«Я не хочу жить в грязи»: что говорили на траурном шествии

«Мы с семьей собирались на антикризисный марш «Весна» в Марьино. Сегодня, естественно, здесь. Убит человек: красивый, умный, достойный. Я по возрасту помню его еще молодым, когда он начинал, и всегда думал о нем только хорошо. Среди всех деятелей, работавших в правительстве нашей страны, он был одним из самых честных, принципиальных и правильных людей. Я совершенно не согласен с тем, что в последнее время его стали называть игроком второго плана, проигравшим идеалистом и так далее. И когда он занимался своими митингами, маршами, антикоррупционными разоблачениями, он не с ветряными мельницами боролся. Ветряных мельниц не бывает. Зато бывает у людей неспособность критически заглядывать вперед и что-то там видеть, оценивать последствия. Я думаю, что большинство людей, которые пришли на этот марш, оказались здесь не только из-за трагедии, которая произошла позавчера. Они здесь потому, что им не наплевать на будущее.

Сейчас говорят, что мы все заражены ненавистью: Россия против Америки, либералы против патриотов и так далее. Это не так, мы не испытываем никакой ненависти, нам это чувство пытаются привить. Вместо того чтобы ударяться в конспирологические теории, нужно просто жить с достоинством, по-человечески».

«Я не собирался на марш в Марьино. У меня и настроения не было, и казалось, что это бессмысленно, честно говоря. Борис Ефимович — другое дело. Это безумная трагедия.

Конечно, я надеюсь на справедливое следствие. У меня есть некоторое ощущение, что власть столь же недовольна произошедшим, что и гражданское общество. Мне кажется, что за этим стоит некая третья сила, — другое дело, что эта третья сила была разбужена властью и ее разнузданной пропагандой войны, жестокости, презрения к человеческому достоинству. Мне кажется, это теперь наша общая беда.

Что говорят про это в большом бизнесе — все, понятно, в шоке. Борис Ефимович как никак был вице-премьером, третьим человеком в стране, поэтому с бизнес-кругами он был, конечно, связан и хорошо знаком. 

Чтобы бороться с ненавистью, нужна в первую очередь политическая воля. Потому что ненависть — следствие пропаганды. И дело не в том, что нужно уволить такого-то главреда или такого-то ведущего, — ведь и с теми людьми, которые сейчас существуют, можно все делать совершенно по-другому, было бы желание».

«Каждый раз, сталкиваясь с какими-то ужасными событиями, мы думаем, что хуже уже быть не может. А 27 февраля поняли, что может. Теперь я боюсь за своих детей. Я хочу, чтобы они жили в той стране, в которой довелось пожить мне, — между советской властью и нынешней диктатурой. Я хочу, чтобы они могли осознанно делать свой выбор, иметь доступ к информации, самостоятельно формировать мнение. Но сегодняшняя власть держится на пропаганде, поэтому информационная политика все равно не изменится. Других способов замотивировать народ просто нет. И этот механизм подавления человеческой воли, который работал последние 15 лет, сейчас вышел из-под контроля».

«Вообще-то, я не против Путина, я его поддерживаю. Все мои друзья против, а я считаю, что нехорошо винить во всем одного человека. И связывать с ним смерть Немцова — это абсурд: ему это меньше всех на руку. Пишут, что убийцами могут быть исламисты, которые якобы ему уже угрожали из-за позиции Немцова относительно «Шарли Эбдо». Вообще, история похожа на убийство Даниила Сысоева (за миссионерскую деятельность среди мусульман православный священник Даниил Сысоев был убит радикальным исламистом 19 ноября 2009 года в храме Апостола Фомы в Москве. — Прим. ред.)».

«Почему я не побоялся прийти на митинг с маленьким ребенком? Ну, у меня дома еще трое детей. Шутка. На самом деле у меня правда еще трое детей, супруга с ними сидит дома. Пока я катил сюда коляску, сам себе пытался ответить на вопрос, зачем иду на митинг помимо прощания с хорошим человеком. Один из ответов — в нашем маленьком мире есть вещи, которые должны стать лучше. Например, на 80% станций метро нет пандусов для колясок. Даже мне без них тяжело, а женщинам и подавно. А если смотреть на ситуацию шире, не устраивает внешнеполитическая ситуация. Хочется избежать кровопролитий, войн, которые происходят на территории соседнего государства.

Я согласен с тем, что наше общество поляризовано. Вот вам простой пример: я позавчера работал в «Олимпийском» на концерте «Агаты Кристи», помогал разводить потоки людей — в гардеробы, к местам в зале. И вот номерки в гардеробе закончились, а народ все прибывал. И одни девушка категорически не хотела меня слушать, когда я ей говорил, что последний работающий гардероб находится на шестом этаже. И вдруг после нашего диалога — напоминаю, про номерки в гадеробе — она сказала мне: «Сдохни, тварь!» На что я ей ответил: «Добра вам, девушка, хорошего концерта и положительных эмоций». Так что нужно начинать с себя. Не отвечать на агрессивные разговоры в социальных сетях еще большей гадостью, верить в добро в первую очередь. Я стараюсь верить. Поэтому и не боюсь приходить на митинг с коляской».

