Как телефоны и соцсети меняют частную жизнь

— Есть проблема.

— Какая проблема?

— Ты что, не читала мой фейсбук?

— Нет, так в чем проблема?

— Не могу объяснить, прочти мой фейсбук.

Моя семья идеально подходит для исследования влияния современных техно­логий на жизнь, быт и отношения. Муж сделал мне предложение по СМС, я его по СМС отвергла, потом все-таки согласилась по СМС, в первую брачную ночь мы считали лайки на смену статуса «Семейное положение» в фейсбуке (у меня было больше), фотографии наших детей появлялись у него в фейсбуке раньше, чем я сама успевала их разглядеть, наши дети научились пользоваться айфонами раньше, чем научились ходить, и каждое утро снимают на них домашнее видео, в чатах фейсбука и гмейла хранится история наших отношений, из фотографий инстаграма можно составить пятитомник «Намедни» о нашем быте за последние несколько лет, посмотреть серию «Хорошей жены» в одиночестве тайком — главное предательство. Мы ссоримся в чатах, в реальности — только миримся, едим, играем с детьми и занимаемся прочей ерундой. Ночью мы спим под пиканье и сияние уведомлений на телефоне из форсквера, инстаграма, фейсбука, скайпа и гмейла.

Я, конечно, считаю, что мой муж зависим, но, согласно всем правилам анонимных алкоголиков, мне уже давно пора посещать группу созависимых. Я, конечно, ужасно переживаю и все время думаю написать в фейсбуке, что иногда, вообще-то, можно помолчать, я прошу мужа хоть на выходные выключать фейсбук, ужасно сержусь, когда он не может отложить телефон, даже играя с детьми. Я сама торчу в телефоне назло ему. Я грожу ему, что он останется с телефоном вдвоем и в старости тоже будет жить с телефоном, но это его совершенно не пугает. Мне иногда кажется, что его речь становится рудиментарной. Иногда я думаю, что мне удалось убежать от телефона и соцсетей, но муж дарит мне на Новый год айпэд — и все начинается опять.

Утро начинается с того, что наши дети захватывают оба айфона и блаженно проводят за ними час, отдавая нам взамен час сна. Когда им надоедает и все-таки приходится вставать, мы получаем телефоны обратно. Утро начинается с чтения писем и новостей — мы оба работаем в интернете, работа никогда не заканчивается и никогда не начинается, даже если проверить почту на ночь — к утру обязательно обнаружится несколько новых важных писем. То же самое с новостями — газета выходит ежеминутно на новостных сайтах и фейсбук-лентах. Говорим ли мы друг другу «Доброе утро»? Сложно сказать точно. Все, что не записано в истории чата, я помню нетвердо. Память вообще теперь устроена странно.

Ежеутренний ритуал: трехлетний сын рассматривает фотографии в айфоне и на компьютере. Они там с его рождения — он вспоминает, как он двухмесячный летел на самолете, как мы жили в другой квартире и он слушал музыку; его любимая история, как он плакал в другом самолете, потому что у него болел живот — ему было полтора (на эту тему есть отдельное видео). Он помнит все, что происходило с ним с рождения, потому что айфон хранит по три фотографии на каждый его чих; его память смешалась с фотографиями, и я уже не могу отделить, что он помнит на самом деле, а что — только потому, что все время смотрит на это. Я даже не уверена, что это вообще можно отделить и что это имеет какое-то значение. Я переживаю, что каждый раз, когда происходит что-то прекрасное или знаменательное, рука тянется к айфону: вот он пошел, вот он рыдает, вот я красивая, вот они красивые и смешные, вот прекрасный закат, вот чужая свадьба, даже похороны хочется зафиксировать. Я боюсь: если все фиксировать не в голове, то что же останется в голове? И что есть теперь моя голова? Разве семейная память и история — это то же самое, что «Взгляд назад», который фейсбук сделал в начале 2014 года (приложение на основании статистики и твоих же фотографий выдает тебе мини-фильм про главные события твоей жизни на фейсбуке за 5 лет)? Хочется думать, что нет, не то же самое. Но я снова пересматриваю его и вижу: во-первых, эти 5 лет и есть главные в моей жизни, во-вторых, это и есть самые главные события.

