Я русский бы выучил: зачем иностранцы,которые не живут в России, учат наш язык

«Я решил учить русский, потому что интересовался Восточной Европой. Получил стипендию на год и попал в Нижний Новгород, хотя была возможность делать это в Питере. На самом деле это было хорошее решение, там мало иностранцев — я фактически был вынужден заговорить на русском языке. 

В Нижнем я прожил год, еще год в Питере и путешествовал в Казань, Владимир, Кострому. Некоторые вещи в России мне показались неожиданными. Например, когда садишься в маршрутку, тебе надо передать деньги водителю через пассажиров впереди тебя. Мне это понравилось, но, думаю, в Барселоне деньги бы не добрались до водителя. Другие моменты повергали в шок — в частности, то, что связано с гендерными ролями. Как-то раз мы с моей русской подругой накупили кучу продуктов в магазине, и, поскольку мой рюкзак был заполнен, я предложил разделить покупки между нами. Она удивилась: «Ну Давид, я же девушка!» Я думал, что она просто шутила, но она в самом деле рассердилась на мое предложение. В Испании мы обычно делим тяжести, и совершенно неважно, какого вы пола. Вначале я думал, что русские и испанцы, каталонцы очень разные. Но в конце концов, когда начал дружить с русскими, я понял, что и мы, и вы страстные люди и любим радоваться жизни. А благодаря русскому я сейчас нашел работу здесь, в Барселоне».

«В детстве я занималась балетом, как и все девочки, читала много книг об истории балета, известных балеринах. Поэтому у меня было очень романтическое представление о России — я всегда связывала вашу страну с искусством. Потом, когда я начала учить историю в школе, поняла, насколько важна была роль России в истории Европы. Увлекалась историей СССР. В университете я пошла на курс «Европейские исследования», и мне надо было выбрать 2 языка из списка — французский, испанский, немецкий, итальянский, польский и русский. Я выбрала французский и русский — он был самым интересным. 

Вначале было сложно, почти невозможно. Трудно было даже составить предложение, я не понимала, как слова взаимодействуют друг с другом. Самым сложным оказались глаголы, особенно глаголы движения и вид глаголов. И лексика — все слова звучали одинаково! Сейчас, спустя 7 лет, язык еще кажется сложным, но не невозможным. Еще я считаю, что русский — очень мягкий, ласкательный».

«Все началось, когда моего отца отправили в Москву. Были варианты — учиться в американской или британской школе. Мне было 15 лет, я выбрал американскую и выдержал там неделю. Я хотел с русскими учиться! Отец предложил мне найти школу самому, и мы с его переводчиком нашли лицей на Кленовом бульваре. Я поступил в 10-й класс, оказавшись единственным иностранцем. Первое время ко мне все подходили, чтобы сравнить цвет кожи, — все одноклассники были такими белыми! На меня смотрели как на инопланетянина. Но все равно приняли очень хорошо, даже жарко — и сразу же научили меня мату! 

Мне тогда очень нравился рок-н-ролл, у меня были волосы до плеч, и я весь в черном ходил. На третий или четвертый день я пошел гулять с двумя русскими девушками. Идем, говорим по-английски; остановка автобуса, там чувак сразу начал мне по-русски что-то кричать — я не понял ничего. Переходим по переходу, там тоже три чувака начали смеяться надо мной. В общем, после буквально трехсот метров девушки сказали, что пора нам домой возвращаться, — это был сильный старт. В Москве меня часто принимали за грузина или армянина, и у меня тут были плохие опыты. Например, в День ВДВ. Нас было трое, мы вышли на «Киевской», идем по парку. К нам подходят трое. «Вы иностранцы!» — говорят. И дальше с расспросами: «А что ты здесь делаешь? У тебя есть русская девушка?» Я сказал, что изучаю тут русский, потому что папу сюда отправили, и что девушка моя мексиканка. А моего друга аргентинца спросили, что он думает о скинхедах. Он ответил, что они все с ума сошли, их деды на войне против фашистов воевали, а они…» Эти ребята такие: «А мы скины!» И бум — у одного из парней в руках появился огромный нож. У меня было триста евро и билет в Амстердам в сумке — я замер, не мог пошевелиться. Те парни стали бить моего друга — очень сильно. Я кричал: «Милиция, помогите!» Меня не тронули, но другу сломали нос и сильно избили. После этого я перестал ездить на метро вечером. 

Но я сохранил теплые чувства к России — это новая часть мира, как Америка была раньше. Тут очень много возможностей для развития. Русских я очень люблю — моя сестра живет в Москве, и парень у нее местный. Русские очень буйные, с гопниками я не хотел бы встречаться больше».

«Когда я учился в университете, надо было выбрать специальность. Я сначала хотел заниматься Ближним Востоком, но потом узнал, что Россией в нашем универе мало кто занимался. 

