Аугусто Гофредо Авельянеда де ла Гардо, чье цветастое имя все сокращают до лязгающего А.Г., — испанский диктатор, который строит свою жизнь будто по учебнику «Как стать просвещенным диктатором»: благородные цели, суровые средства, уважительная безжалостность к врагам, безжалостная любовь к собственному народу. К сожалению, Аугусто невовремя угораздило ввязаться в мировую заварушку, вступив в союз со своими итальянским и немецким коллегами. Когда война завершается, немец пускает себе пулю в лоб, итальянца подвешивают на Пьяццале Лорето, а вот испанца решают пощадить в назидание потомкам. Следующие четверть века Аугусто будет колесить в клетке по родной стране, наблюдая, как ненависть его подданных сменяется равнодушием, и проверяя на прочность собственное душевное здоровье.
Большая часть романа — описание мытарств А.Г., который после переворота служит живым назиданием: вот что будет, если плохо себя вести и расстреливать людей по подвалам. Крокодил Гена работал в зоопарке крокодилом; А.Г. трудится в бродячем зоопарке сверженным диктатором. Аугусто избегает смерти, но получает нечто похуже: сперва унижение, потом забвение, и поверх всего этого — невозможность самостоятельно прервать эти гастроли. Диктатор, хомячком посаженный в клетку, носится по колесу сансары, а остановить его ему разрешат, только когда он будет готов уйти достойно, искупив свою вину. И когда народ будет готов с ним попрощаться.
Самый изящный трюк, который удается провернуть Ставецкому в «Жизни А.Г.», — это написать историю о диктаторе, которая не будет ни апологией, ни обличением. Почему‑то так выходит, что скажи хорошее или плохое слово о Сталине — и тут же придут люди, готовые с пеной у рта доказывать, что ты не прав. Что Сталин — даже Муссолини в 2019 году не покритикуешь спокойно. Чтобы оградить литературу от идеологии, Ставецкий старательно растушевывает связи своего выдуманного мира с реальным: Гитлер остается неназванным, Муссолини — тоже (впрочем, его фамилия достается толстоватому мопсу), Сталин и Берия посещают сюжет только в образе одноименных транспортных кораблей. Сам же А.Г. занимает место Франко, заимствуя имя у Пиночета. Результат — поразительный: являясь по факту русским романом в жанре альтернативной истории, «Жизнь А.Г.» стоит в стороне и от русской прозы, и от фантастики.
В отзыве на обложке книги Ольга Брейнингер широкой рукой проводит родственные связи между романом Ставецкого и книгами Маркеса с Кортасаром. Этому сравнению сразу не очень-то веришь: все же испанская и латиноамериканская проза не ближе друг к другу, чем английская и американская, тоже объединенные языком и разделенные океаном. И точно: стоит приглядеться, начинаешь видеть в романе совсем другие корни. Разгадку можно нащупать уже в одном из имен главного героя — Авельянеда: оно напоминает об Алонсо Фернандесе де Авельянеде, который написал контрафактный сиквел сервантесовского «Дон Кихота». Потяни за эту ниточку — и клубок разматывается. Вот и ветряные мельницы: когда дела на фронте идут плохо, генерал Рохо в шутку советует мобилизовать их в качестве орудий, а А.Г. рассеянно принимает этот совет. Вот и Санчо Панса — еврей-скрипач Сегундо — c порога заявляет: «Хочу быть вашим оруженосцем».
И самое главное — идеалы. А.Г., в отличие от того же Гитлера, не жаждет мирового господства. Он грезит о Кортесе и Писарро, о духе старой Испании, о покорении дальних земель и даже других планет. Кто виноват, что на пути к идеалам не обойтись без жертв? Поэтому, наверное, так легко проникнуться сочувствием к Аугусто Гофредо Авельянеде де ла Гардо: это всего лишь Дон Кихот, пришедший к власти. Но это и предостережение: милый и смешной Дон Кихот во главе государства, увы, непременно окажется диктатором.