Виртуальный мир не просто вошел в мир реальный, а давно им стал. Все мировые университеты исследуют, как именно он влияет на нашу жизнь, на будущее, на устройство памяти, на восприятие жизни, на отношения. И каждый новый результат этих исследований говорит о том, что изменения необратимы.

Ученые из Университета Эссекса обнаружили, что если люди ведут личный разговор и при этом их телефон находится в поле зрения (на столе или где-то поблизости), они меньше доверяют друг другу и меньше чувствуют эмпатию, чем те, у кого телефонов в поле зрения нет. И что трое из пяти пользователей смартфона проверяют его чаще, чем раз в час. Ученые из Калифорнийского университета совместно с учеными из Принстона аккуратно говорят: «Еще слишком рано делать выводы. Но сегодняшние молодые, возможно, лишаются опыта, который помогает им развивать эмпатию, понимать эмоциональные нюансы, считывать социальные сигналы — такие как выражение лица и язык тела».

Ученые из других мировых университетов, правда, недавно рассказывали, что в семьях с близостью, высоким уровнем эмпатии и доверия исчезает секс, так что неизвестно, что лучше — телефон или доверие. Ученые из третьих американских университетов рассказывают, что эмпатия и телефоны — это ерунда по сравнению с засильем интернет-порнографии, десакрализации секса: секс становится таким доступным и не требующим усилий, что сам по себе исчезает. Ученые исследуют детей и с удивлением сообщают, что они больше не разговаривают друг с другом по телефону, а только переписываются — часто, коротко и все больше картинками. Но что дети — мы больше не говорим часами по телефону с друзьями: основные новости все и так знают, даже то, что я вчера сделала новую порцию настойки бурбона на вишне, все уже знают из фейсбука, а многие так даже лайкнули. Количество чужих мнений, мыслей и историй на минуту жизни выросло настолько, что непонятно, зачем еще разговаривать. Лайкнул ребенка друга — уже как бы в гости сходил, здоровьем поинтересовался, за ухо потрепал, улыбнулся в ответ на смешную историю.

Мы учим детей писать ручкой на бумаге, а я первый раз увидела почерк своего мужа через года полтора после свадьбы; я до сих пор угадаю почерк любого моего одноклассника, а живу с человеком, чей почерк увидела первый раз, не факт, что увижу еще и вряд ли когда-нибудь узнаю.

Когда я прихожу на работу и здороваюсь — никто не отвечает, все сидят за компьютерами в наушниках, максимум — поднимают правую руку. Проверяю почту, фейсбук, прохожу по 10 бессмысленным ссылкам на тему того, как жить в 30, как не отвлекаться на работу, что нового кто сказал про Украину и как отказаться от фейсбука. Ответсек «Афиши», сидящая рядом со мной, говорит: «Посмотри, пожалуйста, в почту». Проходит минута, и я говорю: «Ну да, можно три, хотя четыре было бы лучше». (В почте она спрашивает меня о гонораре автору за небольшой материал.) Раздается звонок, без «здрасте» и «до свиданья» муж спрашивает: «Ну что, U107 или U106?» «107», — говорю я, и он отправляется за синей краской для кухни, которую мы долго выбирали по почте. Главный редактор раз в несколько минут вскрикивает «Ого!» и «Вот сука!» и кидается мышкой, на пустом месте среди всеобщей тишины перевешивается через стол и говорит ответсеку: «Чего ты такая злая?» Еще через минуту подруга-редактор, сидящая за моей спиной, повора­чивается ко мне и спрашивает: «Правда?» «Ага», — говорю я, мы смеемся, потом я поворачиваюсь и продолжаю писать подробности дурацкой сплетни в чате.

