Hoavi, Phil Gerus и другие

«Я всегда увлекался музыкой, хип-хопом, раньше танцевал брейк-данс, но потом заработал себе травму спины и не смог дальше продолжать заниматься этим профессионально. Позже я посмотрел фильм «Скретч» и понял, что все еще могу существовать в любимой культуре, но уже немного с другой стороны — крутить пластинки, заниматься тернтейблизмом. Собственно, с этого и началось мое путешествие в мир звуков, только, в отличие от танцев, это уже был его микрокосм. Я начал читать о том, как создается музыка, с помощью чего ее создают и в итоге стал тем, кем я являюсь сегодня. То есть мой источник вдохновения — музыка. Это замкнутый круг! Прошедший год для меня был очень продуктивным — я основал собственный лейбл Shells Rattle, на котором собрал отличную компанию музыкантов-экспериментаторов из России, Японии и США. Мы выпустили уже несколько записей — первый релиз вышел на пластинке из поликарбоната, остальные два на пленках, среди которых и мой дебют. Пластинки, кассеты — для меня это что-то живое, то, что можно ощутить физически, и то, что имеет душу и свой собственный звук. Я родом из маленького городка Кинешма Ивановской области, там до сих пор где-то лежат целые стопки кассет с джанглом, брейкбитом и хип-хопом. В общем, что для меня значат кассеты, винил — это не объяснить словами, это любовь навсегда». 

«Мы выступали вместе с Hoavi в Петербурге, у него отличная музыка. Она как будто рождается в каких-то неизведанных уголках сознания. И его дебютная кассета — это нечто. Затекстурированное, стопроцентно пленочное приключение!» 

«Мои родители говорят, что я вырос, катаясь кругами на трехколесном велосипеде по комнате под песни Фила Коллинза и Майкла Джексона. Еще у нас всегда была барабанная установка папы, которая занимала большую часть комнаты, так что музыка была буквально везде! Первые занятия по классу фортепиано начались еще в раннем детстве, у нас было семейное трио, играли фанк и джазовые стандарты. Параллельно я часто слушал радио-проект «Станция», где много рассказывали про тогдашнее состояние электронной сцены. Понятно, что непростая «химическая» реакция формирования вкусов с бурным выделением тепла шла полным ходом. Часто задумываюсь о том, как во мне совмещаются настолько, казалось бы, несовместимые компоненты. Кстати, фортепиано и до сих пор остается главным средством выражения моих музыкальных идей — я мыслю фортепианными текстурами, которые впоследствии могут трансформироваться в иные образы. Очень большое влияние на мою музыку в свое время оказали Чик Кореа, Херби Хэнкок, Майлс Дэвис, Джон Колтрейн — прежде всего джазовые музыканты, хотя в моем плейлисте всегда найдется место для Скрябина и Рахманинова. Музыка 80-х для меня — это расцвет электроники, сегодня электроника тех времен перестает звучать как «пластмасса», обрастая новыми контекстами — получая огромное джазовое влияние. Нынешний год для меня — год незабываемых выступлений. Вечеринки и фестивали в Москве, Питере и Краснодаре, пребывание на Red Bull Music Academy и многое другое. Вообще, если сравнивать то, что происходит на отечественной электронной сцене с положением дел в «живой» музыке, то наша электроника цветет и благоухает».

«Хотя Фил пишет, на мой взгляд, очень простую музыку, у него все в порядке, все на своих местах. Все эти визуальные образы — женщины из 80-х, очень чувственно. У него классическое образование, фортепиано, весь этот сложный софт вроде Max/MSP, а параллельно играет этот музон — такой простой-простой, по-другому и не скажешь. Когда он приезжал к нам и выступал с лайвом на море, он оказался действительно очень интеллигентным, воспитанным, очень таким чувствующим парнем. И музыка у него очень интересная. Сначала показалось, что, мол, он на всей этой волне 80–90-х, ничего особенного, но потом я расслушал и понял, что неправ, — у него очень интересная музыка, аутентичная. Я думаю, что Фил мог бы сколотить нефиговый оркестр — вот это было бы!»

«Музыкой я начал заниматься с детского хора — пел там 7 лет, пока не начал кататься на скейтборде. Потом я увлекся битбоксом, поучаствовал в нескольких фестивалях (парочку даже выиграл), купил себе виниловые проигрыватели и заинтересовался хип-хопом и фанком, в Тюмени у меня даже была своя фанк-группа. Вообще, я очень люблю петь. Делает это мои выступления необычными или нет — мне не важно. Я вообще не парюсь по поводу ярлыков. Музыка, и вообще творчество любого рода, это чистая энергия, тогда как я выступаю таким проводником — то есть, по сути, я есть инструмент, я провожу эту энергию через себя. У меня часто бывает, когда я слушаю уже готовый трек и думаю: «Это правда я написал?» 

