У советских писателей существовало профессиональное выражение «строительные леса» — первые фразы произведения, которые появлялись для «разогрева», для борьбы со страхом чистого листа. По окончании работы, как правило, они оказывались жертвами редактуры, исчезали со страниц, как «леса» по окончании стройки. В этой главе все получилось несколько иначе — «строительные леса» понадобились по завершении работы. Главе потребовалось предисловие. Работа над ней была практически закончена, но по мере редактуры текста меня все время что‑то терзало. Было внутреннее ощущение нестыковок в тексте, и я решила перепроверить даты и факты. Здесь хочется вспомнить другое профессиональное выражение, но уже из адвокатско-юридической практики. Оно досталось мне в наследство от мужа-адвоката: «Врет, как очевидец». Память причудлива и непредсказуема, бывает, что в нашей голове факты укладываются в полном несогласии с исторической истиной. Так произошло в случае с выставками Баския–Харинга–Баския, о которых идет речь ниже. В моем изложении, как сохранила их моя память, они оказались перепутаны, в реальности они шли вовсе не в том порядке, как изложено в моем тексте. Я оказалась перед дилеммой. Переписать главу и тем самым попытаться рассказать новую историю, не имеющую отношения ко мне лично, но соответствующую хронике событий. Или оставить все так, как и было мной описано.
Я выбрала второй путь, повторив самой себе, что моя #СобачкаВоскресная не исторический труд, не искусствоведческий трактат. Это книга-эмоция, книга-эссе, она про ощущения момента и мои личные размышления на тему…
В реальности выставка Баския в Музее современного искусства города Парижа длилась с 15 октября 2010 года по 30 января 2011 года, ее курировал Фабрис Эрготт вместе с Дитером Бухартом и Мари-Софи Каррон де ля Карьер. Ретроспектива Кита Харинга проходила в том же музее c 19 апреля по 18 августа 2013 года под руководством Дитера Бухарта и Одиль Бюрлюро. А выставка, посвященная Баския, в Фонде Louis Vuitton открылась в октябре 2018 года и была создана Сюзанн Паже.
Собачка Жан-Мишеля Баския. Огромная картина «Мальчик и собака на пожаре» написана в 1982 году, то есть в самом расцвете творческих сил художника, когда он уже достиг признания и находился в зените своей славы. В этой главе мне хочется поразмышлять о том, что такое выставка и что такое ретроспектива, как она может изменить отношение к творчеству художника, отношение не к каждой картине отдельно, а к восприятию мастера в целом, о том, как ретроспектива может возвысить художника недооцененного и разрушить миф о великом классике. То, как в ближайшие годы, а иногда десятилетия, широкая публика и даже специалисты будут судить о том или ином творце, — целиком и полностью в руках куратора. Все зависит от его таланта как дирижера и драматурга выставки: какие картины для выставки он выберет, как осмыслит развеску. Мне кажется, что каноническое понимание ретроспективы, как полного представления всего без остатка творчества художника, за последние годы, безусловно, претерпело значительные смысловые изменения.
Поэтому классическая ретроспектива может запросто стать западней для многих и художников, и кураторов. Испытание ретроспективой могут пройти не все. Но вернемся к Баския. Его первая во Франции ретроспектива прошла в Музее современного искусства города Парижа в 2010 году и была приурочена к пятидесятилетию со дня рождения художника. Это была долгожданная выставка.
Имя Баския гремело уже на протяжении десятилетий, коллекционеры охотились за его работами, его выставляли именитые галереи, а на аукционах покупатели ставили один рекорд за другим, но еще ни один французский музей не брался за глобальное осмысление творчества этого рано ушедшего классика современного искусства.
И вот наконец открывается его первая музейная выставка, первая его ретроспектива. В этом же музее прошла ретроспектива другого художника символа американского искусства последних лет XX столетия — Кита Харинга. И было совершенно закономерно, что именно Музей современного искусства города Парижа представлял эти два важных для истории новейшего искусства имени.
