100 лучших ароматов: цветочные

Osmanthe Yunnan — вершина творчества Жан-Клода Эллена и лучший аромат в коллекции Hermessence. Это не первый османтус парфюмера: была еще проба пера для The Different Company, прекрасный Osmanthus, в котором Эллена показал и мылкость, и кожу, и абрикосы — все, чем богата заглавная нота. Osmanthe Yunnan такой же легкий, прозрачный и струистый, как старший брат, но в танец семи вуалей здесь включается восьмая — тонкая нота чая с молоком. Она дает аромату рукотворное тепло, которого не хватало немного отстраненному Osmanthus: «Юньнаню» в отличие от последнего нужен человек, чтобы раскрылась вся его красота.

Парфюмер Доминик Ропьон сделал множество цветочных ароматов, ставших современной классикой: Ysatis и Amarige для Givenchy, Alien для Mugler, Une Fleur de Cassie для того же Frédéric Malle и т. д. Его конек — белые цветы и в особенности тубероза, главный парфюмерный хищник, который норовит разжевать все, что попало на зуб. Ропьон укрощает туберозу виртуозно — не хлыстом, а почесыванием за ухом: зеленые и камфорные «вершки», характерные для абсолюта туберозы, здесь мягче, чем у яростной Tubéreuse Criminelle Serge Lutens, а цветочные сливки легче топленого масла Fracas Robert Piguet. Это идеальная тубероза — сливочная, шелковая, сладкая и одновременно немного горчащая. Вполне safe for work.

Все прекрасно в Gold, кроме одного — совершенно неясно, как внедрить его в свою повседневность, собранную из офиса, походов в химчистку и периодических вылазок в новое веганское кафе на UberX. Gold невероятно красив (и очень дорог, что уж там), великолепный цветочный альдегидный аромат — в сравнении с ним бледнеет даже Chanel No. 5. Его роза, ирис и ландыш искрят, как шампанское, и переливаются, как бриллианты, в потоке света, который в этой интерпретации точно ближе к волнам, чем к частицам: Gold совершенно бесшовный — и раздергать его на ноты не получается. И не хочется.

Как и сами розы, их производные, которые используются в парфюмерии — эфирные масла, абсолюты, природные изоляты, — пахнут совершенно по-разному. Даже абсолюты из урожаев разных лет, пусть и собранных с одного поля, могут сильно отличаться, что сближает производство аромасырья с виноделием. Как следствие, розовые ароматы тоже очень многообразны — и степень их родства с неким собирательным образом розы неодинакова. Но есть Tea Rose — парфюмерный инди-хит 1972 года, идеально соответствующий архетипу: вот она, роза, большая и свежая, с плотной завязью, с чашелистиками, которые пахнут чем-то зеленым и едким, c геранью, смородиной и медом.

Мало что сравнится с ароматом нарцисса — зеленым, немного сенным и животным (в его абсолюте есть отчетливый тон теплого хлева, навоза). Этот цветок пахнет зверем, который весело извалялся в утренней траве, и «Праздник» — идеальный нарцисс, сказочная химера — и цветет, и зверствует в равной степени. Теперь Nicolaï продается в московском бутике «Акценты», но Le Temps dʼUne Fête там не найти, как и на сайте марки. В переписке Nicolaï отвечают, что есть небольшой запас, правда, восполняемый он или нет — не до конца понятно: честно признаются, что абсолют нарцисса подходящего качества стоит очень дорого и не всегда по карману небольшому независимому бренду. Тем не менее этот шедевр все еще можно заказать, написав или позвонив по номеру, указанному внизу.

Все ароматы Neela Vermeire сделаны Бертраном Дюшофуром и все посвящены эпохам в истории Индии: есть в коллекции Индия ведийская, Индия времен императора Ашоки, Индия колониальная. Bombay Bling! — запах новой Индии, вечно переживающей какие-то катаклизмы: то муссон, то экономический бум, то все манго у торговца фруктами на мумбайской набережной рассыпались. Нотой зеленого манго, с которой любит и умеет работать Бертран Дюшофур (сравните с его же Nuit de Tubereuse для LʼArtisan Parfumeur и LʼOr du Serail для Naomi Goodsir), и открывается аромат. Дальше — плотно сбитый, как сладкий молочный шарик гулабджамун, цветочный аккорд: плюмерия, тубероза, гардения, иланг-иланг. Есть пряности, дымок благовоний, что-то зеленое, может, листья банана с рисом внутри — все это поднимает фруктово-цветочный Bombay Bling! над многочисленными собратьями по жанру, под которыми трещат магазинные полки.