«Чед передал нам свою музыку через Сергея Сабурова, с которым мы занимаемся лейблом. И мы, недолго думая, решили сделать релиз. Его музыка очень глубокая, в ней много слоев и деталей, у него очень яркие и живые выступления. Он часто использует голос и вокодер, обращается к публике и делает паузы между треками — это очень редкий способ выступления среди электронщиков, которых я знаю. Ждем, что Чед продолжит развиваться и дальше, ну а мы будем ему в этом помогать».

«Один из наших главных проектов с Матиасом — это The District Union, студия и группа на ее базе. Мы создавали студию собственными руками — организовали пространство наподобие системы «спутник-орбита», вдохновившись архитектурой первого терминала аэропорта Шарль-де-Голль в Париже. Избавились от компьютера и пульта в центре, установили независимые мобильные модули с различными инструментами, расположили пульты друг напротив друга — такая конфигурация подразумевает больше взаимодействия между музыкантами, это одна из основ Cómeme.
Мне кажется, музыка — это про радость и танцы до упада, это творчество. Тот, кто творит, всегда находится в начале пути — особенно сразу же после самолета на незнакомой сцене перед публикой, которая пришла танцевать и развлекаться. А независимый музыкант — это экстремальная профессия, все непредсказуемо. Типа автогонок, только вместо болида у тебя твоя музыкальная технология. Недоработал, недокрутил, зазнался — все сразу слышно. Цельность ума, любовь — вот что мной движет. Нет любви — нет и ходу. А если все правильно, без чепухи, то такая мощь появляется, что тут же все кнопки на ON и всю ночь настраиваешь барабаны, звонишь в колокола; в общем, творишь».

«Сейчас я живу в Питере, работаю в веб-студии, занимаюсь лейблами, блогом, вечеринками и прочим. А собственно музыку я пишу еще со времен музыкальной школы, с детства, наверное, уже лет 15. Причем музыку очень разную — от хип-хопа до фолка, это всегда зависело от моих личных пристрастий, я переслушал очень много всего. Стоит, наверное, отметить, что в родном городе в условиях отсутствия интернета найти единомышленников было невероятно сложно, зато сейчас я понимаю, откуда столько 17-летних гениев в музыке: общение — лучший творческий катализатор. То, что я делаю сейчас, это что-то между хаусом, диско и всем остальным, где есть «прозрачный» грув — я не сторонник психоделии и витиеватости в танцевальной музыке. Клубная составляющая всегда останется для меня способом ощущать в будничной жизни какое-то движение — больше всего на свете я боюсь бездействия, застоя, и поэтому клубная культура для меня — символ активности. Другое дело, что клубную музыку вряд ли можно назвать глубокой. Отсюда взялся проект Ifwe и прочее. Я скептически отношусь к успеху в российских реалиях, все-таки тут людям не до музыки в большинстве своем. Но, слава богу, я останусь тут не на всю жизнь. Вообще, не стал бы отделять русскую сцену и наших музыкантов от мирового контекста — те, кто не делает музыку, как я ее называю, «с русским душком» (что больше походит на глумление над музыкой), а их очень немного, рано или поздно заявляют о себе на весь мир, гоняют в Америку и Японию с диджей-сетами. Но никто из них не ориентируется на Россию как на место, где можно и стоит развиваться. Хотя бы потому, что у нас напрочь отсутствуют слушатели — грустно видеть, как в абсолютно пустом питерском баре играет человек (за пару тысяч рублей), который объездил весь мир с гастролями и продал несколько тысяч копий своего альбома». 

«Я никогда не замыкался на каком-то одном стиле, «прямой» или «ломаной» бочке, делая вечеринки или играя музыку, а любые стилевые штампы я всегда воспринимал как снобизм или просто глупость. Сашины демки, которые он мне прислал сразу после знакомства, понравились нам с коллегами с первых же секунд, и мы почти сразу подписали треки на лейбл — так и появилась пластинка «Jesus». Замечу, что после этого Сашу стали часто звать играть на «бейс-вечеринках», если можно так выразиться. Так что сотрудничество получилось плодотворным во всех смыслах, и мы планируем продолжить его в будущем».