На протяжении почти двадцати лет (не частый случай в мировой музейной практике) музеем руководила Сюзанн Паже — дама в художественном мире легендарная. Она умела и умеет совмещать академические знания классического историка искусства и свежий взгляд не институционального, а независимого, открытого всему новому куратора. Наряду с чисто музейными выставками, посвященными таким мастерам модернизма, как Пикабиа или Боннар, она провела первую во Франции ретроспективную выставку Ротко и постепенно стала открывать французам новые имена в искусстве, проложив никому не ведомым художникам дорогу в большой мир. В 1996 и 2006 годах Паже возглавляла парижский павильон на Венецианской биеннале, ее кураторский проект художницы Аннетт Мессаже получил «Золотого льва», она же выступала председателем жюри одного из выпусков этой главной манифестации в мире современного искусства.
Завершив в 2006 году карьеру директора музея, Сюзанн Паже приняла бразды правления одним из самых мощных в мире фондов современного искусства — Фондом Louis Vuitton, где ее роль не сводится лишь к роли куратора выставок она отвечает также за пополнение и стратегическое развитие коллекции.
Первая ретроспектива Баския состоялась в Музее современного искусства, а та выставка, на которой я сфотографировала #СобачкуВоскресную, проходила много позже, зимой-весной 2018/2019 в Фонде Louis Vuitton, и ее куратором выступала Сюзанн Паже.
Первую выставку Баския в Музее современного искусства все очень ждали, и особый интерес вызывал тот факт, что незадолго до ретроспективы Баския в тех же залах прошла, опять же, первая ретроспектива Кита Харинга. Кураторам тогда удалось открыть его совершенно удивительную философскую глубину, не всегда свойственную молодости. В том, что в отдельных работах Харинга кажется эпатажностью, а не осведомленного зрителя пугает однообразием, куратор увидел мощь и философию его произведений. Благодаря кураторам публика смогла понять Харинга, оценить не только его знание истории цвета и умение играть, а иногда и манипулировать им, но и особый талант американца выражать цветом свои размышления о современном мире, о сути и бренности жизни.
Эта выставка продемонстрировала творческую целостность художника, как он минимальными средствами умел рассказать такой сюжет, для изложения которого другому мастеру понадобился бы целый арсенал художественных приемов. Эта выставка заново открыла для меня Кита Харинга. Поэтому с таким нетерпением я ждала ретроспективы Баския в том же музее. Баския — художник, чьи работы я с завидной регулярностью встречала в различных галереях, то в одном, то в другом доме самых разных коллекционеров, но он упорно ускользал от моего понимания.
Мне не терпелось понять его и объяснить самой себе его величие. Оригинальность и самобытность его картин были очевидны, но осознать его суть никак не удавалось, и на эту ретроспективу я возлагала большие надежды.
Как только выставка открылась, я помчалась в музей, ожидая найти там ответы на все свои вопросы и понять, кто же такой Баския. Увы, меня ждало разочарование, потому что я не то чтобы ничего не поняла, просто нашла в необъятных залах музея бесконечное изобилие его работ. И, увы, экспликации не помогли вникнуть в суть. Ушла я с ощущением, что художник — очередной продукт удачной и дорогостоящей пиар-кампании, умело организованной маршанами и продюсерами рынка искусства. Я ушла с чувствами, с которыми уходят с выставок современного искусства люди, отвергающие все современное, а тем более актуальное искусство; как те, кто совершенно убежден, что успех современного художника — это не результат его таланта и уникальности, а продукт маркетинговых технологий и усилий арт-критиков, умеющих элегантно объяснить обнаженному королю, что он носит шедевр портняжного искусства.
Я до такой степени ничего не поняла, что в результате в моей журналистской жизни осталась одна-единственная неопубликованная статья. Существовавший еще тогда журнал «Артхроника» заказал мне статью об этой выставке и этом художнике. В итоге она оказалась единственной за почти двадцатилетнюю журналистскую карьеру заметкой, отвергнутой редакцией. Это были десять тысяч знаков текста автора, который не понимает, что он пишет, безнадежно пытающегося и бессильного в своих попытках, объяснить читателю то, что не понимает сам.
После первого неудачного знакомства с творчеством Баския выставку в Фонде Louis Vuitton я не особенно ждала и тем более ничего от нее не ожидала.