Encens et Lavande — белая ворона в семействе ароматов Serge Lutens, чистый, холодный и строгий. Своей структурой он напоминает меблировочную музыку Эрика Сати, состоящую из бесконечных повторов одной и той же простой музыкальной фразы. Здесь она собрана из ледяного ладана и травянистой лаванды, которые идеально друг другу подходят, как уд и роза или ирис и кожа. Сати очень нервничал, когда его меблировочную музыку слушали и комментировали: она, по его задумке, была продолжением интерьера и ее не следовало принимать во внимание. Но гипнотическая красота пьесы Vexations очевидна и завораживает, как и красота Encens et Lavande. Жаль, что последняя «звучит» на порядок меньше, чем, например, вот это десятичасовое исполнение.

В одном из последних выпусков мы уже рассказывали про тайского парфюмера Писсару Умавиджани. В этом году она привезла на Pitti Fragranze два новых аромата, о которых много будет написано, но первые три никогда не уйдут в архив, настолько они хороши — каждый в своем жанре. Issara — прекрасный зеленый фужер, Oud Infini — цветочно-удовый блокбастер с мощной «животиной», а Melodie de lʼAmour нужно пробовать всем любителям белых цветов, особенно тем, кто тщится найти настоящую, не пластиковую гардению. Здесь явно был использован очень качественный и дорогой абсолют: гардения «Мелодии» кажется почти зеленой в своей чистоте и свежести — без отзвуков земли, грибов и прогорклого масла, которые характерны для ноты.

Пятьдесят оттенков серого — не в том смысле, что разврат (ирис вообще не про это), а в значении спектра, с которым работает Iris Cendré. Это без всяких сомнений очень холодный аромат: над стылым пеплом ириса носится, как неприкаянный дух, угрюмый ладан — и кто-то грустно курит в стороне. Но хороши и цветы, и благовония, и сигареты — невеселые, ну и здорово.

Прекрасный жасмин (на самом деле их здесь три — индийский, египетский и марокканский), в котором удачно подсвечена главная особенность компонента, интересное противоречие в основе его аромата: запах жасмина зеленый и молочный одновременно. То же самое можно сказать о бамбуке, аире и фиговых листьях — их терпкая зелень растворяется в нежном молоке, и получается что-то такое, что нос, точнее озадаченный им мозг, определяет как «зеленые сливки». A la Nuit, если верить названию, должен нагнетать ночную негу, но жасмин здесь утренний, зеленоватый на просвет и совершенно равнодушный к задачам, которые любят ставить перед белыми цветами парфюмеры: соблазнять, навевать мысли о разврате и т. д. Просто жасмин, просто расцвел.

Из цветов горького апельсина добывают два экстракта: эфирное масло и абсолют. Первый называется нероли, второй — флердоранж. У нероли запах немного мыльный, легкий, прозрачный и свежий, а флердоранж звучит в более низком регистре: гуще, плотнее, темнее, медовее. Когда эти компоненты работают вместе и в верных пропорциях, как в Neroli Blanc, получается аромат с огромным количеством нюансов — с цветочной пыльцой, лимонным кремом, тонкой пудрой и воском простых церковных свечей.

«Выделения» сделаны с любопытством ребенка, для которого нет хороших и плохих запахов — есть только скучные и, наоборот, те, что интересно исследовать. Этот цветочный водяной аромат напоминает о чудесных и одновременно слегка отвратительных вещах родом из детства: мокрой ластовице купальника, оставленного сушиться на балконе, ведре с полными жуков кувшинками, которые дедушка-рыбак летом привез с далекого водохранилища, дачном баке с темной дождевой водой. Красивая и странная штука.