перейти на мобильную версию сайта
да
нет
Архив

«Мне надоело быть милашкой. Мне надоело быть кокетливой»

Энни Кларк (она же St. Vincent), самая красивая из девушек, сочиняющих умную поп-музыку, и самая умная из сочиняющих красивую, выпускает свой третий альбом «Strange Mercy». «Афиша» публикует беседу с Энни.

— Вас как-то давно не было слышно, полтора года целых. Вы же раньше говорили, что не любите отдыхать?

— Да, я люблю Дэвида Мэмета цитировать: «Ненавижу каникулы. Совершенно нечем заняться». Но с прошлым годом другая история. Я помню, как мне накануне него приятель сказал: по китайскому календарю наступает год Тигра, будет сурово. Так и вышло. Было очень тяжело — в личном плане. Я потеряла нескольких дорогих мне людей — и нет, речь не о бойфренде, но подробнее говорить не буду, простите. В результате месяцев шесть я не делала вообще ничего. Не выступала, не записывалась, просто сидела и горевала. И многое переоценила за это время.

— Например?

— Ну, например, мой предыдущий альбом, «Actor». Когда я его записывала, у меня неочевидные были задачи. Скажем, мне хотелось, чтобы, если я использую в песне инструмент, он функционировал не так, как принято. Чтобы барабаны играли мелодию, допустим. И все такое прочее. Сами песни были последним, о чем я думала. Это как потратить восемь часов на присыпку и полчаса — на сам торт. Нет, это возможный метод, конечно, но постоянно так работать довольно тяжело. Ну и потом — все мы не молодеем…

— Ой, да бросьте, вам же 28 всего.

— Да-да, мне говорили — не поднимай эту тему, засмеют. Нет, конечно, я не старушка пока. Но я взрослая женщина — это точно. Мне надоело быть милашкой. Мне надоело быть кокетливой. Мне надоели подмигивания и улыбочки. Сколько можно, в самом деле.

 

В подтверждение вышесказанного на альбоме «Strange Mercy» есть песня с рефреном «я больше не хочу быть твоей чирлидершей»

 

 

— И теперь вы решили с этим бороться?

— Вроде того. Было так: в прошлом октябре я почувствовала отчаянную необходимость уехать из Нью-Йорка — этот город иногда становится невыносимым, пожирает тебя заживо. Договорилась с моим приятелем, барабанщиком Death Cab for Cutie, у которого есть маленькая студия в пригороде Сиэтла. Поехала туда. Компьютер оставила в Нью-Йорке. Телефон отключила. Не проверяла почту месяц, не брала трубку — некоторые даже за меня волноваться начали. Заселилась в гостиницу и на следующий день приступила к работе. Надевала проверенные туфли, деловой костюм, шла в студию — и работала по 12 часов в день, писала и писала. Это был полезный опыт — даже если у тебя нет вдохновения, когда ты столько играешь, что-то из тебя вылезает. Возвращалась потом в гостиницу, ужинала в полном одиночестве с книжкой и бокалом вина, ложилась спать — и на следующий день по новой. И так в течение месяца.

 

 

«Раньше я сидела за компьютером, сочиняла очень сложные демо. А тут у меня случилась такая технологическая детоксикация»

 

 

— Непросто вам было, наверное.

— Да, к третьей неделе я уже умирала — так хотелось с кем-нибудь поговорить. В иные дни все было прекрасно, в другие я начинала переслушивать то, что записала, и думала: господи, какое говно! Что я здесь делаю?! Но я себе поставила очень строгие правила — и старалась их придерживаться. Провести в студии месяц, не использовать ничего, кроме фортепиано, гитары и самой себя.

— И зачем так сурово?

— Понимаете, мне надоело пытаться быть «серьезным музыкантом». Я же какое-то время училась музыке — ну и учителя тебе вбивают в голову кучу критериев, которым ты якобы должен соответствовать, если хочешь быть состоятельным. Ерунда все это. Как Чарли Паркер говорит: «Если это хорошо звучит, значит это хорошо». Я же раньше как делала: сидела за компьютером, сочиняла очень сложные демо, все-все прописывала — дальше оставалось только партитуру разыграть. А тут у меня случилась такая технологическая детоксикация. Я совершенно не волновалась по поводу аранжировок, я писала именно песни-песни. Это банально звучит — но, честное слово, я никогда раньше так не делала! У меня нет детей, слава богу, но почему-то мне кажется, что третий альбом — это как третий ребенок: ты уже не говоришь ему, во сколько надо быть дома, не переживаешь, что у него растрепаны волосы, когда он с утра уходит в школу, ты позволяешь ему быть таким, какой он есть. Вот этого я хотела от песен — чтобы они были, какие есть. К тому же я люблю поп-музыку. Обожаю Джанет Джексон. Я недавно переслушивала ранние записи Мадонны, которые Нил Роджерс продюсировал, — боже, какие они крутые! Там такие синкопы! Когда мы сели уже с музыкантами делать альбом, я хотела как раз такую ритм-секцию — классную, сексуальную. Мы ставили себе такую задачу — чтобы в песне был четкий грув, но при этом какая-нибудь одна маленькая деталь, неправильность, которая бы цепляла ухо. Ну и мне кажется, что все получилось. Эти песни живут и дышат больше, чем все, что я до этого записывала.

 

Значительную часть клипа на песню «Cruel» Энни Кларк проводит, лежа в могиле

 

 

— Я бы не сказала, что альбом очень уж простой. Песни красивые, при этом часто про жуть какую-то.

— Это для меня как раз абсолютно естественно — я часто ставлю рядом красоту и что-то чудовищное. И это не чтобы как-то сманипулировать слушателем, душу ему растревожить. Это просто потому, что меня в детстве преследовали панические атаки. То есть жизнь прекрасна — и вдруг в один момент ты оказываешься в бездне. Я даже помню, как это началось: я подняла голову и подумала — какое огромное небо, в какой исполинской вселенной я живу, и вся эта вселенная наполнена хаосом. И мне стало дико страшно. Это такая вещь, которая может тебя накрыть в любую минуту. Нет, вы не подумайте, сейчас вроде все в порядке. Но осадок, как говорится, остался. Альбом называется «Странное милосердие», и он правда про это — про катарсис, который наступает посредством секса и насилия, такой странный способ освободиться.

— Вы вот говорите, что не хотели подмигивать, при этом у вас первая же песня на пластинке по фильму Эрика Ромера называется. Тут нет противоречия?

— Ну я же не такие подмигивания имею в виду, я про девичье. А культура — она же все равно в нас сидит, вся наша жизнь ей так или иначе определяется. Я вот сейчас читаю книгу «Sex at Dawn». И там очень интересная теория формулируется — что все наши идеи моногамии и брака обусловлены структурой аграрных обществ. Почему общество устроено так, что мужчине важно быть хозяином — ну в сексуальном смысле — матери своего ребенка? Зачем вообще тебе знать, что ребенок твой? Потому что это связано с правом собственности. То есть надо быть осторожными с тем, что мы считаем своей природой. Многое из этого — та же культура, просто мы об этом давным-давно забыли.

 

Альбом «Strange Mercy» выходит 12 сентября на лейбле 4AD. Послушать альбом полностью и бесплатно можно здесь.

Ошибка в тексте
Отправить