Джессика Честейн: «Хочу латексный костюм, шрам и кишки врагов на ботинках»

• Смешно конечно, что нам с вами надо сейчас поговорить про фильм, о котором вам нельзя ничего рассказывать, а из других источников — трейлеры и две строки в «Википедии». (Интервью состоялось до первого показа «Интерстеллар» — Прим. ред).

• Полный абсурд, согласна. Нам даже с родственниками запрещают это обсуждать, хотя им-то что. Крис (режиссер Кристофер Нолан. — Прим.ред.) капитально перестраховался. Я не могу даже вам сказать, кого играю.

• Взрослую дочку МакКонахи?

• Не знаю! Нет! Почему вы так решили?

• Ну из трейлера это ведь очевидно, нет? Сначала он обнимает на прощание рыжую девочку, потом улетает, а потом раз — и вы в кукурузном поле.

• Если я отвечу, то это будет спойлер. Лучше говорить о чем-нибудь более безопасном, а то я ведь как ляпну что-нибудь, потом проблемы будут.

• Хорошо. Давайте поговорим о кукурузном поле?

• Оно очень красиво горело. Чего вы издеваетесь? Безумие, конечно, но что поделать. Я правда уже успела дать, кажется, миллион таких интервью и привыкла. Сначала из меня пытаются вытянуть спойлеры, потом идут несколько общих вопросов — например, кто мне понравился больше, Малик или Нолан, а дальше уже начинают расспрашивать, настоящий ли у меня цвет волос, почему я не ем мясо, нет ли у меня романа с Мэттью МакКонахи. Иногда даже про собаку спрашивают.

• Тогда придется начать сначала. Расскажете спойлер?

• Нет, не расскажу! Да я сама ничего пока не понимаю, — там такое количество героев и сюжетных линий, что мне бы тоже хотелось узнать, что у Криса из этого вышло. Ну вот вы представляете себе, как обычно выглядят фильмы Кристофера Нолана? Их ведь сколько ни спойлери, сколько ни обсуждай — все равно ничего не поймешь, пока сам не увидишь. А иногда даже и после! Попробуйте пересказать кому-нибудь «Начало» — дело даже не в том, что у вас не получится, просто непонятно, на фига. Вот и про «Интерстеллар» даже при желании не получится особенно много рассказать — ну да, визуально сложный, много сюжетных наворотов, половина действия происходит в открытом космосе. Но это и так понятно всем, кто видел афишу и прочел на ней имя режиссера. Мне в нем нравится совсем другое: «Интерстеллар» — очень глубокий фильм о том, существует ли что-то после расставания. Мне кажется, многие очень удивятся, что Кристофер Нолан снял такое эмоциональное кино.

• В каком-то интервью вы его даже сравнили с «Древом жизни».

• Да, но я не в том же смысле… не думайте, что там какая-то похожая история. Или творческий метод, или подход к съемкам. В плане работы у Терри (режиссера Терренса Малика. — Прим. ред.) все было куда загадочнее. Крис только после съемок начинает секретничать и хитрить с монтажом, на площадке у него все очень четко, организованно, всегда по расписанию… Простите, я отвлеклась. Я хотела сказать, что это совсем-совсем разные фильмы. Просто в «Древе жизни» довольно значительная часть посвящена сотворению мира — динозавры, Большой взрыв, рождение Вселенной. В «Интерстелларе» мы отправляемся в открытый космос — туда, где черные дыры, кротовые норы и все такое. Но оба фильма на самом деле о семье. О том, что семья — это тоже маленькая Вселенная.

• А вы вообще как к фильмам про космические путешествия относитесь?

• Обожаю фильмы про космические путешествия! «Звездные войны», «2001 год: Космическая одиссея»… Знаете, почему я вообще стала актрисой?

• Посмотрели «Звездные войны?»

