Кристофер Нолан: «Стивену Хокингу «Интерстеллар» понравился»
Автор «Начала» и «Темного рыцаря» рассказал Антону Долину о космическом реализме в его новом фильме «Интерстеллар», о причинах отказа от 3D и о том кино, которое он сам смотрел в детстве.
- Складывается впечатление, что «Интерстеллар» — фильм, к которому вы шли всю жизнь, своего рода opus magnum. Это так?
- Во всяком случае, я хотел снять огромную научно-фантастическую картину с очень давних пор. Можно сказать, с детства. Я вырос в годы, когда космические путешествия интересовали буквально всех. До сих пор помню тот день, когда увидел на большом экране первые «Звездные войны». Мне было семь лет, и это было сильнейшее впечатление. А вскоре после этого папа отвел меня в кино на повторно выпущенную «Космическую одиссею»… Наверное, с тех самых пор мне казалось, что научная фантастика — самое величественное и масштабное, на что вообще способен кинематограф. И я, конечно, мечтал осуществить что-то подобное.
- «Интерстеллар» — реалистичный фильм? Или астрофизики будут над вами потешаться?
- Ну по меньшей мере Стивену Хокингу — мы показали фильм ему первому — «Интерстеллар» очень понравился. С точки зрения науки я во всем доверял нашему исполнительному продюсеру, физику-теоретику Кипу Торну. Он выдающийся ученый, и для него этот фильм — тоже осуществление старинной мечты: поучаствовать в создании кинокартины, которая будет базироваться на конкретных научных данных, а не фантазиях. Верьте или нет, но самые невероятные и причудливые элементы «Интерстеллара» основаны на новейших открытиях физиков. Мы обходились без спекуляций и позволяли себе минимальные отклонения от научных изысканий.
Кристофер Нолан (справа) на съемках «Интерстеллар» с Мэттью МакКонахи
- Каково было вам — попасть из мира супергероев, которому вы посвятили трилогию «Темный рыцарь», в открытый космос?
- С каждым фильмом ты стараешься добиться чего-то, чего не делал раньше, и этой задаче «Интерстеллар» отвечал идеально. А уже потом можешь думать о том, как использовать что-то из ранних фильмов в новом. Например, невесомость: я изучил ее эффекты, когда снимал «Начало», и этот опыт очень мне пригодился сейчас. Очень многое в «Интерстелларе» суммирует то, что я делал раньше.
- Так составлялась та библиотека в комнате Мерф, где она совершает свое открытие? Я заметил на полках «Бесплодную землю» Элиота, «Противостояние» Кинга, томик Конан Дойля…
- Да, там на полках много важных для меня текстов. Не обязательно повлиявших на сюжет фильма, но просто как-то подействовавших на меня в прошлом. Некоторые посвящены физике, другие не имеют к ней никакого отношения. Одна из самых важных, наверное, «Флатландия», знаменитая викторианская фантастическая книга Эдвина Эбботта об одномерности, двухмерности и трехмерности. Но мы ни в коем случае не хотели, чтобы зритель разглядывал эту библиотеку и делал далеко идущие выводы, составляя список наших источников. Лишь некоторые корешки попали в кадр.
- А были какие-то книги, которые когда-то повлияли на вас и заставили пойти работать в кинематограф?
- Я много читал в детстве, но, как ни странно, первичны были все-таки фильмы. То есть «Космическая одиссея» помогла мне открыть для себя романы Артура Кларка, которые я обожал, буквально зачитывался, но ведь в начале-то был Кубрик! Если честно, сколько бы я ни прочел фантастики, куда большее влияние на меня оказали «Близкие контакты третьей степени» и «Инопланетянин» Спилберга.
- «Интерстеллар» — еще и фильм о семье. Вы работали над многими сценариями, этим в том числе, вместе с младшим братом Джонатаном. Расскажете, как вы пишете вместе?
- Этот процесс организован по-разному в каждом фильме. В этом случае все началось с Джонатана, задолго до меня: это к нему обратился Кип Торн и по его заказу мой брат начал придумывать сюжет и персонажей. Тогда предполагалось, что режиссером будет Стивен Спилберг. Я же знал о проекте от брата. Когда Спилберг отказался от «Интерстеллара», а я освободился после «Темного рыцаря», мне предложили взяться за фильм. Я немедленно согласился. Но, конечно, надо было все переделать. Прочитав сценарий, я решил, что сохраню общую канву и не буду трогать первый акт — его действие происходит на Земле. Но в целом мне хотелось, чтобы в «Интерстелларе» было больше тепла и человечности; это в определенной степени суммировало и то, что я разрабатывал в нескольких моих неосуществленных проектах. Джонатан был очень рад, что я стану режиссером, и передал мне сценарий. Дело в том, что мы не пишем вместе, а делаем это по очереди. Джонатан начинал, я дописывал, многое переделывал, потом опять отдал текст ему и так далее.
- А идея того, что любовь — такое же физическое измеряемое качество, как, скажем, скорость, масса тела или гравитация, — она чья?
- Моя. Я внес ее в сценарий практически в последний момент, когда мы уже собирались приступать к съемкам. Это как бы результат моего исследования взаимоотношений героев друг с другом и попытка ответить на вопрос, что значат и к чему ведут их чувства. Меня захватил этот парадокс: наука имеет дело с возможностями мозга, но чувства мы традиционно приписываем не мозгу, а душе. В этой области научный словарь очень скуп, практически бессилен. Я подумал, что это упущение надо как-то компенсировать.
- Для вас это личное, чувственное отношение к материалу — важная составляющая? Или вы способны перенести какой-то сценарий на экран отстраненно, работая с ним как ученый?