«Честно говоря, я сомневалась, надо ли ехать в Марьино на «Весну», — каждый раз после митингов уходишь с ощущением, что мы что-то не так делаем и это все пустое. Нам есть что сказать, мы понимаем, чего хотим, но почему-то не можем этого выразить, и в результате ничего не меняется — это какая-то тупиковая история. Но сегодня дома сидеть было нельзя. Я ни секунды не сомневаюсь, что убийство связано с политической деятельностью Немцова, его просто наказали за его взгляды. Версия про то, что это подстроила сама оппозиция, — это возмутительный бред. Опустим даже вопрос человечности: у оппозиции слишком много проблем, чтобы еще лишаться такого видного представителя».

«Почему я безработная? Правительство России приказало мне долго жить! Работа моя была связана с международной торговлей, это было одно из федеральных ведомств. Начались сокращения, вот я под них и попала. На марш в Марьино я, разумеется, не собиралась. Я про него и не слышала даже и вообще на шествия оппозиционеров не хожу. Я патриотка, люблю Россию и желаю ей только добра. Отношение к Немцову у меня было неоднозначное, но вы знаете, меня прямо покоробило, когда вчера по телевизору его депутат, кажется, от КПРФ, назвал жертвенным бараном. Ну как так можно?

Словом, Немцова мне жаль по-человечески, ну и это же прямо вызов — застрелить политика в нескольких шагах от Кремля. Или вот Жириновский тоже в другой программе: почему, говорит, девушка Немцова была не из Сибири? Может, она была спецагентом? Неприятно такие глупости слышать, неприятно, что начинают спекулировать на украинской теме даже здесь. Я думаю, что это полная ерунда, но со своими версиями не лезу.

Я мирный человек, не испытываю ненависти ни к Украине, ни к Америке. Есть ли в нашем обществе раскол? Как-то не задумывалась. Злые комментарии в интернете стараюсь не читать. Дураки пишут — а у меня времени на них нет».

«Я все это воспринимаю очень близко, вчера даже, признаться, плакал. Немцов был очень яркой личностью. Не сказать, чтобы я считал его героем, который изменит жизнь в России, но это была такая личность, за которой хотелось идти. С ним можно в чем-то не соглашаться, но он привлекал — харизмой, активностью, верой неподдельной в то, что дальше будет лучше. Тем более он был человек опытный, побывал и в большой политике, и хозяйственной деятельностью занимался. Да, где-то ошибался и, кажется, сам чувствовал ответственность за дефолт 1998 года. Сейчас более 80% населения путинскую политику поддерживают и, скорее всего, просто скажут: «Убили? Ну и чего, ничего страшного, заслужил».

«Раньше я работал на телевидении, в том числе на федеральных каналах. Я знаю, как делается информационный продукт, вижу кухню всех этих программ. И понимаю, что эта оголтелость просто парализовала общество. Так что я сегодня здесь как гражданин и оппозиционер. Я и в Марьино собирался ехать, и, собственно, подтолкнуло меня к этому интервью Немцова на «Эхе Москвы» за два часа до его гибели. Это было очень чуткое и проникновенное интервью, хотя его немного захлестывало в какие-то моменты. Он очень четко объяснил, в чем незаконность захвата Крыма, в чем проявляется вранье нашей власти, он действительно был ярчайший критик Путина. И через два часа я узнал о его убийстве. Первое, что пришло в голову, — ФСБ убрала, но потом отогнал эти мысли. Скорее всего, это какие-то оголтелые накрученные националисты. А могли быть чеченцы, которые горой за великого вождя, — конечно, им там Абу-Даби отстроили. Они же силу уважают, а Путин человек, безусловно, сильный. Я против Путина ничего не имел до сочинской Олимпиады и последующих украинских событий. Но 2014 год просто перевернул сознание».

«У меня два образования, я иногда занимаюсь строительством, а иногда — режиссурой документального кино. Я инженер на строительстве военных объектов, а кино снимаю про любовь. Шел сюда по разным причинам, но если вкратце: недоволен тем, что сегодня происходит в России. Моя страна с каждым днем утопает в каком-то отчасти депрессивном, отчасти совковом, отчасти монархическом состоянии. Какие бы американцы ни были, живут они гораздо лучше. И вместо того чтобы соперничать с ними на политическом поле, я бы хотел, чтобы люди в России жили достойно, а не боролись за выживание. Я сейчас работаю в Подмосковье, еду на работу на электричке два часа и понимаю, что мы живем в какой-то вязкой грязи, где все мусорное, обшарпанное, поломанное, депрессивное. В Америке тоже проблемы? Я с ними не так близко знаком. Я живу в России, я патриот — и мне важно разбираться только с теми проблемами, которые есть здесь.