• Не совсем. Я была тем ребенком, который все время пропадал после школы в кинотеатре. До сих пор очень люблю ходить в кино — когда я впервые оказалась в Каннах, то чуть не умерла от счастья. Там же можно взять бедж и смотреть кино! Целый день! Боже, храни Канны. Так вот, одним из первых фильмов, который я увидела, был «Планета обезьян», с него и начался мой роман с кинематографом. Но больше всего меня тогда поразила мысль о космических путешествиях и жизни на других планетах. Хорошо, что сейчас режиссеры снова потихоньку берутся за фильмы про космос: «Гравитация», тот же «Интерстеллар». Возможно, это значит, что подзабытый интерес человека к освоению Вселенной возвращается.

• А расскажите про Нолана, какой он? Зануда?
• Нет, Крис — человек ума, который точно знает, чего хочет, и при всех своих бюджетах работает как независимый режиссер, у которого каждая копейка на счету. Это поначалу меня страшно удивило — казалось бы, гигантская съемочная группа, гигантская площадка, павильоны, которые строятся сутками. Ты морально готовишься к тому, чтобы провести полдня за репетициями и дублями, но тут приходит Крис, делает три дубля — и все, снято, поехали дальше. Он получил, что хотел, ты сделал то, что просили, все могут гулять. Но он вовсе не нудный, нет — может ляпнуть что-нибудь эдакое на площадке, шутку какую-нибудь идиотскую. А вот Терри думает сердцем: он создает фильм в процессе, и этот процесс — настоящее волшебство. У меня есть любимая история о том, как это — сниматься в фильме Терренса Малика. Снимали мальчишек, лазающих по деревьям. Прикатили подъемники, краны, страховочное оборудование, все эти вещи. Я занимаюсь своими делами и вдруг слышу: «Джессика! Походи тут немножко туда-сюда, мы хотим снять, как твои ноги ступают по траве, потом поднимаются над землей, а потом снова опускаются. Давай побыстрее, у нас на это всего пара минут». Меня прицепили к крану, начали снимать, ничего не получалось. А я была так счастлива — вспомнила почему-то, как училась в балетной школе, смеялась и делала ногами в воздухе какие-то пируэты. И тут Терри кричит «Вот оно! Давай же, танцуй! Танцуй!» Я отталкивалась от дерева и кружилась в воздухе, а они снимали это на камеру. Результат вы видели. Мы не придумали это, просто так вышло. Все фильмы Терри складываются из таких вот случайностей.

• Все, кстати, идет по вашему плану — поговорили про спойлеры, обсудили, в чем разница между Ноланом и Маликом…

• А теперь давайте я наконец расскажу вам про Чаплина! (трехлапая собака Честейн, спасенная из приюта. — Прим. ред.). Боже ты мой, чего только на самом деле у меня ни спрашивают… рассказывать о фильме, о котором нельзя рассказывать, это еще ерунда. Актерская профессия все-таки обязывает находить ответ практически на любой вопрос, каким бы странным, некорректным или нелепым он ни казался. Принцип всегда один: надо быть милой и ничего не говорить по существу.

• Полезный навык для политика.

• И для женщины! Сразу начинаешь всем нравиться. Вообще, эмоциональный контроль — очень важная штука, без него ни в жизни, ни тем более в кино никуда. Важно научиться в нужный момент достать из себя любую эмоцию — не изобразить ее, а именно почувствовать. Страх, любовь, беспокойство. Что угодно. Только если актер сам что-то чувствует, это может почувствовать зритель. Мне важно, чтобы все было по-настоящему, ведь фильмы должны быть о жизни, а значит, актеру нельзя от нее абстрагироваться и погружаться в какое-то монолитное профессиональное состояние, в котором он полчаса что-то изображает, а потом вылезает обратно и идет в буфет.

• Есть ощущение, что среди актрис своего поколения вы серьезнее всех относитесь к профессии, вас за это даже периодически сравнивают с Мерил Стрип.

