Документальное кино «Сохрани мою речь навсегда» Романа Либерова: кукла Мандельштам

Легко сказать, что «Сохрани мою речь навсегда» — фильм про Мандельштама, но что за фильм, в двух словах не объяснишь. Вроде документальный, основан на фактах, но при этом сделан в причудливой смешанной технике — по преимуществу анимационной (и тоже разной, от кукольной до метода перекладки), а еще разыгран за кадром выдающимися актерами — среди них Виктор Сухоруков, Чулпан Хаматова и Инна Чурикова. Замах на большое кино для проката в кинотеатрах, но методика временами напоминает о компилятивной эклектичности телепроектов Леонида Парфенова. Вместе с тем самая прямая аналогия — выдающаяся трилогия Андрея Хржановского по рисункам, стихам и прозе Пушкина. Вспоминаются и две картины Хржановского о Бродском, о котором другой свой фильм снял и создатель «Сохрани мою речь навсегда» Рома Либеров.

Он, впрочем, от этих и любых иных параллелей открещивается. Имеет право: 35-летний Либеров давно не новичок, у него свой стиль, своя команда, своя программа. Его фильмография впечатляет объемом и разнообразием: кроме картины о Бродском в ней фильмы об Олеше, Владимове, Довлатове, Ильфе и Петрове. Он человек литературы, страстно влюбленный в своих героев, фанатично увлекающийся каждым проектом и погружающийся в материал с головой. При всех возможных претензиях к перенасыщенному и не вполне оригинальному «Сохрани мою речь навсегда» в теперешней России вряд ли можно было предложить лучшую кандидатуру для исполнения сложнейшей задачи — изготовления большого фильма о трагической судьбе самого сложного русского поэта. Здесь задействованы все возможные ресурсы, сделана отважная попытка пересказать биографию нескучно и внятно, сюда, наконец, включены фрагментами лучшие стихи Мандельштама — и их очень много.

Даже слишком. Вглядываясь и вслушиваясь в «Сохрани мою речь навсегда», никак не прогонишь от себя максиму Козьмы Пруткова о невозможности объять необъятное. Хочется помечтать о фильме, основанном исключительно на «Воронежских тетрадях» или — представьте! — «Стихах о неизвестном солдате». А здесь — весь Мандельштам, жизнь и творчество, за неполные полтора часа. Строки торопясь накатываются друг на друга, как волны. Смешиваются эпохи, путаются участники, некоторых из них предлагается узнать в лицо без пояснений и титров — да ведь эта кукла Аня, вероятно, Ахматова, а эта кукла Коля, кажется, Гумилев? Как распутать этот клубок Ариадны, как прочесть этот список кораблей не до середины, а до финальных титров, ничего и никого не забыв и не перепутав?

Проблема не только в информативной перегруженности. Точно так же совершенно неясно, почему одни события проиллюстрированы документальными снимками, другие разыграны марионетками, а третьи — карикатурными двумерными фигурками, напоминающими об экспериментальной анимации «Монти Пайтон». Возможно, у автора фильма был сложный план, который уловит лишь самый чуткий зритель, но у нечуткого мелькает крамольная мысль: не для того ли попросту, чтобы публика не заскучала? И не для этой ли цели фильм порублен на мелкие главки, некоторые — буквально по паре минут длиной, снабженные изысканными, стилизованными под русский авангард заставками? Это выполнено с очевидным блеском, который, однако, не может избавить от законного недоумения.

Либеров назвал свой фильм «сочинением для кинотеатра со зрителем», и самая интересная задача для критика — попробовать представить себе адресата картины. Можно не сомневаться, что влюбленные в Мандельштама читатели, тем более — исследователи, найдут здесь массу условностей и неточностей, которые вызовут их раздражение. С другой стороны, допустим, умный старшеклассник или студент попросту не считает двух третей картины. Ведь необходимо, чтобы, услышав пару строк, ты тут же продолжил их в уме, а в голосе Хаматовой узнал стихи Цветаевой, иначе фильм не работает. Однако правильно ли было в разговоре о Мандельштаме опускаться до компромисса, искать путей к доступности? Не факт. Лучшие стихи этого поэта писались в стол — тоже, выходит, для себя и ни для кого. Или для того, кто, по слову Мандельштама, выловит брошенную в океан бутылку. В этом смысле устройство «Сохрани мою речь навсегда» вполне адекватно материалу.

По сути, перед нами фильм-памятник. На это указывает и сам заголовок, и открывающий «Сохрани мою речь навсегда» эпизод, в котором показаны, кажется, все мемориальные доски и монументы, связанные с Мандельштамом, вплоть до созданных съемочной группой граффити с цитатами из поэта. Есть и памятник нерукотворный — звучащая в начале и финале бодрая песня Noize MC. В памятнике главное — любовь, желание увековечить и чтобы не было административно-приказного формализма. По этой части у фильма Либерова все в порядке. Да, его персональный Мандельштам может не совпасть с вашим, но сколько читателей — столько поэтов. Мандельштам Либерова, например, не уязвимый гений со сложным характером, а вдохновенный шут (именно так звучит голос Сухорукова), не нашедший своего места в жизни чудак-юродивый. Нечто среднее между Чарли Чаплиным — мандельштамовским героем, «оловянный ужас на лице, голова не держится совсем» — и Францем Кафкой, но не настоящим, а куклой с пражских развалов. «Мало в нем было линейного, нрава он был не лилейного» — можно и так понять эти строки. Покончим с критикой и будем надеяться, что ваш личный Мандельштам совпадет с тем, которого вы встретите на экране.

Отступим в сторону, к совершенно другому фильму — «Кладбищу великолепия»

Апичатпонга Вирасетакуна, только что впервые показанному в Москве. Там предложена замечательная метафора: целый взвод солдат не воюет, а сутками спит, во сне участвуя в битве между войсками двух давно погибших древних королей. Кажется, в разгар до сих пор длящегося Года литературы в РФ мы оказались свидетелями такого же фантомного сражения. Расколотое российское общество постоянно вербует в свой лагерь то одного мертвого поэта, то другого: «Пушкин одобрил бы присоединение Крыма!» — «Зато Блок выступил бы против его аннексии!» — «Гумилев  воевал бы на Донбассе!» — «Зато Бродский  принципиально дезертировал бы!». Грядущее 125-летие Мандельштама, можно не сомневаться, отметят, да уже и начали отмечать с таким же боевым пылом. Одни припомнят, что он был замучен государством, другие, что хотел жить, дыша и большевея. Одни — что под собою не чуял страны, похоронившей его в неизвестной могиле, с гурьбой и гуртом, другие объявят автором «Оды» Сталину и певцом «русского мира». Каждый захочет, чтобы фартовый парень Ося Мандельштам был на его стороне.

Спасибо фильму, который не записывает Мандельштама в солдаты, известные или неизвестные. «Сохрани мою речь навсегда» отчетливо формулирует пусть банальную, но необходимую мысль: Мандельштам — он для всех. Или, что то же самое, ни для кого.