<…>
Прежде всего — зачем? Кто‑то считает, что, раскрыв личность Ферранте, можно приблизиться к пониманию ее книг? Она не супергерой и не кандидат в президенты от крупной партии, отказывающийся обнародовать свою налоговую декларацию. И я поражен уверенности Гатти в том, что <…> мы должны относиться к писателю так же, как к политику, который боится разоблачения. С каких пор мы стали воспринимать литературу в этой плоскости? Кому‑то есть дело до того, сколько Ферранте зарабатывает или где она живет? <…>
Мне все равно, как на самом деле зовут Элену Ферранте, — поэтому, если догадки Гатти верны, я не буду приводить здесь ее имя. Мне наплевать, как выглядит Томас Пинчон или остался ли после Джерома Д.Сэлинджера ворох неопубликованных рукописей. Все это не имеет значения относительно того, что эти авторы написали, того, что мы о них знаем, исходя из их картины мира, историй и наблюдений, которыми они с нами делятся. Книги Ферранте резонируют не благодаря ее имени или собственности, а оттого, что она за человек и как переводит свои чувства в слова и сюжеты.
Я полагаю, что наша увлеченность биографиями писателей может быть связана с тем, что мы очень сближаемся с ними в процессе чтения. Так и должно быть: чтение и сочинение — вещи чрезвычайно интимные. Но ведь в этом отчасти и заключается фокус искусства, не так ли? Художник наиболее полно воплощается в своем творчестве — и это все, что нам надо о нем знать. <…>
Так почему важно знать, кто такая Ферранте? <…> Мне приходит на ум Джордж Оруэлл (еще один псевдоним), который в 1936 году опубликовал эссе «Как я стрелял в слона» — о случае в Бирме, где он, будучи окружным полицейским, убил ретивого слона. «Нет никакой возможности узнать, — пишет в предисловии к сборнику, куда вошло „Как я стрелял в слона“, Джордж Пакер, — действительно ли описанные события имели место. Биографы Оруэлла не смогли доказать, правда это или вымысел. Но стало бы эссе менее мощным, если бы Оруэлл никогда не убивал слона? Если вы искушены в литературе, ответ очевиден: конечно нет. Все, что у нас есть, — слова Оруэлла: они имеют значение вне зависимости от его жизненных перипетий, и только наивный читатель станет требовать, чтобы они отражали правду».
Сходная реакция уместна и по отношению к Ферранте — тем более что она никогда не примеряла на себя мантию эссеиста. Ее книги — фикшн; так какая разница, если она тоже плод выдумки — равно на бумаге и за ее пределами? «В век, когда слава и популярность отчаянно востребованны, — рассуждает Гатти, — человек, скрывающийся под именем Ферранте, определенно не желал, чтобы о нем узнали. Но сенсационный успех ее книг сделал поиск ее личности практически неизбежным». Впрочем, если в этом — частично или целиком — и состоит мотивация Гатти, то становится очевидно, насколько мало он понимает в искусстве и литературе и той тонкой грани, на которой они балансируют.
Прочитать статью полностью можно здесь.