— Скажите как пиарщик: может ли писатель выстроить себя как бренд?

— Любой писатель — это бренд. Потому что бренд — это совокупность представлений о человеке (компании, товаре), которые возникают в голове при его упоминании. Например, тебя спросят: «А что это за писатель?» А ты отвечаешь: «Да он как Маркес» — и все, в голове рождается картинка, потому что Маркес в этот момент выступает в качестве бренда. Или спросят: «Что это за одежда?» А ты при этом отвечаешь: «Она как «Тойота» — и ты сразу понимаешь, что это цена, стиль и так далее. Любой творческий публичный человек — это тоже бренд. Он не может им не стать — плохим ли, хорошим ли.

— А если говорить об известности — можно ли распиарить свое творчество?

— По-разному: кому-то это нужно, кому-то нет. Сегодня уникальные возможности донести свое творчество до людей и получить мгновенную оценку, потому что есть социальные сети. Лет десять назад, возможно, мою книжку даже не опубликовали бы. А я уже пришел в редакцию в короне из-за популярности в социальных сетях.

— Как выстраиваются ваши взаимоотношения с издательствами? Они не против, что вы выкладываете свои тексты в интернете?

— Я смог их убедить, что это хорошо. Все мои тексты из первой книжки выложены в сети уже два года как, а она все еще в топе продаж — уже 50 тысяч разошлось. Вчера вот меня попросили подписать «несколько книжек в подарок», а привезли 600 штук. И я все их подписал. Людям нравится тактильность, держать книгу в руках; сеть этого не изменит. Кроме того, в свое время я даже разрешил любой прессе печатать мои рассказы бесплатно. Газета Metro печатала мои рассказы через день — представляете, какой охват? Миллион человек каждый день! Это был просчитанный шаг, конечно. Мои знания как пиарщика очень помогли — более того, самая частая критика, которую я слышу в свой адрес: «Да какой же он писатель, он просто хорошо себя распиарил!»

— Чувствуете ли вы разницу между литературой и книжным продуктом?

— На этот вопрос нет ответа. Является ли дешевый детектив литературой или нет? Где тот человек, который это определяет?

— Литературный критик и читатель.

— До соцсетей мнение литературных критиков имело огромное значение, а сегодня уже нет. Ну выйдет разгромная статья в «Афише», прочтет ее 20 тысяч человек, а если человек напишет талантливый текст и его зарепостят миллионы, он за день станет знаменитым. Наверное, для каких-то литературных премий это имеет значение, но сегодня, в эпоху тотального дилетантизма, когда все пишут для всех, ситуация изменилась — любой создает литературное произведение в сети. Сегодня хорошо написанный блог будет иметь охват больше, чем книга номинанта любой литературной премии. В Америке многие серьезные писатели ушли в сценаристы и делают гениальные сериалы уровня «Карточного домика» и «Игры престолов». Какая там проработка текстов, героев и всего остального — даже близко таких романов нет! Сегодня все смешалось, но я ни в коем случае не претендую на литературность. Для меня это все фан, развлечение — завтра мне это надоест и я пойду заниматься другим делом: открою бар, к примеру. А пока мне нравится читать рассказы со сцены — и мне очень нравится заниматься кино. Недавно вышел первый фильм, где я приложился к сценарию.

— Да. Сценарий последней новеллы из этого альманаха с Ингеборгой Дапкунайте и Джоном Малковичем, а также лекция Малковича — наш совместный труд с Анной Меликян. Но сейчас в свет выйдут короткометражные фильмы, где будут чисто мои тексты, мой сценарий. Считаю ли я себя профессиональным сценаристом? Нет. Мне повезло: наступило время, когда любой человек может заняться любой профессией. Я стал уходить от снобизма. Сегодня можно в течение жизни получить несколько профессий, поэтому возникает вопрос: Стас Михайлов — это искусство или нет? Приходят тетушки, сидят и пускают слезу у него на концерте. И если произведения условного Стаса Михайлова делают счастливым человека, заставляют переживать, то толку от него больше, чем от высокоинтеллектуальной музыки, которая никого счастливым не сделала.

— А как же разделение на искусство и масскульт?

— У каждого своя роль: главное, чтобы то, что ты делаешь, было сделано хорошо. В своей области будь самым лучшим — и тогда ты можешь гордиться тем, что делаешь. Лучше быть очень качественным поп-исполнителем, чем средним или ниже среднего интеллектуалом. Лучше снять качественный блокбастер, чем средний артхаус. Сам факт интеллектуального наполнения искусства не дает тебе никаких преференций. Нет смысла сравнивать мои тиражи и тиражи писателя, который пишет большой сложный роман не для всех, — естественно, у меня они будут больше, но у меня в некой степени поп-искусство, какие бы серьезные смыслы я ни закладывал. Меня надо сравнивать не с писателями-романистами, а с теми, кто работает в моем сегменте. Но сравнить один артхаус с другим по тиражам и продажам надо. Все равно кого-то люди читать будут больше. Сегодня за фразой «я не для всех, поэтому меня не читают» может спрятаться лишь вселенский гений. Соцсети позволяют найти этих «не для всех» в любом количестве.

Действительно тонкая (256 стр.) первая книга прозы Цыпкина

— Вы следите за современной литературой?

— Особо нет.

— Но может ли автор, пытающийся работать со словом, быть вне контекста?

— Человек может все.

— Это прямо анархия.

— Мы живем в мире анархии. Соцсети, по-вашему, что? Анархия. Я начитан классически, но в современной литературе разбираюсь так себе. Я представляю, что обо мне думает литературная тусовка, но я всегда был вне любой тусовки.