Так как чешский и русский — представители одной языковой группы, я бы не сказал, что русский сложный. Похожие слова, похожая грамматика. У нас на один падеж больше: у нас семь падежей, у вас шесть. Учил без проблем. Я знаю, что, наоборот, русским студентам сложнее учить чешский, — я сам преподавал чешский, и один мой ученик постоянно искал какие-то сходства в языках. У нас в словах другие окончания, а он искал логику и не мог ее найти. Но я могу понять коллег-американцев или немцев, которые довольно часто воюют с русским языком. 

Я бы не сказал, что мое представление о России как-то изменилось после того, как я выучил язык. Я вижу язык как средство общения, но чтобы он как-то помог понять Россию… В связи с нынешними обстоятельствами — скорее наоборот, извините. Текущая ситуация для меня и моих чешских коллег сугубо негативна. Я не знаю почему, но, когда я приезжаю в Прагу, единственный язык, который я слышу в метро, — это русский. И меня это, если честно, напрягает. Потому что я приехал домой и хочу слышать чешский язык. И я знаю, что моих коллег это тоже раздражает, потому что есть определенные нюансы в связи с политикой. Я понимаю, что это просто туристы: русские, или украинцы, или молдаване... Но, к сожалению, это коллективная ответственность, не побоюсь этого слова. Жертвой современной российской политики пал в том числе и язык, который прекрасен, я его очень люблю. И ни в коем случае не жалею, что выучил русский язык».

«Когда мне было 13, мне надо было выбрать школу, в которой я буду учиться. Я пошла посмотреть презентацию одной школы, и мне понравилось, как учительница русского языка говорила о своем предмете. Ну и я выбрала ее. Я почти ничего не знала о России — только самые распространенные стереотипы: там холодно, пьют водку, есть мафия, есть богатые люди и очень бедные люди — и они все очень холодные, как и погода. Ой, чуть не забыла о медведях: дескать, «они гуляют по Москве». 

Я думала, что, зная этот язык, будет проще найти хорошую работу. Но после школы я уже была влюблена в русский и решила продолжить учить его также в университете. У нас в Италии занятия велись на итальянском, и разговорная практика с носителем была только раз в неделю. Несмотря на это, преимущество есть: с грамматикой все было хорошо. Но тяжело! Что это за совершенный и несовершенный вид? И глаголы движения! Ну сколько ж можно двигаться по-русски? А говорить по-русски я начала только после того, как переехала в Москву. Я абсолютно согласна с Тургеневым: русский язык — великий и могучий. Сложный, великолепный, эмоциональный — вспомните о приставках глаголов — и, кроме того, очень музыкальный».

«Мне было 10 лет, и я просто решила, что русский — это здорово. Я учила его, когда жила в Австралии и вернувшись во Францию, хотя там уровень учебы был не такой хороший. Когда мне было 14, мы ездили в Питер на неделю, жили в русской семье. Потом в университете я решила продолжать, потому что поняла, что — ну круто, это редкий язык. Самым сложным были глаголы, совершенные и склонения.  

Во Франции много стереотипов: что русские всегда пьют, всем правит мафия, что это большая и очень опасная страна, что Путин диктатор, а люди у вас любят воевать. Я жила год в Москве и знаю, что это неправда. Есть и другие стереотипы: например, что русские очень культурные люди, много пишут и очень умные. Все французы знают русский балет, русских композиторов, Гагарина. Они уважают Россию, потому что во Франции коммунистическая партия была очень важной. И еще все европейцы хотят проехаться до крайней восточной точки по Транссибирской магистрали — для них это очень романтическая идея. Говорят о белых ночах, тайге, Байкале, красивом снеге… Если бы меня попросили описать русских одним словом, я скажу — «сумасшедшие!».

«В школе у меня хорошо шел испанский, и, поступая в университет, я поняла, что готова к «большой задаче» — изучению языка, написанного нелатинскими буквами. Также у меня был интерес к «коммунистическим языкам» — был интерес к людям, которые в моем американском детстве казались максимально на нас непохожими. В университете уроки китайского были в 9 часов утра, а русского в 11, поэтому я выбрала русский! После окончания бакалавра я переехала на Украину через американскую программу «Корпус мира» — преподавала английский в школах под Киевом и в Одесской области. После жила несколько месяцев в Самарской области, потом в Москве работала год.

Мне очень нравится, как на русском языке вы можете сказать: «Книга на столе», или «На столе книга», или «Книга лежит на столе», — это очень поэтично. У нас нет такой гибкости в английском. Также люблю особую мелодию окончаний, поэтому на русском такие хорошие стихи. Я люблю Ахматову, Маяковского, песни группы «Кино». К сожалению, классику на языке читать мне пока сложно: недавно открыла «Преступление и наказание» — поняла, что у Раскольникова проблемы с оплатой квартиры. И он нервничает. Пока все. Со стихами легче — их интересно переводить. Но в жизни я хочу прочитать на русском хоть одну великую книгу до конца».