- Я не могу снимать фильм по сценарию, в котором не вижу своего отражения. Этот сценарий — обо мне. За время работы над фильмом у меня родились двое детей. Я помню, что в первой версии «Интерстеллара» Мерф был мальчиком, а я все переписал и превратил его в девочку, потому что только что стал отцом новорожденной девочки. Кстати, я сам не сразу понял, почему внес это изменение, до меня это дошло только потом. Безусловно, для меня крайне важно, чтобы возникало личное отношение к тому, что я снимаю. «Интерстеллар» — фильм об отце, и мое отцовство сыграло в этом решающую роль.
- Когда отца из вашего фильма вызывают в школу, учителя дочери ругают его за то, что он забивает ей голову рассказами о высадке американцев на Луну: по новой официальной версии программа «Аполлон» была грандиозной постановкой, придуманной для того, чтобы спровоцировать и разорить СССР, а на самом деле космос никому не был нужен. А знаете, в России есть книга точно о том же, только с советской точки зрения, — «Омон Ра» Виктора Пелевина.
- (Смеется.) Что вы говорите? Понятия не имел! Да, идеи носятся в воздухе. Вы же понимаете, лично я против теорий заговора. Конечно, американцы высаживались на Луне, это одно из величайших национальных достижений, я всегда гордился им и горжусь сейчас. Но мне понравилась сама идея: показать, как от людей скрывают информацию и переписывают историю, пытаясь таким образом спасти человечество от краха. Что, разумеется, невозможно, глупо и вредно.
- Отца — пилота Купера — играет Мэттью МакКонахи, сегодня один из самых популярных голливудских актеров. Но он не был таковым, когда вы его пригласили на главную роль! Вы сомневались в нем?
- Ни минуты. Других кандидатов на роль у меня просто не было. Мы пригласили его не потому, что он успешен, а только потому, что идеально подходил для роли. То есть, когда писался сценарий, никого конкретно я в виду еще не имел, но потом понял, что персонаж — особенный, и абы кто его сыграть не сможет. Купер — прирожденный пилот, в чем-то ковбой, эдакая американская икона. Не каждый может такое воплотить. Мэттью на это способен, и мне кажется, что он единственный актер… по меньшей мере единственная звезда, в которой сегодня есть эти редкие качества. Ведь при этом он персонаж очень сложный и многоплановый. Его отчаянная решимость дойти до самого конца, до предела в этом тяжелом путешествии должна быть разделена зрителем. Мне был необходим проводник, гид по космосу, который поведет публику за собой. И Мэттью это сделал.
- А как в вашем фильме появился ... (здесь должно быть имя еще одного знаменитого голливудского актера. — Прим. ред.)?
- Умоляю, не пишите о нем ни слова! Его появление в фильме — наш маленький сюрприз для зрителя, и мы стараемся об этом не говорить.
- Договорились. Тогда забудем об актерах и поговорим об изображении. Для огромного количества ваших поклонников это необъяснимый парадокс: вы такой страстный поклонник IMAX и почти полфильма сняли на их камеры, но при этом отказываетесь от 3D. Почему?
- Когда я вижу свой фильм, снятый на пленку и проецируемый на экран IMAX, то отдаю себе отчет, что использовал самую лучшую технологию воспроизведения изображения, существующую на планете. Ничего лучше этого изобретено не было, и я считаю, что кинематограф до обидного редко использует эту технологию. Я позволил себе поэкспериментировать с ней в «Темном рыцаре» и ужасно доволен результатом, в «Интерстелларе» пошел еще дальше. Что до 3D, то я осознанно не хотел его использовать. Ведь трехмерное изображение, конечно, вовлекает зрителя в просмотр, но при этом экран кажется меньше и ближе, чем на самом деле. А в IMAX 2D экран кажется, наоборот, необъятно гигантским. Когда я показываю черную дыру или кольца Сатурна, мне необходим именно этот эффект.
- Признайтесь, что вы сделали с Хансом Циммером? Он звучит как другой композитор. Хотя музыка к «Интерстеллару» — один из лучших его саундтреков.
- Что я с ним сделал? Позвонил однажды и сказал: «Мне нужен один день твоего времени. Я пришлю тебе письмо, и в нем будет притча, выражающая суть того, о чем я снимаю мой следующий фильм. Но там не будет ни заголовка, ни сюжета, ни даже жанра. Ты откроешь письмо утром, а потом потратишь целый день на то, чтобы написать музыку, наилучшим образом выражающую то, о чем говорит мое письмо. В конце дня ты сыграешь мне эту музыку, и именно она будет звучать в моем фильме». Он поступил так, как я его попросил. Мне кажется, он впервые написал не саундтрек к масштабному блокбастеру, а несколько тем, позволяющих ощутить что-то важное и неуловимое. Я смог объяснить ему эмоциональный смысл фильма — и это было до того, как я начал писать сценарий! Думаю, это помогло нам обоим. Я очень доволен музыкой к «Интерстеллару».
- Принцип крещендо, использованный в ней, по сути, отражает и построение интриги фильма.
- Крещендо, не имеющее разрешения и финала: все прерывается внезапно, на середине.
- Точно так же пока что выглядит и ваша карьера. А началась ведь она с «Преследования» — крохотного независимого триллера, стоившего 6000 долларов и победившего на фестивале в Роттердаме. Сейчас вы не думаете о том, чтобы снять что-нибудь такое же маленькое и дешевое?
- Это было бы интересной задачей. Однако я, к счастью, никогда не выбирал свои проекты исходя из того, сколько они стоят или в каком жанре выдержаны. Я не буду снимать маленький фильм просто для того, чтобы снять маленький фильм и что-то кому-то доказать. Но возьмусь за это с удовольствием, если найду тему и сюжет, которые меня увлекут и тронут.
- Расписание «Афиша»
- Билеты «Рамблер–Касса»