Во мне уже прочно поселилось предубеждение по отношению к этому художнику. На выставку пошла лишь потому, что надо было пойти, и тем большим эмоциональным шоком оказалась одномоментно обрушившаяся на меня мощь Жан-Мишеля Баския.
В залах Фонда Louis Vuitton вдруг отчетливо проявилась вся его многогранность.
На этой выставке, созданной Сюзанн Паже, Баския раскрылся для меня как Пикассо нового столетия. Ему, в отличие от Пикассо, не повезло: у Пикассо была 90-летняя жизнь, а Баския умер в 28 лет. И он, вероятно, не успел раскрыться в полной мере, но по внутренней свободе, по тому, как он умело жонглировал своими знаниями, создавая неподражаемое, моментально узнаваемое искусство, мощь не успевшего состариться Баския вполне сравнима с мощью Пикассо периода «Авиньонских девиц», которых испанец создал в неполные 26. И у Баския обнаружилась та же невероятная, а может быть, еще большая глубина мысли, чем у Пикассо. В них одинаковая, практически ничем не сдерживаемая страсть — в них заключен внутренний экспрессионизм, но Пикассо пышет здоровьем и понимает, что у него все впереди, а Баския торопится жить. Оттого его искусство еще больше на разрыв. И когда совсем недавно я вновь встретилась с Сюзанн Паже и благодарила ее за выставку и за то, что она открыла для меня художника, к пониманию которого я с таким трудом шла долгие годы, она, как всегда с горящими глазами, забыв о совещаниях и миллионах своих дел, с энтузиазмом принялась рассказывать о деталях появления этой экспозиции. Но самое интересное — она начала вспоминать о начале своей карьеры в Музее современного искусства города Парижа. О том, как все начиналось и как тогдашнее руководство музея боялось живого искусства, ограничивая себя рамками модернизма. Сюзанн со смехом вспоминала, как отдел современного искусства ютился на чердачном этаже музея:
«Мы были отгорожены от всех других отделов, видимо, чтобы не заразить музей современным искусством. Нас называли аниматорами. И вот однажды на открытие выставки Громэра пришел Жак Ширак. Он, очевидно, скучал, и директор неожиданно предложил посмотреть ему и нашу выставку.
Мы тогда впервые обратились к феномену звукового искусства и сделали экспозицию под названием «Смотреть звук». Ширак пришел в восторг и отправил в музей свою дочь Клод (мнение дочери всегда было важно Жаку Шираку, и она долгие годы была его самым близким советником). Потом были другие и другие выставки, и множество открытий. За 33 года, проведенных в стенах Музея современного искусства города Парижа, Сюзанн сделала 410 выставок.
Но в ее карьере была выставка. В конце 1995 года открылась не просто большая — гигантская экспозиция — более четырех сотен произведений, семисотстраничный каталог — «Личные страсти» («Passions Prives»).
Надо признать, что большинство музейщиков воспринимают исключительно произведения искусства, отодвигая на второй план фигуру самого коллекционера. Достаточно вспомнить историю Музея Орсе, основу которого составили три частные коллекции, некогда переданные в дар государству. Специалисты об этом знают и помнят, но широкой публике этот факт малоизвестен. Когда‑то в книжном магазине при музее я спросила, нет ли издания, посвященного этим трем коллекционерам, и мой вопрос был воспринят с большим удивлением, такой книги, увы, не было. В начале XX века завещание Исаака де Камондо, передавшего свое гигантское собрание в дар Лувру и пожелавшего, чтобы в музее появились залы его имени, вызвало бурную общественную дискуссию, а вернее, просто скандал! Коллекционера обвиняли в излишнем эгоцентризме, забывая обо всех шедеврах, которые без усилий коллекционера никогда не оказались бы в распоряжении музея. Выставка Паже стала прорывом и в музейной жизни, и в социальной. Сегодня «Личные страсти» Сюзанн Паже вспоминают и цитируют по любому случаю. Сюзанн Паже помогла в полной мере осознать внушительный масштаб французских частных коллекций и коллекционеров, еще раз доказала, сколь мощно влияние коллекционеров и что не напрасно американские политики называют искусство soft power.
Издательство