— Знаю, что недавно ваш сценарий «В раю правды нет» участвовал в питчинге проектов Минкульта от Продюсерской компании Александра Литвинова: подавали заявку на ваш режиссерский дебют. Получается, у вас еще есть и режиссерские амбиции?

— Нет у меня амбиций! Нету, меня заставили (смеется). Правда, я снял один короткометражный фильм — и это тот случай, когда я понял, что в этой профессии дилетантом быть все-таки нельзя. Кое-как у меня хватило пороху на короткий метр. Мне повезло, что со мной работали прекрасные актеры Максим Матвеев и Юля Хлынина, прекрасные продюсеры — это все была идея Никиты Владимирова (внук Алисы Фрейндлих. — Прим. ред.), который только что спродюсировал «Карпа отмороженного». Вернемся к моему полному метру. Даже несмотря на то что сценарий набрал много очков на питчинге, денег на дебют нам не выделили, хотя предварительное согласие сыграть дали и Ксения Раппопорт, и Сергей Гармаш. Но я, где-то глубоко внутри своего малодушного сознания, даже и рад этому: можно кое-как написать текст и сценарий, даже не являясь профессиональным человеком, но снять кино… Писать мне нравится больше. Из этого сценария буду делать пьесу, наверное. Но сценарий, как говорят, и правда неплох, так что кино точно будет.

— То есть для себя вы видите перспективы скорее в области театра, чем кино?

— Мне вообще театр нравится больше. Ты написал пьесу: если она качественная, ее по всей стране 50 лет ставят разные режиссеры. А что ты cделаешь с кино? Написал сценарий, отдал режиссеру — и все, больше он не работает. К тому же пьеса имеет множество интерпретаций. У меня есть рассказ «Мышки по норкам», такая маленькая-маленькая пьеска, которую читали Константин Юрьевич Хабенский, Ингеборга Дапкунайте, Ксения Раппопорт, Катерина Шпица и Николай Фоменко — получилось пять разных произведения из одного и того же текста! Сложно дать свой сценарий пяти режиссерам, которые снимут пять разных фильмов. Так что с творческой точки зрения театр, конечно, интереснее. Охват у пьесы, наверное, меньше — хотя у известной пьесы совокупных просмотров больше, чем у популярного фильма.

Одна из версий рассказа «Мышки по норкам» — как раз в исполнении Хабенского

— Расскажите про свои концерты с Хабенским.

— Есть проект, в рамках которого мы с Константином Юрьевичем Хабенским читаем мои рассказы, причем уже по всему миру. Иногда бывает, что выступление носит благотворительный характер, как было на ВДНХ 5 июля: вся выручка пошла в фонд Хабенского. В ряде случаев на мероприятии присутствуют волонтеры этого замечательного фонда.

— Как вы стали сотрудничать?

— Была идея с одной из петербургских компаний сделать загородный театральный проект (закрытый летний театр), где я должен был читать свои рассказы. Я предложил, чтобы читал не один, а они спросили: есть ли возможность, чтобы я читал с Константином Юрьевичем? Через агента Константина, с которым я дружу, я переслал рассказы и такое предложение. Он ответил: «Давайте попробуем». В итоге сделали видеосериал из рассказов, набравший миллион просмотров. После к нам стали обращаться театральные площадки, чтобы уже любой человек мог купить билет и посмотреть. Формат тот же самый: мы вдвоем на сцене перед зрительным залом. Стали выступать вместе: сначала здесь, потом в Америке, а сейчас в Европе.

— По большей части все, что вы пишете, легко и весело. Жизнь, построенная, как анекдот, лучше продается? И почему ситуационные, комедийные рассказы читают больше, чем драматические — зачастую написанные куда лучше с художественной точки зрения?

— Ничего не заходит так, как драма. Большинство людей знает мой рассказ «Томатный сок». Сейчас выйдет такой же рассказ «Окно» — его на видео будет читать Данила Козловский. Есть еще рассказ «Кавычки» — про письма в Израиль: он самый тяжелый. Люди не ожидают такого, приходя на комедийный спектакль, они не готовы — и это сильнее всего пробивает. Это как у Данелии в фильмах: вроде комедии, смешно, а так внутри все щемит. И это то, за что меня люди ценят, почему, на мой субъективный взгляд, приходят на чтения. А так меня большинство, наверное, по фейсбуку знает как весельчака.

— В этом вся проблема?

— Это не проблема. У нас в России драматических писателей много. Слава богу, что я могу человека насмешить — никому эта тоска в таких количествах не нужна. Люди любят что-то теплое, веселое, такие тексты разлетаются.

— У вас много рассказов о сексе, потому что секс — продающая тема?

— Мне нравится писать об этом с юмором. А вообще, я не пишу про секс, я пишу про события, происходящие в рамках секса. Я могу посмеяться над собой, не делаю из этого культа. К тому же секс — это хороший заход для любой другой темы. 80 процентов проблем в любовных отношениях людей связаны с сексом. Почему люди разводятся, сходятся, почему женщины впадают в депрессию, а мужчины — в кризис среднего возраста? Это тема, которая так или иначе будет тебя преследовать. Это процесс, который дан нам для передачи жизни, — наверное, в него заложено максимум возможного. Но кстати, я сейчас уже меньше пишу про секс — видимо, старею, теряю былую легкость, скоро начну мрачно графоманить на тему смысла бытия, и можно меня будет спокойно расстрелять.