• Прекратите. Мерил Стрип — одна на всю планету. Никто не может сравниться с Мерил Стрип. Знаете, однажды в театре она зашла ко мне за кулисы поблагодарить за спектакль. Я чуть в обморок не грохнулась! За всю свою жизнь я была так впечатлена только дважды — второй раз, когда сама заходила подарить цветы Изабель Юппер после спектакля. У меня потемнело в глазах, я едва могла говорить. Это моя самая любимая актриса на свете, я обожаю ее, кажется, всю жизнь. Видели «Пианистку»? Этот фильм научил меня всему, что я знаю о своей профессии. Потом мы с Юппер даже выпили кофе. Говорили о кино, о театре. Все это время под столом у меня страшно тряслись колени.

• Вообще вы похожи на человека, который почти ничего не боится.

• А вот и неправда, я трусиха. Например, я всегда плачу, когда съемки подходят к концу, потому что боюсь, что это никогда не повторится или что в следующий раз будет совсем не так. Вообще, смешная штука: в жизни я очень многого боюсь — высоты там, лягушек. Но если по сценарию я должна буду прыгнуть в колодец с лягушками, я это сделаю. Я всегда выбираю фильмы, где придется делать что-то очень страшное, потому что это достойный предлог, чтобы наконец-то перестать бояться.

• И что самое страшное вам приходилось делать?

• Подводную сцену в «Древе жизни»! Я очень боюсь утонуть, очень-очень. И нырять. И плаваю так себе. А мне надо было задержать дыхание и нырнуть в ледяную воду, в этом огромном, дурацком, неуклюжем платье. Полчаса простояла там в истерике и просто не могла. В конце концов меня схватили за руки и за ноги, опустили прямо на дно этого ледяного ручья, и на ноги мешок с песком, чтобы не всплыла. Мамочки, как же это было страшно, до сих пор с ужасом вспоминаю.

• Раз уж мы заговорили про ужасы — а на съемках «Мамы» было что-нибудь такое?

• Ой, там я сама на ужасы напросилась. Прочитала где-то, что Джонни Депп иногда просит наушник, чтобы слушать саундтрек к сцене. Я решила последовать примеру коллеги и попросила музыку на одной из самых страшных сцен. Фильмы ужасов ведь без этого не работают, верно? В результате сама до смерти перепугалась. Но, вообще-то, это были интересные съемки: мне по сюжету надо было на играть на басу, а я, естественно, не умею, только на укулеле кое-как ­бренчу. Ничего, научилась. Героиня должна была быть коротко стриженной брюнеткой, и режиссер меня чуть ли не со слезами на глазах упрашивал не краситься: «Давай она будет рыжая, ну какая разница. Тебе, что, волосы не жалко?» «А вот нет, хочу играть как надо — и все тут». А еще мне сделали огромную татуировку осьминога, прям целый рукав. Я прямо как Лисбет Саландер была, красота нереальная.

• У вас вообще, похоже, нет предубеждений насчет выбора ролей — что удивительно, учитывая статус одной из лучших актрис современности, кучи наград, номинацию на «Оскар», «Древо жизни», «Цель номер один» и так далее.

• Я считаю так: ничему в жизни нельзя научиться, если бояться провала. Поэтому я всегда подписываюсь на что-то крайне сложное, где рискую потерпеть поражение. Пусть я буду ужасна, пусть меня все засмеют, но я все равно многому научусь. Я могу сняться в плохом фильме, а могу быть единственным чудовищным участником хорошего — и то и другое обязательно пойдет мне на пользу. Всем, чего я добилась в жизни, я обязана своему решению всегда выбирать рискованные, неочевидные проекты. Больше всего на свете я боюсь стать актрисой, которую постоянно зовут на одни и те же роли. Я хочу играть разных женщин, говорящих по-разному, с разным цветом волос. В боевиках и мелодрамах, в фильмах ужасов, в экспериментальном кино, да где угодно. В кино про супергероев! Кстати, там я несколько раз чуть не оказалась. Но есть серьезная проблема: я не хочу быть подружкой супергероя. Не хочу быть дочерью супергероя. Хочу латексный костюм, шрам на лице и кишки врагов на своих ботинках. Вот это было бы здорово, согласны?

Этот материал был опубликован в журнале «Афиша» №20 (380) с 3 по 16 ноября 2014 года.