Что я думаю о ситуации на Украине? Знаете, я наполовину белорус и не знаю, как бы повернулась ситуация, если бы в Белоруссии был свой Майдан. Что тогда? Россия воевала бы с Белоруссией? Фашистами и бандеровцами называли бы белорусов? Я думаю, что на Украине живет огромное количество приличных и порядочных людей, которые вышли на Майдан не потому, что их подкупили американцы, а потому, что они не хотели терпеть коррупцию и свою власть, которая набивала карманы бабками.

Если коротко: я хочу, чтобы мы жили в цивилизованном, достойном, обеспеченном обществе, которое могло бы развивать науку, культуру, технологии — а не месить грязь, подчиняясь воле одного человека».

Дмитрий: «На «Лепре» желающих пойти на митинг было прилично. Собирались мы и на марш в Марьино, только вот не надо нас называть оппозиционерами. «Лепра» совершенно не оппозиционный ресурс. Оппозиционер — термин очень опошленный. Сейчас оппозиционерами клеймят всех без разбору, ругательным это слово стало, вроде «нацпредателя». Вот давайте я пример приведу. Я, например, считаю себя патриотом и ставлю национальные интересны России превыше всего. А не устраивает меня коррупционное правительство, которое, по моему мнению, эти интересы превыше всего не ставит. Как минимум у нас очень большое имущественное неравенство. Нефтяные доходы ушли неизвестно куда, можно же было за 14 лет больших нефтяных денег отстроить инфраструктуру за пределами МКАД?»

Виктор: «На «Лепре» «укросрачей» так называемых столько же, сколько везде. Да, наше общество разделено примерно на два одинаковых лагеря. Откуда идет ненависть? Включите телевизор. У меня жена из Ялты, я там жил несколько недель без интернета, только ящик смотрел, и скажу вам — это жесть. Фашисты, провокаторы, Майдан — портал в ад. И повторяется по многу раз. Я посмотрел, послушал — и сам чуть было не засомневался».

«Сегодня нельзя было не выйти. В Марьино я не собирался, пока не убили Немцова. Здесь у всех очень приятные, осмысленные лица — это самое главное. Я ранее застал марш коммунистов на Тверской — там люди все как будто под героином или под спайсом, как зомби. И несмотря ни на что мне кажется, что после этих выходных ничего не изменится».

«На митингах я не был уже давно и в Марьино не собирался. Марш с «антикризисной повесткой» — как-то это бессмысленно. Зачем я тогда стою с плакатом у памятника героям Плевны и мочу, как вы говорите, хорошие ботинки под дождем? Чтобы показать свою гражданскую позицию. Мы все были восхищены парижанами, которые отреагировали на гражданский террор миллионными демонстрациями. К сожалению, убийство человека в спину показалось не всем москвичам настолько же важным поводом. 

Я очень спокойно отношусь ко всем лидерам оппозиции. Про Немцова ничего особенно не знаю — но, судя по всему, он хороший парень был. Что мне не нравится в нынешней ситуации больше всего? Диктатура. И все указывает на то, что дальше будет хуже. У меня двойное гражданство, и я теоретически всегда могу уехать. Но пока не собираюсь. Я понимаю, что отношение к людям вроде меня — с бизнесом и возможностью уехать — довольно агрессивное. Но что делать, это нормально, 80% никогда не поймут оставшиеся 20. Правда, сейчас мы все в одинаковых условиях. Те же санкции повредили не только коммерсантам вроде меня, они повредили любому человеку, живущему в нашем государстве. Будь то бизнесмен, который пострадал из-за того, что валюта подскочила, будь то простой гражданин, который пришел в магазин и увидел, что продукты подорожали на 30–40–50%. Мы все пострадали».

«Я Бориса знала с середины 90-х годов, поэтому для меня это еще и личная утрата. Не буду пытаться изображать, что это была теснейшая дружба (как многие с ним вдруг оказались друзьями), но он часто бывал в гостях у нас с братом, мы много говорили, спорили, обсуждали.

Как остановить агрессию в обществе? Это самый больной вопрос сейчас. Ненависть стала некоторой формой и государственного управления, и стилем жизни. Порог нормы оказался настолько низок, что мы не замечаем, насколько мы агрессивны даже по отношению к собственным друзьям. Нам нужна смена приоритетов, нужно понять, что насилие не может быть инструментом политики. Должна начаться какая-то большая общественная дискуссия, направленная на борьбу с агрессией, которая разрушает социальный организм.

Многие справедливо критикуют пропаганду насилия в СМИ. Очень грустно, что к благородному делу журналистики примешались люди, которые нарушают элементарные представления об этике. Люди, которые считают, что в один день они могут рассказывать про рыбок, а на следующий — про ядерный пепел. Нам очень важно восстановить в России институт репутации. К сожалению, до недавнего времени здесь расцветал цинизм и политическая конъюнктура, когда люди могли менять свои убеждения одномоментно. И в этом смысле я испытываю еще большее уважение к Борису — к человеку, который от своих убеждений не отказывался никогда».