Еще через 20 минут мы молча встаем и идем обедать, договорившись об этом в чате. Перед нами в очереди стоит наш коллега, уткнувшись в телефон, он молча набирает себе еду, платит карточкой Pay Pass и, не поднимая глаз от телефона, садится в углу.

Человек с телефоном больше не выглядит одиноким, скорее — самодостаточным. Совершенно ясно, что человеку с телефоном не нужен другой человек. Он выглядит даже менее одиноким, чем пара, уткнувшаяся каждый в свой телефон. Кстати, в прошлом году в Амстердаме открылся ресторан со столиками только на одного.

Навигатор молча ведет меня мимо пробок, облачные сервисы помогают мне слушать музыку в машине, ничего не скачивая и ничего не храня, приложение для парковок помогает быть законопослушным. По-настоящему одинокой я чувствую себя теперь, только когда телефон садится. А как я продлю парковку через час? Они же даже не пришлют уведомления, что парковка заканчивается. А куда мне идти — я отметила себе точку на гугл-карте, да и адрес в почте, а телефон человека, к которому я иду, — в чате в фейсбуке? А как мне позвонить? А чей телефон я помню? А что мне делать?

Телефон как спасение от одиночества и пустоты давно превратился в заменитель этой пустоты. Редко когда удается просто посмотреть в стену, провести несколько часов, не зная, чем себя занять и о чем подумать, — как чем? Как о чем?! Он не просто заменяет собой пустоту, он выжигает само представление о пустоте — пустоты нет, есть только телефон. И он теперь и есть твое одиночество.

Когда я приходила на вечеринки одна и совершенно не знала, чем себя занять, я прикладывала телефон к уху и начинала расхаживать из стороны в сторону и размахивать руками, делая вид, что веду важный разговор, пока наконец где-то вдалеке не появлялся кто-нибудь знакомый. Теперь я прихожу на вечеринки, где все знакомые и стоят по углам с телефонами.

Телефон дает ответы на такое количество ситуаций, что ты благодарно отдаешься ему в рабство, не зная потом, чем его можно заменить. Если ты становишься недоступен для телефона — он предлагает тебе удобные часы Pebble или Samsung: они пришлют тебе уведомление в душ, на беговую дорожку или под подушку, их функция только и состоит в том, чтобы сообщать тебе, не случилось ли чего-то нового, пока ты без телефона.

Лифт — единственное место, где я искренне и открыто люблю телефон. Как известно, лифт — главная проверка на наличие социального этикета. Во многих странах этот small-talk-этикет существует: погода, новости, дети, животные. В России никто не умеет разговаривать в лифте. Долгие годы мучительного отвода глаз и неловких улыбок при встрече с соседями в маленьком лифте? Теперь ответ найден — утыкайся в телефон.

Телефон вообще создан для того, чтобы освобождать нас от лишних и неловких разговоров. Приложение GetTaxi не только дает возможность не ловить такси — платить за него тоже можно сразу в приложении, таким образом разрешая себе вообще молча сесть в машину и по прибытии так же молча выйти.

В какой-то момент я даже перестала спрашивать мужа, когда он придет с работы, чтобы подогреть ужин. Потому что и на этот вопрос телефон давал мне ответ. В декабре 2011 года мы установили приложение Find Friends — которое сообщало нам о местонахождении друг друга, — чтобы знать, что муж все еще на митинге; в случае задержания и невозможности говорить я все равно бы знала, где он. Протест слили, а я все следила из дома за тем, как он пошел в гости на Риверсайд-драйв в командировке в Нью-Йорке. А вот он выехал с работы, заехал в «Алые паруса», подъезжает к дому, но что-то застрял, может, цветы покупает. Удалили мы приложение, когда вместо больницы, куда я самолично сдала мужа, прило­жение все время показывало мне его местонахождение двумя улицами дальше, чем вызывало раздражение и тревожные подозрения. Муж ­благоразумно его удалил, и теперь я не знаю, где он находится. Ну то есть если не считать его частых чек-инов в инстаграме, фейсбуке и форсквере.

Да и вообще — на самый крайний случай я ведь могу ему написать и спросить.